Магия губит (ЛП) - Эндрюс Илона

Я припарковалась на дальней стоянке и выключила двигатель. Мгновение спустя Дерек остановил свою машину рядом с моей и вышел.

— Мы идем?

— Идем.

— С ним? — Он кивнул в сторону Асканио.

— Что конкретно ты хотел этим сказать? — Паренек оскалил зубы.

Я повернулась к нему.

— Кто главный враг Стаи?

Асканио немного растерялся.

— Племя?

Я кивнула.

— У нас с ними непростое перемирие. Мне нужно зайти в Казино, чтобы поговорить с Гастеком. Он Мастер над мертвыми. Поскольку я Консорт, я не могу зайти туда без надлежащего сопровождения.

Теперь я сама себя зову «Консортом». Пристрелите меня, кто-нибудь.

— Если Кейт войдет одна, Племя может заявить, что она что-то сделала, чтобы нарушить перемирие, — добавил Дерек. — Или с ней что-то может случиться. А так мы выступим в роли свидетелей.

— У тебя есть выбор: ты можешь остаться подождать в автомобиле или пойти с нами, — сказала я. — Но, если ты решишь пойти, то должен следовать за Дереком и держать язык за зубами. Ты не флиртуешь, не шутишь, не даешь Племени абсолютно никаких поводов для предъявления претензий. Одно неверное слово, и мы в состоянии войны. Я ясно выражаюсь?

— Да, Консорт. — Асканио кивнул.

— Хорошо. — Я взяла с переднего сиденья своего джипа папку и заперла машину. — А теперь нацепите на лица маски крутых ребят и следуйте за мной.

Мы пересекли парковку. Я шла впереди, а Дерек и Асканио позади, с каменными лицами, излучающими готовность убивать, на случай, если кто-нибудь из Племени случайно или намеренно перейдет черту. Двое часовых с торжественно серьезным видом и изогнутыми мечами ятаганами охраняли парадные двери Казино. Мы прошли мимо них в зал, заполненный игровыми автоматами, приспособленными для работы даже во время магии, и карточными столами, а затем свернули в небольшую служебную комнату. Молодая женщина в униформе Казино, черных брюках и темно-лиловом жилете взглянула на меня из-за стойки.

— Кейт Дэниелс, — представилась я. — Здесь, чтобы увидеть Гастека.

Она кивнула.

— Пожалуйста, присаживайтесь.

Я села. Два парня остались стоять по обе стороны от моего кресла. Шум толпы доносился сквозь двери: бесконечный гул, прерываемый лишь периодическими взрывами смеха и криками.

Боковая дверь открылась, и из нее вышел блондин.

— Доброе утро. Мне очень жаль, но ваши сопровождающие должны остаться здесь.

— Все в порядке. — Я поднялась с кресла.

— Пожалуйста, следуйте за мной.

Я направилась за ним сначала наверх, затем через запутанные коридоры к длинной лестнице ведущей вниз. Мы спускались все ниже и ниже, один этаж, два, три. В воздухе пахло нежитью, сухим отвратительным запахом, приправленным оттенком скверной магии.

Миновав несколько лестничных пролетов, мы оказались на пустой площадке с каменным полом и металлической дверью. Над нею вампир, словно геккон со стальными мускулами, цеплялся за стену своими длинными когтями, его тускло-красные глаза отслеживали каждое наше движение. До Большого Сдвига корпорации обычно устанавливали камеры видеонаблюдения. Теперь же Племя использовало для этих целей вампиров.

Светловолосый мужчина открыл дверь и провел меня в узкий бетонный туннель, из потолка которого светящимися бородавками торчали лампы электрического света. Изнанка казино представляла собой лабиринт туннелей, вызывающих клаустрофобию. Бесконтрольные вампиры не очень хорошо умели следовать указателям. В случае выхода из строя замков на их камерах персонал конюшен должен эвакуироваться, а свободные вампиры блуждали бы по туннелям, сбитые с толку и сдерживаемые на месте, пока погонщики одного за другим не выловили бы их.

Туннели заканчивались, открывая вид на огромный зал, заполненный клетками, поставленными спиной к спине двумя рядами, выстроенные к центру комнаты, как спицы колеса. Боковые стены и задняя часть камер были из камня и бетона, а фасады состояли из толстых металлических решеток, предназначенных для подъема вверх. Вонь нежити ударила в нос в полную силу, я чуть не задохнулась. Вампиры плотно заполняли камеры. Одни прикованы цепями к стенам, другие расхаживали за металлическими решетками, прятались в темных углах. Их безумные красные глаза светились отчаянным голодом.

Мы достигли пустого центра комнаты и свернули в другой ряд камер. Перед нами из стены выглядывал застекленный балкон. Тонированные стеклянные панели под этим углом казались совершенно непроницаемыми, но я уже была в офисе Гастека ранее. Изнутри эти окна были кристально прозрачны.

Мы направились к небольшому проходу, поднялись по туннелю и подошли к деревянной двери, отмеченной символом Гастека: стрела с кругом на наконечнике. Мой гид отошел в сторону. Я постучала.

— Войдите, — отозвался Гастек.

Вот и отлично. Я толкнула дверь, и та беззвучно распахнулась под давлением пальцев.

Меня встретила просторная комната, больше напоминающая гостиную, нежели логово Мастера Мертвых. Вдоль стены позади меня стояли полки, до отказа набитые книгами всех цветов и размеров. На дальней стене висела пара средневековых кандалов на крючках, выставленные как бесценное произведение искусства. В центре, на темном полу стоял красный диван в форме полумесяца, обращенный к стеклянному балкону, с которого от пола до потолка открывался вид на конюшни вампиров. По дальнюю сторону дивана сидел Гастек, одетый в сшитые на заказ черные брюки и водолазку. Он, итак, был достаточно худым, но в строгой одежде казался почти изможденным. Он пил эспрессо с густой пенкой из маленькой коричневой чашки. Рядом с ним на полу сидели два вампира, по одному с каждой стороны. Вампиры сжимали в руках вязальные спицы, двигая ими с головокружительной скоростью. От каждого из них тянулся длинный кусок трикотажного полотна, один синий, другой зеленый.

Да, ладно. Если это не одна из трогательных картин Нормана Роквелла, то я не знаю, как иначе это назвать.

Спицы клацали, пережевывая пряжу. В моих силах было управлять несколькими вампирами одновременно, но я не могла бы заставить вязать ни одного из них, даже если бы спицы были толщиной с пальцы, а я двигала им в замедленном режиме. У Гастека одновременно работали двое. Я боролась с подступающей дрожью. Он мог бы отправить одного из этих кровососов, чтобы выколоть мне глаза, а я не до конца уверена, что смогла бы предотвратить это.

— Неудачное время? — Спросила я. — Могу вернуться позже, если вам с близнецами нужно побыть наедине.

Взгляд Гастека остановился на мне.

— Не будь грубой, Кейт. Хочешь выпить?

Пить сейчас было бы глупо. Не пить — может быть воспринято за оскорбление. К тому же я сомневаюсь, что Гастек задумал отравить меня. Это просто не в его стиле.

— Воды, было бы неплохо.

Вампир слева уронил спицы и бросился в соседнюю комнату.

Я сняла плащ, сложила его на подлокотнике дивана и села.

— Ты не можешь винить меня за то, что я считаю тебя странным. У тебя на стене кандалы.

Глаза Гастека загорелись.

— Ах, это. Любопытно, не правда ли? Они из Нордлингена в Германии, конец шестнадцатого века.

— Охота на ведьм?

Гастек кивнул.

— Думаешь, тебя бы сожгли на костре в шестнадцатом веке?

— Нет.

— Потому что ты не женщина?

— Не имело большого значения женщина ты или нет. Например, большинство сожженных в Исландии и Финляндии являлись мужчинами. Нет, меня бы не сожгли, потому что я не бедный.

Нежить вернулась и наклонилась передо мной, согнувшись почти пополам, держа в длинных когтях стакан воды со льдом. По воде плавал узкий ломтик лимона. Рот вампира открылся, узкие серпы клыков казались совершенно белыми на фоне темноты пасти. Сервис с улыбкой.

Я взяла воду и отпила.

— Спасибо. Так зачем тогда эти кандалы?

Нежить снова приступила к вязанию.

— Люди считают нас и наших вампиров мерзостью, — говорил Гастек. — Они называют нежить бесчеловечностью, не осознавая всей иронии: только люди способны на бесчеловечные поступки. Четыре тысячи лет до Большого Сдвига, магия была сжата до ничтожных крупиц и правила технология, а мир был абсолютно таким же жестоким, как и сейчас. Не вампиры или оборотни совершают самые ужасные злодеяния, а обычные люди. Серийные убийцы, насильники детей, инквизиторы, охотники на ведьм, все они виновники чудовищных деяний. Кандалы на моей стене — символ способности человека к жестокости. Я держу их, как напоминание себе, что мне стоит опасаться тех, кто боится меня. Учитывая твою нынешнюю принадлежность, я бы посоветовал тебе поступить точно так же.