Ведьма и ее бандит (СИ) - Кира Купер
Я вновь запротестовала, сжав губы, на что получила недовольный рык. Легко преломив сопротивление, он углубил поцелуй, все еще сжимая мои руки. Дышать стало труднее, сердце забилось в утроенном темпе, разгоняя кровь, бросая ее сильными потоками по всему телу. Жар прошел под кожей, задев каждый ее миллиметр, и сконцентрировался внизу живота, поселившись там ноющим чувством. Охнула, прекрасно понимая, что это, и сдалась.
Я не знаю, в какой момент закрыла глаза и стала отвечать на поцелуй. Только с удивлением поняла, что мой язык уже не избегает, а сталкивается с его, переплетается и вновь расходится, чтобы тут же встретиться. Необъяснимое наслаждение от этих движений приводило одновременно и в восторг, и в ужас. Мужчина больше не удерживал мои руки, но, вместо того, чтобы оттолкнуть, я сама притянула его к себе, врезая острые ногти в плечи. Снова рык, но уже другой, поощрительный, заставляющий что-то внутри сжиматься в глупо-радостном предвкушении чего-то грандиозного.
Его ладони скользнули к талии, опустились вниз, на бедра. Он резко поднял меня под ягодицы, вынуждая повиснуть на нем, обхватив торс ногами и, не прерывая поцелуй, куда-то понес. Если бы мы сейчас упали и расшиблись, боюсь, я бы этого попросту не заметила. В голове царил полнейший хаос, не давай ни одной светлой мысли проникнуть на свою территорию. Я как будто впала в безумство, разгоняемое одним необъяснимым желанием продолжать, не останавливаться, не отрываться от этого упрямого бесячего мужчины, который вытворял у меня во рту такие пируэты, что голова кружилась как после хорошей пьянки.
Когда спиной почувствовала мягкие пружины матраца, внутри стало еще жарче. Ад, кажется, хотел отстраниться, но теперь уже я, протестуя, не позволила, приникая к нему всем телом, мечтая продлить момент нашей такой умопомрачительной близости еще на некоторое время. Не стал настаивать, только сильнее впился в губы, гладя лицо, шею, опускаясь ниже, теребя сквозь ткань давно набухшие от невообразимого сумасшествия соски.
Его ладонь оттянула край выреза на платье и устремилась к груди. Острая вершинка оказалась между его пальцами, я охнула ему в губы, выгибаясь от грубоватых ласк. Ощутила, как между ног упирается его член. Видимо, не соображая, он начал медленно двигаться, тереться об меня своим готовым к продолжению безумства, органом, толкаясь туда, где был скручен тугой ком, почти спазм, моего желания. Неужели в кои-то веки мы хотим одного и того же, и даже не ругаемся?
Его губы начали опускаться. Он целовал мою шею, ключицы, завладел грудью. Тихонько застонала, когда рот накрыл сосок, теребя, прикусывая почти до боли и тут же зализывая. Закусила губу почти до крови, чтобы не кричать, боясь спугнуть наваждение, которое охватило нас обоих. Он посасывал вершинку, унося на вершину блаженства и меня, пока я извивалась под ним в стремлении продлить сладостный миг. Обхватив его плечи, тянула к себе, прижимаясь сама, кажется, даже царапала через легкую ткань рубашки.
— Ева…
Мое имя прозвучало хрипло и едва слышно, но, клянусь, в каждом звуке слышалось точно такое же желание, что испытывала я. Рука мужчины двинулась ниже, справляясь с подолом, и вот уже горячие пальцы практически обжигают внутреннюю сторону бедра, стремясь туда, где все изнывает от жажды.
— Ева…
Да что ты заладил, Ева-Ева, не отвлекайся! Я чуть было не выкрикнула это, но только всхлипнула, когда он коснулся нежных складочек между моих ног. Глаза Ада расширились будто от удивления пополам с радостью. Не ожидал, что буду без белья? Так ведьмы же его не носят, неужели не знал.
Дальше все мысли выпорхнули из моей бедовой головушки, а в комнате резко закончился воздух, потому что его пальцы начали двигаться, оглаживая и надавливая так, что одной закусанной в попытке промолчать губы оказалось мало. Я стонала, подаваясь вперед, пока он снова не вернулся к поцелую, и теперь жадно пил мои охи вместе со мной, слизывая их как мучавшийся от невероятной жажды путник. Его вторая рука обхватила шею, не давая выгибаться дугой, хотя очень хотелось.
Томительная ласка с каждым мгновением подталкивала меня к чему-то грандиозному. Его пальцы там творили что-то невообразимое, принося настоящее удовольствие, которое ранее было мне недоступно. Комок все сжимался, становясь ярче и даже болезненней, его ладонь ускорилась, словно вторя моим желаниям. В какой-то миг он замер, оторвавшись от моих губ, и сделал последнее, особенно сильное движение, отчего под закрытыми веками взорвался целый фейерверк.
Я закричала, больше не собираясь сдерживаться, и выгнулась, хватая ртом воздух. Волны, целые цунами наслаждения прокатились по телу, почти вызывая конвульсии. Снова и снова, словно и правда вода с силой набегает на берег, оставляя после себя только блаженство.
Мы замерли, стараясь отдышаться. Я-то уж точно, потому что только что пережитое кружило голову как на ярмарочных горках.
Сколько прошло времени, сказать не сумею. Я все еще чувствовала тяжесть его тела на себе, и даже твердость между ног, которая никуда не исчезла. Приоткрыв глаза, встретилась со взглядом мужчины. Он смотрел как-то странно, прочитать все бушующие в нем эмоции у меня не получится. Но одну разглядела даже затуманенным взором — нежность.
— Так вот ты какой, экстаз, — прошептала, голос отказался слушаться.
Ад ухмыльнулся и провел рукой по моим наверняка взлохмаченным волосам.
— Теперь я тебя точно никуда не отпущу, — произнес он с такой интонацией, что внутри опять все сжалось то ли от страха, то ли от… предвкушения?
ГЛАВА 18. Мстя
Ева
Картинка мира возвращалась медленно, но от его заявления процесс ускорился.
— Что?!
Я с силой оттолкнула его от себя, вероятно, не ожидавшего такой прыти от разомлевшей ведьмочки, и резко села.
— Что значит «не отпустишь»? Да кто у тебя спрашивать будет?! — возопила уже окончательно прорезавшимся голосом. — Я — вольная ведьма!
Глаза напротив, только что пылающие вожделением, поволокло совсем другой эмоцией. Мужчина медленно сел прямо на кровати, подтянув под себя сильные ноги, и процедил:
— Неадекватная!
— Вот-вот, я о том же! — бросила я, дернув плечиком, которое, готова поклясться, еще хранило на себе отпечатки его рук и губ. Так, об этом не думать! — Я тебе, между прочим, сама в этом призналась, как только встретила. Надо было прислушиваться к добрым советам!
Под горящим взглядом я невозмутимо поправила распахнутое на груди платье, спрятав своих «девочек» от возможных новых посягательств. Эх, какие это были посягательства! От упоминания в дрожь заново
