Вечная душа (СИ) - Большаков Алексей Владимирович

К Андрею сразу привязалось смутное чувство, что он знает инвалида. Это чувство не отпускало весь вечер. Андрей перебрал в памяти множество своих знакомых еще с детских времен, но никак не мог понять, где видел этого человека, его печальный взгляд.

И только ночью Черкасов вспомнил бомжа, которого угостил Аленкиными пирожками на вокзале в свой первый приезд в Москву.

Бомжам предстояло быть добровольцами в эксперименте по замене душ.

Андрей не ожидал, что придется работать с такими людьми. Но, в принципе, бомжи были подобраны удачно, они вписывались в разработанную Черкасовым схему.

— Где вы их нашли? — спросил Андрей у Гепалова.

— В больнице забрал. Их с улицы взяли по «скорой». Откачали, помыли. Мужикам все равно, что с ними будет. Один в подвале жил, второй, которому ногу ампутировали, представь, — в мусорном баке. Куда им теперь? Опять на улицу? Пусть у нас пока поживут, делу науки послужат.

Андрею стало жаль этих несчастных, опустившихся людей, вынужденных стать подопытным материалом для его исследований.

Раньше Андрей с безразличием относился ктакого сорта людям. Он не задумывался о том, что и бомжи когда-то жили нормальной жизнью, имели родители и друзей, у некоторых были жены и дети. Они ходили на работу, любили, смотрели телевизор, иногда радовались или огорчались. Но что-то пошло не так и отбросило их на дно жизни. Теперь им не нужно ничего, кроме стакана водки и куска еды.

С возрастом Андрей становился все более сентиментальным, все больше сочувствовал обездоленным и несчастным.

На следующий день Андрей по просьбе калеки купил бомжам бутылку водки. Они заметно повеселели. Володя сразу выпил свою половину и довольный пошел спать, а у Сергея появилось желание поговорить.

— Как ты дошел до жизни такой? — спросил его Андрей.

— Цепь случайностей. Сам я из Вологды. С женой развелся, она меня из дома выгнала. Работы нет. Решил поехать в Москву на заработки. Кто-то из знакомых адресок дал. Там на стройку рабочие требовались. Вагончик для жилья предоставляли. Не добрался я до стройки. Сразу на железнодорожном вокзале у меня вытащили паспорт и все деньги. Зашел я в зал ожидания, задремал на скамейке. Не почувствовал, как и кто очистил мои карманы. Почти не пьяный был…  Неудачник я по жизни…

— Я тебя видел на вокзале летом лет пять назад. Чем занимался эти годы? — спросил Андрей.

— Бродяжничал я. Потом мужик меня пожалел, взял охранять его дачу под Коломной. Денег почти не платил, но продукты привозил исправно. И крыша над головой была. Жил у него в сторожке. А потом мужик дачу продал азербайджанцам. Выгнали они меня. Опять пришлось скитаться. Летом еще ничего, а зимой хоть с крыши вниз головой бросайся. Только на крышу сейчас не попасть. Чердаки все позакрывали, подвалы то же. Холодно, мерзко.

— Ты что, в самом деле, в мусорном баке жил?

— В баках я себе еду искал. Жрать-то каждый день хочется. В баках всегда продукты найти можно, иногда не просто объедки и остатки пищи, а нетронутые продуктыв упаковке, как в магазине. Одежду, бывало, находил хорошую, теплые вещи. Я себе нору устроил в подвале разрушенного здания. Утеплялся, как мог, на зиму. Но это потом. А первое время я на вокзале жил. Был у меня там свой уголок. Возле касс пригородного сообщения я собирал мелочь. Но недолго. Пришли местные бомжи, избили меня жестоко, прогнали. Потом еще возле вокзала слонялся, иногда набирался смелости, просил мелочь.

— Я тебе дал немного денег, — вспомнил Андрей.

— Добрый вы человек, — с грустной улыбкой сказал Сергей. — Я научился определять добрых людей, у кого можно попросить подаяние, а кого лучше обойти стороной, чтобы не нарваться на грубость и оскорбления. Очень не люблю попрошайничать, но жизнь, бывает, заставляет.

Денег, когда подавали, только на выпивку хватало, еще покурить иногда покупал. Хабарики по урнам собирать противно, стрелять тоже.

— Зачем эта бессмысленная борьба за существование здесь, в Москве? — спросил Андрей. — Неужели не было никакой возможности вернуться домой?

— А кому я дома нужен? Мать померла, бывшая жена нашла себе мужика. Все, что было, утерял, родные люди оказались чужими мне. Да и ни денег на билет не было, ни паспорта. Свыкся я с такой судьбой. Человек ко всему привыкает. Водка, самогон, когда удавалось достать, стали единственной отдушиной моего существования. Напиться и забыться. И ждать смерть. Последнее время я думал о смерти почти ежедневно. Хотел вскрыть себе вены. Но не смог…

— В полицию нужно было обратиться, — сказал Андрей.

— Обратился я по поводу кражи денег и паспорта. Сказали: сам виноват, пьяный был, пошел отсюда. Бесполезно все это. Бомжевать стал, с ментами боялся сталкиваться.

— Нет, так нельзя! — протестовал Черкасов. — У тебя есть родственники, нужно было найти возможность вернуться, разыскать друзей. Наверняка друзья детства помнят тебя, могли бы помочь, подсказать, что делать дальше. Без помощи людей сложно выбраться из положения, в которое ты попал.

— Стыдно мне просить. Да и не знаю, захотели бы меня видеть, а тем более помогать. Сейчас еще хуже, я ведь стал калекой.

— Что случилось с ногой? — спросил Андрей.

— Обморожение. Последние события помню смутно. Не знаю, как мне удалось выжить в эту холодную зиму. Кутался у себя в подвале, в мороз вылезал только чтобы поесть что-нибудь. Последний раз возле бака отключился. Когда пришел в себя, оказалось: лежу в коридоре больницы под капельницей. Кто-то пожалел, вызвал «скорую». Не дали мне умереть, ногу только вот оттяпали.

— У тебя дети есть? — поинтересовался Андрей.

— Дочь на родине с бывшей женой.

— Хочешь посмотреть на свою дочь?

— Хотел бы, конечно. Не знаю, получится ли теперь.

— Получится, обязательно получится! — сказал Андрей, хотя и не знал, что будет с бомжами после эксперимента. Он решил просить Гепалова, чтобы тот отправил Сергея домой и проверил по линии ФСБ сделку с квартирой Володи. Володя оказался совсем не общительным человеком. О себе рассказал только, что на улице оказался после того, как какие-то люди напоили его и велели подписать бумаги.

Какой бывает иногда тяжелой судьба! Не старые еще мужики, могли бы работать, нормально жить, иметь семью, друзей. Но оказались лишними, никому не нужными. Сложно их было в этом винить, хотелось помочь. Хотя Андрей и понимал, что человек сам строит свою жизнь, выбирает бутылку как цель своего существования и теряет человеческое достоинство, постепенно привыкая ко всему и считая свою жизнь нормальной даже несмотря на угрозу умереть как собака под забором или замерзнуть у мусорного бака.

Тяжело видеть таких людей, грустно общаться с бомжами, но с ними Черкасову пришлось работать.

Глава 19

Бомжей тщательно готовили к акту замены телами. Необходимо было предусмотреть и уменьшить неудобства из-за возможной нестыковки души с мозгом и умом постороннего человека, подготовить душу так, чтобы она могла быстрее привыкнуть и синхронизировать все процессы в новом теле.

Вновь пригласили Геннадия Гончарова, который с помощью регрессивного гипноза помог бомжам вспомнить опыт их вхождения в тело младенца еще в утробе матери.

С экспериментом затягивать не стали. Черкасову предстояло поочередно вывести души Сергея и Володи из тел и поменять их местами.

— Сложная у нас задача, — сказал Гончаров перед экспериментом. — Мне не известно ни одного случая, когда душа вселялась бы в тело после его рождения. Только в фантастических произведениях есть истории вселения в другое тело и овладения сознанием другого существа, но это не более чем выдумка. Даже при вселении в еще не рожденного ребенка душа овладевает мозгом постепенно. Это медленный и сложный процесс. Трудно представить реакцию взрослого человеческого мозга, если к его работе внезапно подключится еще одно бессмертное существо.

— Собственно, ради исследования объединения души и мозга мы проводим этот эксперимент, — сказал Андрей. — Вполне возможно, у некоторых людей пересадка души может вызвать патологию химических процессов мозга и гормональный дисбаланс.