Совсем Не Супер - Виктория Лавгуд
По коридорам и галереям замка я шла в приподнятом настроении и в сопровождении пса. Тот просто излучал довольство; подозревала я, что вызвано оно кучей сосисок, нашедших свой последний приют в животе робота. Льюис, помимо всех прочих своих достоинств, ещё и слово держал; мечта, а не мужчина, как отзывались о нём на женских форумах.
Надеюсь, кстати, что он их не читал. И про фанфики не знал. Сколько я в своё время выслушала жалоб и нытья от Анхелла насчёт бесчисленных финфиков о Сверхчеловеке и его враге — не сосчитать! Муженька раздражало буквально всё, от лёгких и нежных романтических комедий до более серьёзных произведений, которые вполне могли бы стать отдельными книгами. Ужас, просто ужас. Вот она, обратная сторона популярности.
Если уж говорить откровенно, то между Льюисом и Анхеллом не могло бы быть ничего общего, даже дружбы или приятельства; эти два мужчины были такими же разными, как лето на Мадагаскаре и зима в Лапландии. Никакого совпадения интересов, как я могла судить; разный взгляд на жизнь, разное мировоззрение и моральные установки; даже подбор одежды — и там никаких пересечений. Анхелл в виде Сверхчеловека обожал облипку, чтобы каждая женщина вне зависимости от возраста могла восхищаться его прекрасным телом; Анхелл как не-бухгалтер носил мешковатые костюмы, скрывающие рельеф, и рубашки на размер меньше необходимого. Он никогда не противился уговорам «снять хотя бы пиджак, ведь на улице так жарко/душно/влажно». Ну чтобы опять же покрасоваться, конечно.
Льюис — совсем другая история. В роли суперзлодея он предпочитал одежду старого образца: камзолы с длинными полами и золотой вышивкой, брюки, сапоги и обязательно трость. Но при этом не брезговал и другой, более простой одеждой. Украл же он меня, одетый в простецкие джинсы, кеды и толстовку? Анхелл бы на подобный маскарад не пошёл бы даже за большие деньги; иногда мне казалось, что созданный образ Сверхчеловека для мужчины дороже всего на свете.
Уже перед лестницей-эскалатором я замешкалась. Откровенно говоря, возвращаться в комнату просто не хотелось, какой бы крутой она ни была. Да, ремонт там сделан прекрасный, — и я теперь даже знала, почему, и кого за это стоит благодарить; спасибо тебе, неизвестная прошлая жертва похищения! — однако делать там было решительно нечего. Что я, принцесса из прошлого, чтобы сидеть у окошка и грустно смотреть вдаль, обсасывая тяжёлые думы? Нет уж, в этом нет никакого удовольствия.
Интернет в замке Льюиса не ловил, а на волшебным образом зарядившемся телефоне у меня не было никаких стоящих игр, чтобы убить время. Одно дело — поиграть минут пятнадцать в ту же змейку, но рубиться в неё часами? Нет, спасибо, мой мозг устроен слегка сложнее, чем у среднестатистического подростка из двадцать второго века.
Про телевидение я вообще молчу. Хоть замок наверняка был вотчиной робототехники, вряд ли я здесь нашла бы хоть какой-нибудь экран, чтобы включить что-нибудь… да и что смотреть, «Разговорное Времечко»? У меня теперь с этой передачей отвратительные ассоциации, никакого желания нет смотреть ни на Лидию, ни на вымученную улыбку Корни. Бесят они меня оба от одной только мысли.
По-простому лечь спать я тоже не могла — в теле бурлила энергия после долгого дневного отдыха. Мне скорее хотелось бегать и прыгать, чем отлёживать бока на шикарной широкой кровати, спасибо.
— У тебя какие-то проблемы? — спросил пёс. — Я могу помочь? Боишься лестниц? Или эскалаторов?
— Не в этом дело. Просто… а могу ли я не возвращаться в комнату?
Пёс моргнул. Я ради интереса положила ладонь на поручни, и те сразу пришли в движение. Та же история со ступеньками: оказалось достаточно просто коснуться нижней ногой, чтобы эскалатор заработал. Останавливался он, правда, уже через пару секунд. Но работал же!
Как хорошо, что я не Гвен. Будь иначе, пришлось бы мне ножками подниматься и спускаться, если бы датчики меня не видели. Ух, бедняга.
— В принципе, — медленно произнёс пёс, — у меня нет ни единого противоречащего приказа от Хозяина насчёт тебя. Единственное, что под запретом для Оливии Хейл — это попытки сбежать из замка.
Хейл… долго я своей девичьей фамилии не слышала.
Но вообще, сбегать? Куда, интересно? Я понятия не имела, где мы, а судя по продолжительности полёта на карете, от моего дома замок Льюиса находился на приличном расстоянии.
— Я себе не враг, Бадди, — хмыкнула я; от звучания своей клички пёс вскочил на ноги и завертелся вокруг себя, счастливо подпрыгивая. — Так что никакого побега. Просто хочу получше изучить замок.
Прежде всего я, естественно, захотела как следует рассмотреть представленные в галерее экспонаты. Благо, идти практически никуда и не надо: пара шагов назад, и на меня со стены смотрит первая картина. Сельский пейзаж в жёлтых тонах, ничего примечательного, кроме истории его создания:
— Двадцатый век, — сказал Бадди, садясь рядом со мной и смотря на картину. — Рисовала сестра Льюиса, Адель. Она умела писать только пейзажи, больше ничего не получалось. Причём исключительно летние, период позднего августа.
— Ей нравился жёлтый цвет? — предположила я.
— Терпеть его не могла. Предпочитала чёрное.
Вообще-то, в голове у меня были другие мысли. Бадди сказал, что пейзаж писала Адель, сестра Льюиса. Сестра! И происходило это в двадцатом веке; даже если предположить, что это были последние десятилетия двадцатого века, то какой это год выходит? Тысяча девятьсот девяносто девятый? У нас на дворе две тысячи сто тридцать первый.
Путём нехитрых вычислений получаем сто тридцать два года. Даже если сестра для Льюиса была старшей, с большой разницей в возрасте… это получается, что Льюису около сотни лет, что ли?
— Использовано масло и надёжный фиксатив, чтобы краска…
— А сестра сводная? — перебила я пса.
Бадди перевёл взгляд умных карих глаз на меня.
— Сводная? Причина таких выводов? Родная. Они погодки были.
«Погодки». Значит, точно больше сотни лет. Божечки, что же творится-то.
— Сколько Льюису лет?
— Согласно протоколу Х-Н-123, я не имею права разглашать личную информацию моего Хозяина без официального разрешения, зафиксированного в моих программах или в программах главного компьютера. Согласно найденной информации в интернете, возраст разумной особи считается личной информацией. Но в качестве утешения я могу сказать тебе, сколько лет мне. Сказать? Сказать?
— Ну скажи.
— Три года! — в противовес спокойному металлическому тону, Бадди несколько раз подпрыгнул в возбуждении. — В интернете считается, что один собачий год равен семи человеческим. Производя простейшие арифметические вычисления, мы понимаем, что я совершеннолетний двадцатиодногодовый пёс-робот! Прекрасные новости, просто прекрасные!
Вот он реально
