Ульяна Соболева - Исчадие ада
Ник оказался сзади и посмотрел ей в глаза через отражение в стекле.
- Что происходит, а? Он обижал тебя? Скажи мне. Клянусь, что все что ты расскажешь, останется в этой комнате. Что он делал с тобой?
Ник почувствовал, как невольно затронул ту самую гноящуюся рану. Вскрыл нарыв. Кристина вздрогнула.
- Просто расскажи. Станет легче. Обещаю. По себе знаю.
Девушка молча сняла куртку, потом перекинула волосы к себе на грудь, открывая затылок. Ник подошел ближе и почувствовал, как сердце пропускает удары. На нежной коже рубец, точнее клеймо. Отпечаток герба ликанов, повторяющий точный рисунок "печатки" Витана. Твою мать, гребаный сукин сын выжег на ее теле свой знак. Это было не просто больно, кольцо предварительно раскалили на огне, потом макнули в вербный раствор, а потом долго жгли кожу, пока узор не въелся по самую кость. Кристина спустила блузку, с плеч и Ник стиснул челюсти, на спине отчетливо были видны следы от когтей и зубов. Такие шрамы на теле вампиров не исчезают. Когти и клыки ликана оставляют следы навсегда.
- Дьвол! Твою мать! Ублюдок! Гребаный, сраный ублюдок!
Это означало только одно – Витан делал ЭТО с ней в полнолуние, когда ликан наиболее опасен для вампира, и когда каждый укус и рана причиняют неимоверные мучения, а яд проникает в кровь и парализует жертву. Но она не умерла, а значит Витан к этому готовился и давал ей противоядие, потом, после того как заканчивал с ней. Потому что проклятый шакал знал, что если убьет дочь короля Братства, ему вынесут смертный приговор. А вот терзать ее и мучить можно бесконечно долго. Особенно если жертва молчит и терпит.
Ник резко набросил блузку обратно Крис на плечи, потом укутал ее в куртку, прижал к себе и тогда она зарыдала. Она вся тряслась, она выла и кричала, а он сжимал ее все сильнее и гладил по голове. Ник не мог ничего сказать, ему самому хотелось выть и орать. Сердце просто разрывалось от боли. Они все никогда не подозревали, в каком аду жила их золотая девочка. Он, взрослый мужчина, повидавший и смерть, и чужую боль, содрогнулся от ужаса.
- Мы вернем твою корону, мы подавим это гребаное восстание и мы поставим их на колени. Они будут ползать у твоих ног, и обливаться кровавыми слезами. Я клянусь тебе, что эта стая шакалов заплатит за каждую каплю твоей крови.
- Я не хочу, чтобы отец и мать знали об этом, - всхлипнула Крис, пряча лицо у него на груди.
- Я скажу им ровно столько, сколько нужно для того чтобы вампиры поднялись против ликанов снова. Ты мне веришь?
- Только в этот раз.
- Правильно. Только в этот раз.
Ник погладил ее по голове и тяжело вздохнул. Жаль, что ублюдок мертв. Ему крупно повезло, потому что если бы Ник добрался до него сейчас, тот бы позавидовал мертвым в аду.
- Ты вернешься домой, и мы все вместе будем готовиться к этой войне. Мы - твоя семья если ты не забыла.
Встать с постели оказалось не такой уж простой задачей. Нет, это было адски трудно, словно тело весило не меньше тонны, а голова превратилась в ржавый старый колокол. Габриэль пожалел, что отказался от помощи. Но признать перед женщиной, пусть и врачом, что он не в состоянии стащить свой зад с простыней, оказалось довольно проблематично. Мужское "Я все могу. Я супер-герой" въелось в мозги очень глубоко еще с детства. Фэй ушла, оставив для него чистую одежду, обувь, полотенце и новую бритву. Габриэль приподнялся, морщась от боли и все же преодолев паршивую тошнотворную слабость, сел на кровати. Собственное тело принадлежало кому угодно, но только не своему хозяину. Парень потрогал рукой живот – врачи аккуратно и заботливо наложили марлевую повязку. Вспомнился медпункт в школе, бинты на пораненной ноге и довольно неприятные ощущения, когда эти бинты снимали. Повязку придется содрать, если он все же собирается принять душ. Габриэль встал с кровати и пошатнулся. Оказалось, что разогнуться это целая проблема, покруче, чем сделать тройное сальто в воздухе. Такое впечатление, что у него в паху висит стопудовая гиря и тянет его к полу.
- Дьявол!
Габриэль облокотился о стену и вздохнул всей грудью. Медленно выпрямился, кожа под повязкой, казалось, сейчас лопнет от натяжения. Швы разойдутся к такой-то матери. Знакомое ощущение для, того, кого уже не раз штопали. Голова предательски закружилась. Ну, вот сейчас он хлопнется в обморок как первоклассница, совершенно голый, небритый вонючий и похожий на бомжа. Когда его найдут, ему лучше будет сдохнуть до того как он придет в себя. А вообще, разве он не должен восстанавливаться как все вампиры в кино, типа: шрам затянулся за две секунды, отросли волосы и так далее?
Габриэль с трудом передвигая ноги, дошел до ванной. Если бы не чертовая слабость он бы мог восхититься мраморной плиткой, современным санузлом и джакузи размером с небольшой бассейн, но в голове плясали все черти ада, а желудок сжимался в судорожной попытке исторгнуть несуществующее содержимое.
Габриэль облокотился на краешек ванной и прикусив губу содрал с живота повязку.
Он точно не вампир, скорее похож на труп в морге после вскрытия. Как показывают по телевизору, в фильмах ужасов. На животе, темно-бордовый рубец и черные скобы. Выглядит паршиво, если не сказать хуже.
"Hi, I am Chaki, you want to play with me?"*1
А что? Он смахивает на эту дьявольскую, заштопанную куклу как две капли воды. Габриэль вымученно усмехнулся, проигнорировав ванну и джакузи, он с наслаждением стал под душ.
Но все же горячая вода, кусок душистого мыла принесли облегчение. Вытерев исхудавшее тело махровым полотенцем, он обернул его вокруг бедер и подошел к зеркалу. Хммм...отражение есть. Парень наклонился вперед, внимательно изучая свое лицо. Где признаки вампиризма? Ну, типа там красные глаза, серая кожа, клыки. Он вывернул верхнюю губу и осмотрел зубы. Никаких изменений. Но Габриэль помнил жажду, помнил очень хорошо, организм тут же отозвался голодными спазмами. Но кое-что, да, изменилось: пропали старые шрамы, кожа стала ровной золотистого оттенка. Только татуировка по-прежнему покрывала треть поверхности его тела. Габриэля всегда спрашивали, зачем он сделал такую странную и огромную татушку? Но он ее не делал, она была у него с тех пор, как себя помнил. Он к ней привык, как люди привыкают к родинкам и родимым пятнам. Хотя был в его жизни момент, когда Габриэль захотел от нее избавиться. Только ни в одном салоне не смогли ее вывести, даже наколоть сверху цвет, максимально напоминающий тон его кожи, не удалось - любая краска становилась прозрачной.
Габриэль повернулся к зеркалу так, чтобы было видно спину. Под черными полосками тату бугрились рубцы от вырванных крыльев, но они настолько хорошо "прятались" в переплетениях рисунка,что становились почти незаметными.
