Его добыча - Алена Викторовна Медведева
Падающие тела вокруг, снова и снова… Ими был устлан наш путь. Выстрелы, вспышки, хлопки, крики и запах крови – все стало безликим фоном. В следующий свой вдох я вместе с монстром нырнула в проем стыковочного шлюза.
Добралась…
Боли телесной, притом что в плечо прилетело отголоском удара лазером, не повредившего тело амиота, было не сравниться с безумием душевных мук. Все вокруг умерли или умрут в ближайшие мгновения. А я… стала билетом для чудовища, невольно указав ему путь к свободе. Им – исправилась, переведя взгляд и обнаружив позади других амиотов. И… других пленников.
Недавние подопытные, вырвавшиеся из клеток, тащили по меньшей мере троих. Все воспринималось едва ли осознанно – я сама чуть ли не умирала от ужаса. Крепкая рука захватившего меня амиота, сдавившая тело и не оставляющая мыслей о побеге, стала чем-то сродни оковам. Удушливый страх и чувство абсолютной беззащитности сдавили грудь: я понимала, что ничего хорошего случиться уже не может.
Не после того, как увидела, с какой стремительной ловкостью Седьмой убил Дорана. Крепкого как бык рарка с огромным боевым опытом за плечами, выжившего в прошлое столкновение с этими чудовищами. Однако для амиота справиться с ним оказалось не сложнее, чем раздавить букашку. И это заставляло волосы на голове шевелиться от ужаса!
Ведь мы все сопричастны к появлению монстров. Они уже не те, с кем воевал Дор. Совсем не те… Они продвинутые! Неуязвимые! Еще более чудовищные, пусть сравнивать мне не с чем, но увиденного я не забуду до конца жизни, какой бы короткой она ни оказалась.
Только бы не мучили!
В глубине души я уже приняла неизбежное – собственную гибель. И ощущение близости тела Седьмого неизбежность усиливало. Такое спокойствие и невозмутимость! Он двигался ровно, четко представляя свой следующий шаг, дышал глубоко и спокойно – так, должно быть, вела бы себя я, шагая с подносом вкусной еды к столу и предвкушая чудесный ужин. Как горько закончить жизнь в качестве аналога томата, безжалостно переваренного организмом чудовища. Почему я? Риторический вопрос.
Ужас и смирение со смертью отупляют. Вот и я наверняка пустым и лишенным осмысленности взглядом смотрела вокруг, безвольно болтаясь в руках своего преследователя. Того, с кем у меня давний счет.
На других пленников смотрела без малейшего облегчения, мысль, что не мне одной уготована участь деликатеса, успокоения не вызывала. Узнала троицу из экипажа крейсера, сознание отрешенно поставило галочку, принимая как факт. Одного из них я знала по имени – Игерь, штурман, приходивший ко мне в лазарет. Впрочем, события недавних дней казались прошлой жизнью. Мир разделился на до и после побега чудовищ.
Выпученные глаза, разинутый в безмолвном крике рот, спутанные, покрытые гарью волосы… Со стороны я наверняка выгляжу так же. Но сочувствия не было – все разумное и человечное во мне убил ужас. Я вообще ничего не чувствовала.
Мужчину, как и меня, перехватив поперек груди, нес амиот не менее жуткий, чем Седьмой. Возможно, они прихватили кого-то еще, а может, и нет. Я была не в том состоянии, чтобы анализировать и размышлять над происходящим.
В любом случае, кроме нас четверых, в рубке управления транспортника, до которой амиоты добрались за считаные секунды, членов экипажа не было. Они наверняка встали на защиту крейсера наравне с военными, а если кто и остался внутри… Вновь словно воочию увидела последний миг жизни Дорана. И содрогнулась, понимая, насколько жалкими кажутся теперь все прежние страхи и переживания.
– Сидеть. Здесь.
Сбросив меня на одно из кресел, предназначенных для пилотов, и придавив плечо рукой, удерживая в неподвижности, Седьмой развернулся, осматриваясь.
Я видела его профиль, жесткие, словно рубленые черты: полные, плотно сжатые потрескавшиеся губы, крупный нос, грубую линию подбородка, лишенного волос. Это лицо сейчас казалось ликом статуи. На нем жили лишь глаза – яркие, жуткие, буквально сканирующие все вокруг и оттого такие сияющие…
Передо мной был монстр. Настоящий. Не знающий жалости. Не признающий преград. Не останавливающийся ни перед чем.
И он такой не один!
Поступив с другими пленниками так же, как Седьмой со мной, амиоты двигались в непонятном ритме. Молча перемещались по рубке, сменяя друг друга, исчезали в распахнутом проеме шлюза, снова появлялись…
Наверное, это длилось несколько минут, но мне казалось, прошли часы.
– Ты! – неожиданно резко ожил Седьмой, до того сохранявший неподвижность.
Давление его руки ослабло, она исчезла с моего плеча, и я вздрогнула. Однако, посмотрев на лицо амиота, догадалась – восклицание предназначалось не мне. Сиреневые глаза монстра с устрашающим вниманием изучали Игеря, губы нехотя и как-то натужно шевельнулись, исторгая:
– Место. Где. Пилот.
Штурман, за спиной которого находился другой амиот – кажется, Третий, я видела его на первом спарринге – нервно дернулся. Оглянулся затравленно, словно не веря, что вопрос задан ему.
– Я не пилот! – судорожно выдохнул мужчина и заскулил от приступа паники, едва на его затылок легла мощная когтистая серокожая рука Третьего, сгребая за волосы и дергая вверх, заставляя подняться.
– Слышал. Тебя. Другое. Говорил. Ей.
Теперь заскулила я, впечатанная в сиденье повторным ударом по плечу, в смятении от непонимания – как?! Что он твердит? В ступоре, порожденном ужасом, мозг работал избирательно – в памяти мгновенно пронеслись обе недолгие встречи в лазарете с этим мужчиной. Амиот сказал, что слышал, но… Он не присутствовал ни при одной из них, более того, был далеко, сидел в камере в нижнем секторе станции, усиленном для содержания пленных. Как он мог слышать, о чем мы говорили наедине? В напрашивающийся ответ боялась поверить.
Что они вообще такое, эти амиоты?!
– Где. Твое м-место. Займи, – жестко повторил Седьмой. – Корабль. Надо. Увести.
Было заметно, что речь дается ему с огромным трудом, словно он использовал ее впервые. Но уже четвертая произнесенная при мне фраза звучала увереннее. Пример поразительной обучаемости? Еще одна наглядная демонстрация превосходства…
Вновь вспомнила последний хрип Дорана.
О чем я вообще? Мы все виноваты! Все невольно участвовали в совершенствовании амиотов! Пришло время платить за ошибки. Безмолвное смирение – я пожинаю его плоды. Как горько…
– Никогда! – заорал Игерь, извиваясь в захвате сильных пальцев Третьего, по-прежнему сжимавшего его волосы. Штурман осознал требование напавших, но думал при этом совсем о другом, нежели я. – Вы – покойники! И мы – покойники! Едва отчалите, по нам дадут общий залп и сожгут ко всем чертям. Так какой смысл?.. – захрипел, когда вторая рука амиота сдавила его горло, и рухнул в кресло, хватаясь за грудь, судорожно дыша и откашливаясь.
Третий его отпустил. Я не сразу поняла почему. Как и не сразу заметила, что Седьмого больше нет рядом со мной. Он так же быстро, как в ангаре, скользнул
