Завещание фараона (СИ) - Митюгина Ольга

Берега Крита остались позади. Финикийский корабль летел к последней стоянке в этом путешествии — Афинам.

Столица Греции… До неё уж было недалеко.

Ранним пасмурным утром Агниппа вышла на палубу. Корабль, подгоняемый свежим ветром и сильными взмахами вёсел, уверенно шёл вперёд. В небе с пронзительными криками кружили чайки.

Значит, земля близко.

«Что? Очередной остров — или материк?..» — гадала девушка.

К ней тихо подошёл её советник.

— Долго ещё, Мена? — не оборачиваясь, спросила у него царевна. — Я уже дождаться не могу, вся извелась!

Старик с улыбкой пожал плечами.

— Как я могу судить, о пресветлая? Я плавал на египетских кораблях и всё ещё не привык к скорости финикийских. Судя по всему, мы уже должны быть на подходе.

— Ты ведь бывал в Греции?

Мена почему-то немного помолчал — и ответил односложно:

— Да.

— Какая она?.. — с засиявшими глазами обернулась к нему девушка.

Бывший лазутчик фараона вздохнул.

— Увидишь.

— Что с тобой?.. — встревожилась его приёмная дочь, всматриваясь в помрачневшее лицо Мена. — Тебе нехорошо?

Он скупо улыбнулся.

— Прости, Агниппа. Просто вспомнилось… Знаешь, из Греции в Египет мы возвращались тем же путём, что идёт сейчас этот торговец: через Крит, — и там я… — он запнулся. — Там один мой друг купил твою мать в подарок фараону.

— В подарок! — горько усмехнулась Агниппа.

Мена тяжело вздохнул.

— Она очень тосковала… Всё подходила к корме и долго, с болью, смотрела в сторону Греции. А видела бы ты, какое отчаяние наполнило её взгляд, когда море скрылось за поворотом рукава Дельты! Она плакала, Агниппа…

— Она была незнатная?

— Да, простая афинянка. Если бы она была знатной, её выкупили бы родные, о царевна.

— Она красивая была?

В глазах Мена засиял странный свет — нежность, смешанная с неизбывной тоской.

— Очень, — тихо ответил он. — Лучистые синие глаза… Я никогда и ни у кого не видел больше таких. И волнистые волосы, лёгкие, будто пух — как у тебя. Она напоминала мне маленькую горную козочку из волшебной сказки… — Он снова тяжело вздохнул и, запрокинув голову, долго смотрел в небо, почему-то часто моргая. — Она после родов всего два часа прожила, — неожиданно, как-то невпопад, закончил он.

— А кого она хотела, девочку или мальчика? — с любопытством спросила Агниппа.

— Электра хотела мёртвого ребёнка.

Царевна остолбенела.

— Как?.. — еле смогла прошептать она.

— Чтобы не мучился, — коротко ответил Мена.

— Боги! — резко отвернувшись, чтобы он не увидел её лица, прошептала Агниппа. — Исида! Как она была мудра, как добра ко мне… Смилуйтесь над ней на суде Осириса!

Воцарилось молчание.

Агниппа думала о матери, но вскоре мысли девушки снова вернулись к Греции, «её Греции», как царевна мысленно уже называла Элладу.

Мена любовался своей приёмной дочерью. Почти месяц тревог, странствий, блужданий, ночёвок где придётся… и вот — всё подходит к концу. Скорее бы! Скоро на горизонте должны показаться берега Аттики — одной из многочисленных областей Эллады. Там ждёт его и Агниппу тихая, безвестная, спокойная жизнь. Девочка как никто заслужила её! Только бы быстрее…

Гул ветра в туго натянутом парусе, плеск волн, мерные удары вёсел по воде, крики чаек… Тучи постепенно расходились.

Начало подниматься солнце.

Оно поднималось величественно, заливая всё вокруг своим золотым светом, наполняя яркими красками: ясное небо стало глубоким и голубым, море — бирюзовым, сияющим ослепительными бликами. Эта прохладная бескрайняя стихия, которую тревожил их корабль своими вёслами и разрезал острым носом, как-то вдруг начала казаться тёплой и нежной.

А само солнце! Лучистый полудиск, что медленно поднимался из вод — не всесжигающий огненный лик Амона, а лучезарный венец Гелиоса, въезжающего на небеса в золотой колеснице…

Вдруг вдалеке, прямо по курсу их униеры, на границе неба и моря, вспыхнула некая сияющая точка, похожая на звезду. Сперва Агниппа приняла её за один из бликов на воде, но огонёк рос, блестел всё ярче — и на него вскоре стало так же больно смотреть, как на солнце. Свет будто вырастал из моря, подобно гигантской свече-колонне — и корабль шёл прямо на него.

Агниппа смотрела на это диво широко распахнутыми глазами, в которых страх смешивался с изумлением и восхищением. Наконец она смогла понять, на что похож этот светоч — на наконечник огромного копья.

А вот показалось над волнами и древко…

Девушка не выдержала.

— Мена, что это?! — воскликнула она, резко повернувшись к своему многоопытному советнику.

Тот был спокоен. И улыбался.

— Греция, — просто ответил он. — Мы на родине твоей матери, Агниппа. Это копьё огромной статуи богини Афины, стоящей на холме над городом. Оно служит маяком для судов. Его сделали из отполированной бронзы, и солнечный свет, что отражается от его наконечника, виден мореходам издалека. Скоро покажутся Афины — и порт Пирей. Греция, Агниппа, Греция!

Девушка радостно вскрикнула и повернулась к корме, желая в последний раз кинуть взгляд на ещё подёрнутую лёгкой туманной дымкой бесконечную даль — из которой она бежала, несмотря ни на что. Даль, скрывшую жестокий Египет и продажную Финикию…

И переменилась в лице.

Глаза беглой царевны от ужаса распахнулись неимоверно широко, и девушка побледнела.

— Мена, смотри! — крикнула она, невольно схватив своего советника за руку и крепко сжав её.

Он повернулся на крик своей воспитанницы — и обмер.

За кормой, вынырнув из полупрозрачного тумана, на горизонте показались двенадцать финикийских судов. Не близко, но и не так далеко, чтобы нельзя было различить два ряда вёсел и некоторые особенности постройки, позволявшие им легче держаться на воде и быстрее плыть. Было заметно, как хищно вытянуты вперёд их длинные носы, каким ровным строем они идут, как мерно, весло в весло, следуют взмахи — и, взглянув на это, каждый мог бы точно и уверенно сказать, что это военные биремы.

— М-может, это не за нами? — тихо и робко спросила девушка.

— Нет, — твёрдо ответил её советник. — Это именно за нами! Это не может быть не за нами. Вспомни: мы — единственный корабль, который выскочил из порта за секунду до его закрытия.

— Боги, боги! — Агниппа в панике начала заламывать руки. — Мена, что нужно делать?!

— Положиться на богов, о царевна. И заплатить нашему доброму хозяину, чтобы он ни минуты лишней не задержал нас на борту по прибытии в порт… если мы до него доберёмся, конечно. Этим я сейчас и займусь: заплачу ему оставшуюся сумму, а заодно обращу его внимание на погоню. А потом оседлаю наших коней. Будь готова и ты. Собери наши вещи в сумки и принеси мне, чтобы я приторочил к сёдлам.

С этими словами египтянин быстро направился вниз, к каютам — за деньгами. Агниппа последовала за ним.

А впереди уже вставали холмистые берега Эллады — с прекрасным городом, что раскинулся на их склонах — среди лесов и лугов, полей и рощ, на отрогах Геметского горного хребта.

На биремах тоже заметили торговый корабль — и поднажали. Минуты через две военные корабли приблизились настолько, что можно стало различить рисунки на их парусах — знаки бога Мелькарта, военные эмблемы Тира.

Строй бирем изогнулся полукольцом, и они ещё прибавили ход, собираясь взять униеру в клещи, а затем окружить и остановить. В этот момент на палубу и выскочил уведомлённый Мена об опасности хозяин — закончив все расчёты с пассажиром.

— Ашторет!.. — вскричал он, воздев руки к небу. — Пираты совсем обнаглели! Под наш царский флот маскируются! В прибрежных водах Эллады промышляют! Куда катится этот мир?! Разбойники, вам нужен мой груз?! — финикиец с отчаянием дёрнул себя за бороду — и стремительно обернулся к гребцам. — Ну-ка, поднажмите, ребята!.. Поднажмите!.. Эти ж бандиты вас в рабство продадут!.. За свободу, ребятушки, за свободу! Ударим вёслами!.. Быстрей!.. Дружно! Сильнее! Уже видно Афины, мы успеем! Давайте, давайте! — орал он, срывая голос и бегая вдоль скамей по палубе. — Нам бы только этот мыс обогнуть, а там уже и Пирей! Ну же, ну, ребятки!.. Кормчий, не спать!.. Твёрже рули держать!