Семь шагов к счастью (СИ) - Гунн Эмили

Когда мы тронулись с места, бронзовые пряди Деборы выбились из прически и теперь развевались на ветру, то и дело приковывая к себе мой зачарованный взгляд. А потом, все же заметив, мое внимание, ее глаза заискрились как у ребенка, и даже румянец заиграл на щечках.

— И отчего мы так разрумянились? — решил я немного ее поддеть.

— Здесь холодно, — насупилась Деб, смутившись, что я заметил ее реакцию. — Я замерзла, — сложила она ручки на груди, отворачиваясь к окну.

— Что ж, тогда поднимем крышу, — нажал я на соответствующую кнопку на панели управления. — Не позволю же я замерзнуть моей красавице!

Пусть капризничает, — усмехнулся в уме. — Я и этому, кажется, рад.

Вскоре мы остановились у современной постройки, сплошь состоящей из металла и стекла. За неделю до того, как я распростился с прежним телом, мой хороший друг Сэм поделился отличной новостью — намечалась выставка его картин.

С Сэмом мы сдружились еще в школе. Я, несмотря на слабое сердце, был бунтарем, он же всеобщим примером для подражания. Однако клише не помешали нам отлично поладить. С годами дружба только окрепла, и в последние годы мы с Сэмом были все равно, что братьями.

Войдя внутрь, мы с Деборой оказались в огромном зале, где повсюду были развешены работы моего школьного товарища. Народу было полно, ведь Сэм был талантом от природы.

Деб тоже с восхищением смотрела по сторонам. Наверное, все, что касалось искусства было ей близко по духу. А я поглядывал на нее, довольный тем, что угадал. Снова привел ее туда, где ей понравится, где она раскроется мне.

А вот некоторые из собравшихся, позабыв о картинах, с любопытством рассматривали нас. А то и понятно — ведь не каждый день увидишь Мартина Никса в подобных местах!

— Не может быть! — воскликнула вдруг Деб, прикоснувшись пальцами к губам. Так, словно боялась выдать что-то еще.

Я проследил за ее шокированным взглядом. Расширившиеся глаза Деборы были устремлены на стену, прямо позади трибуны.

Туда, где висел большой плакат с моим портретом. Вернее, с изображением моего прежнего лица. Лица Итана Рида.

Сложно описать, что я испытал в тот момент. Это был я и вроде бы уже и не я вовсе. Оказалось, я так привык за последние недели отожествлять себя с Мартином, что теперь мне сложно с уверенностью сказать, что лицо на портрете стопроцентно мое. А в зеркале — чужак.

Нет, теперь я обе внешности относительно спокойно приписывал себе и в то же время одинаково дергался от непривычного взгляда обоих пар глаз!

Раздвоение личности в прямом смысле!..

Долго безумствовать в мысленном компоте мне не довелось — спустя минуту-другую за трибуной появился сам виновник торжества — Сэм:

— Я очень рад всех вас тут видеть, — начал он свою приветственную речь. — Те, кто знает меня близко, в курсе, что я уже давно готовлюсь к этому очень важному для меня событию. Создание картин, которые вы сегодня видите, не далось мне легко. Одного вдохновения и замысла, как выяснилось, было не достаточно. Мои творения в буквальном смысле питались моими силами, отнимая время и энергию. Мне понадобилась максимальная поддержка и понимание окружающих. И мне бы хотелось, чтобы сегодня, в этот наиважнейших день — все самые близкие мне люди были рядом.

Сэм выдержал паузу, будто ему необходимо было набраться сил для того, чтобы продолжить говорить дальше.

— И все, кого я позвал — сегодня здесь, — продолжил Сэм. — Большое спасибо всем, кто пришел поддержать меня. Пришли все, кого я хотел бы непременно видеть рядом. Все, кроме одного человека. Друга… который всегда был рядом в самые тяжелые для меня времена.

Сэм повернулся к моему изображению:

— Итан, помнишь, однажды ты сказал, что было бы чертовски интересно взглянуть после смерти со стороны, посмотреть на всех, чтобы понять, кто действительно был тебе другом, а кто притворялся. Только в твою голову могло прийти такое, — горько усмехнулся он, качнув головой. — Сегодня я постарался собрать здесь твоих друзей. Моих и твоих. А еще и тех, с кем я познакомился только недавно… Поверь, Итан, — запнулся он на мгновение, и чувствовалось, что Сэму слишком тяжело дается эта речь, — все они тут — настоящие. Твои друзья…

На этих словах Сэм умолк. Он больше не мог говорить. Друг Итана прикрыл на миг глаза, а когда распахнул — в них сверкали слезы. Сэм был готов вот-вот расплакаться у всех на глазах, хотя давал волю чувствам только при самых близких.

«Как жаль, что я не могу подойти к тебе и рассказать обо всем, друг мой! Сказать, как же мне не хватает тебя!»

Сам того не замечая, я неосознанно стал подходить все ближе и ближе к трибуне. Там были все. Рик, Эдди, Нейт и многие другие. Я помнил их другими — веселыми, жизнерадостными, безбашенными ребятами. Сейчас же на них лица не было.

Как Сэм умудрился их всех тут собрать?.. А это моя бывшая девушка. Элена. Она часто упрекала меня, жаловалась, что компьютер мне дороже, чем она.

Это не было правдой! Хотя, буду честным, доля истины все же присутствовала в ее словах. Как бы это объяснить?.. Элен, она чудесная девушка. Умная, красивая, милая… Я дорожил отношениями с ней. Старался не обидеть, быть внимательным. Как мог. Но я не любил ее. И в конце концов, это разрушило все. Я считал, что отпустил ее. Возможно, Элен все виделось иначе…

Она сейчас задохнется от слез… Нет, все таки каким же я был кретином! Никогда не ценил то, что у меня было, полностью замкнувшись в себе из-за проблем со здоровьем. Осознание того, что жизнь моя все равно скоро прервется не давало мне возможности в полной мере наслаждаться даже хорошим. Даже в те замечательные дни, когда я чувствовал себя не плохо и был в кругу дорогих мне людей, я закрывался в своей внутренней ракушке, выстраивая искусственную стену между собой и самыми близкими друзьями.

Вот они все — передо мной. Искренне тоскующие, привязавшиеся к такому неблагодарному олуху как я!

Тут и университетские друзья, и коллеги с работы. Надо же, а ведь я только сейчас задумался о том, что потерял, простившись со своим больным, зачахшим телом. Лишь сейчас я начинаю осознавать, что вместе со своим телом я лишился и друзей. Какой же я эгоист!..

Глава 20.

Мартин-Итан.

Грудь сдавило тисками безысходности. Поняв, что мне не хватает воздуха, я кое-как добрался до выхода. Здесь, прислонившись к стене и сделав несколько глубоких вдохов, я невероятным усилием воли сумел взять себя в руки. И лишь через некоторое время я понемногу стал приходить в себя.

— Ты в порядке? — подбежала ко мне обеспокоенная Деб, взяв меня за руку.

И кажется, на этот раз она искренне волновалась.

— Да. Все нормально, — ответил я, попытавшись улыбнуться, но, судя по ее лицу, получилось у меня не очень.

— Может, поедем домой? — предложила Дебора, обнимая меня.

«Насколько же жалко я выгляжу, что миссис Никс решилась прижаться ко мне! — безмолвно посмеялся я над собой. — Сегодня это произошло впервые с тех пор, как я появился в ее жизни».

Хотя чему я удивляюсь? Если так посмотреть — я фактически попал на собственные похороны! — пронеслось в моей запутавшейся голове. — Ну уж нет! Я почти позволил себе поддаться слабости и поникнуть под тяжестью мистических изменений. Этого нельзя допускать! Я не должен киснуть и портить себе еще одну жизнь! — внушал я самому себе, разглядывая Дебору. — А тем более я не имею права портить ее тем, кому дорог теперь!

С большим трудом, но я все же уговорил Дебору вернуться в зал. Мы не спеша бродили вдоль стен, сначала занятые каждый своими мыслями, но постепенно впечатляющие своей необыкновенной композицией картины начали притягивать к себе наше рассеянное внимание. И мы принялись уже с неподдельным интересом рассматривать работы Сэма.

Дебора была в восторге! Это чувствовалось в ее мимике, горящем взоре, редких, но искренних восклицаниях. Среди пейзажей и бесчисленных натюрмортов был и мой портрет.

Скорее всего, друг нарисовал его уже после моей смерти. Не помню, чтобы я когда-то позировал Сэму. Наверное, изображение было воспроизведено по памяти. Или по сохранившимся у него фотографиям.