В плену Патория - Юлия Александровна Пульс
– Надеюсь, что нет, – шепнула на выдохе и прикрыла веки.
– Если успеет до казни, то будет шанс…
Он резко замолчал, а я распахнула глаза и подползла к решетке. Вцепилась пальцами в ледяные прутья и поймала взгляд брата. Вся его странная мимика, не свойственные одноликим разговоры…
Пребывая в шоковом состоянии, я еле слышно произнесла:
ГЛАВА 13
Я с упоением смотрела на лицо мужчины неземной красоты, и мне хотелось вечность молиться на его прекрасный образ. С трепетом касаясь его ног, я боялась, что он уйдет. До дрожи в коленях я желала припасть к его губам и ощутить их вкус. Идеальный и неповторимый он стоял передо мной, улыбаясь самой обворожительной улыбкой на свете. Мое сердце замирало всякий раз, когда его ресницы распахивались, открывая глубокую зелень больших глаз. Я проваливалась в его темные зрачки, словно в изумрудное озеро и задыхалась от счастья принадлежать этому мужчине душой и телом. События прошлого померкли и растворились в серости будней. Я забыла, что такое боль. Каждый из дней ровно до этого момента казался мне глупым и бессмысленным. Как можно было противиться всепоглощающему счастью и бежать от судьбы?
Он опустился на корточки и освободил меня от оков. Кончиками теплых пальцев провел по щеке, и я затрепетала от непередаваемого ощущения соприкосновения с его кожей.
– Селеста, скажи, ты любишь меня своего отца и владыку Лаира? – его бархатный голос проник в каждую клеточку моего тела и разлился теплом по венам, заставляя сердце биться чаще. Мне хотелось вырвать его из груди и отдать ему в доказательство своей преданности и вечной любви.
– Ты для меня весь мир. Я люблю тебя больше жизни, мой повелитель, – я осмелилась наклониться и расцеловать его руки, вбирая в себя вкус и запах его кожи. От наслаждения урчала, будто изголодавшийся по ласке зверь.
– Ты совершила непростительную ошибку, глупая моя девочка, и должна понести наказание, – он отнял руки от моих губ, что продолжали целовать пустоту. Казалось, что от меня оторвали часть души. Я нуждалась в благосклонности владыки, как в воздухе. Жадно заглядывала в его глаза, шепотом умоляя его вновь протянуть ко мне руки.
– Ты признаешь свою ошибку, Селеста?
– Я признаю. Я готова понести любое наказание, – запричитала, словно молитву.
– На рассвете ты умрешь, моя милая. Умрешь, со словами любви на устах. Примешь эту смерть безропотно и покаешься в грехах на глазах у всего Лаира, – я кивала, соглашаясь с каждым его словом. – Теперь я хочу предоставить тебе выбор, – он заключил мое лицо в ладони и склонился, едва прикасаясь губами к моим губам. Я забыла обо всем на свете, утопая в зелени самых прекрасных глаз на свете. Тянулась к нему, словно цветок за лучиком солнца, но он не позволял мне прикоснуться к его сочным губам. – Ты можешь сейчас же уйти в свою комнату, так и не познав истинного блаженства, которое могу подарить тебе только я. Взамен я дарую жизнь Арнии. Но тогда ты умрешь в несбыточных мечтах о близости. Никогда не ощутишь настоящего счастья. Выбор за тобой, дорогая, – медленно, почти неуловимо, он отдалялся от меня, и в тот миг, когда кончики его пальцев спустились до подбородка, чтобы окончательно выпустить мое лицо из рук, я почувствовала невыносимую боль от одного лишь осознания, что больше никогда не прикоснусь к этому мужчине. Разве было на этом свете что-то важнее его ласк?
– Я хочу остаться.
Его благосклонная улыбка теплым нектаром проникла под кожу. Я улыбалась ему в ответ, расплываясь без остатка под его пылким взглядом. Все, о чем я грезила и мечтала начало сбываться.
Он встал и развязал штаны, что резко упали к его ногам, оголяя вздыбленный кверху трепещущий орган внушительных размеров.
– Тогда вкуси наслаждение, Селеста. Почувствуй, как же это прекрасно – подчиняться своему отцу и доставлять ему удовольствие…
Он даже договорить не успел, как я здоровой рукой с нежностью охватила его тугую плоть. Облизнув пересохшие губы, с диким вожделением вобрала в себя мужское естество, языком очерчивая окружность горячего кончика. Прикрыла глаза, впадая в нирвану непередаваемых чувств. А когда отец подался вперед и пропустил тихий стон наслаждения, я ощутила себя самой счастливой на свете женщиной. Вкушая соки его плоти, я задыхалась от удовольствия так тесно соприкасаться с его телом. Жадно облизывала и ощупывала пульсирующий орган, а в это время чувствовала, как внизу живота разгорается почти болезненный пожар возбуждения. Ради того, чтобы он вошел в меня, я готова была умереть на месте. Ерзая и изнывая от мучительной пустоты между ног, я посмотрела на прекрасное лицо, искаженное страстью. Внизу живота заныло с новой силой. Я взглядом умоляла его взять меня, и мольбы были услышаны.
Повелитель схватил меня за волосы и силой оторвал от себя. Жестом велел развернуться к нему спиной, и я тут же подчинилась, принимая удобную для вторжения позу, выпячивая ягодицы и теснясь ближе к мужчине. Сильный хлопок ладони по бедру раззадорил и без того сочащееся лоно. Я вскрикнула и начала шепотом умолять его заполнить невыносимую пустоту, но он не спешил исполнить просьбу. Сильными пальцами сжимал мои ягодицы и едва касался трепещущего бугорка моей горящей плоти. Страстные стоны заполнили пустую комнату. Я зажмурилась и выгнулась дугой до предела, до тянущей боли в пояснице. Цепкие пальцы грубо и резко входили в мое нутро, а я ловила каждое их движение, не обращая внимания на боль. Она стоила того, чтобы подойти к черте головокружительного удовольствия. Я терпела и стонала в ожидании обещанной разрядки и вот, наконец, ощутила, как мощная твердая плоть проталкивается в мое саднящее нутро. Прикусив губу до крови, я окунулась в блаженство из боли и наслаждения. Отец раздирал мою спину ногтями, хватался за затылок, овивал шею, перекрывая воздух, и когда я находилась на грани обморока, позволял сделать вдох. Каждый раз, заступая за грань безумия, я тонула в диких ласках и полностью растворялась в удовольствии. Чувствовала, как его плоть врезается в меня до упора и понимала, что ничего лучше еще не испытывала.
Разрядка приближалась огненным шаром, обжигающим следом спускаясь к промежности, но не успела настигнуть взрывом, как мужчина на миг остановился, чтобы развернуть меня к
