Виола Ривард - Плененный альфа
— Ты хотя бы представляешь, как пахнешь, когда возбуждена?
Хотя Джиннифер ожидала с ним встретиться, она от неожиданности подпрыгнула. Зейн не схватил ее и не попытался снова поцеловать. В тусклом свете она видела, что он прислонился к стене. И хотя поза была расслабленной, выражение лица было напряженным.
Она вспомнила, как Индиго сказала, что оборотни могут учуять запах возбуждения, и ей это совершенно не понравилось. Кроме того, она подумала, что, если они продолжат разговор в том же направлении, она на самом деле окажется у стены.
— Ты хотел, чтобы я за тобой пошла, да? — отрывисто спросила она. — О чем-то хотел поговорить?
— Нет. — Он позволил своему ответу зависнуть достаточно долго, чтобы она начала волноваться. А затем сверкнул улыбкой и клыками, и она почувствовала, как у нее в животе запорхали бабочки. — Твоя камера с тобой?
Она кивнула.
— Всегда.
— Тогда ладно. Пошли.
* * *Небо было покрыто темными облаками, между которыми пробивался слабый синий свет. В застывшем воздухе Зейн все еще мог слышать звуки стаи, доносившиеся сзади, и звук водопада впереди.
Он чувствовал себя более настороженным, чем обычно. Почти мог чувствовать волка в своей голове, который всматривался его глазами и периодически исследовал участок на наличие угроз. Хотя остров был самым безопасным местом на их территории, и ничто никогда не приближалось к его берегам. Но когда конкретно эта женщина была с ним рядом, он не мог вести себя рационально.
— Я даже не подозревала, что уже так поздно, — сказала она, глядя куда угодно, только не на него. –
Мы с Боазом проработали дольше, чем я думала.
При упоминании Боаза его когти начали покалывать. Опять же, ее окружал запах человеческого мужчины, а собственный запах Зейна исчез. Что он находил почти столь же раздражающим.
— Эта одежда намного теплее, чем моя, — сказала она, рассеянно потирая мех на шее.
Когда Зейн впервые увидел, как она вошла в центральную комнату, то почти зарычал от удовлетворения. Она поменяла свои многочисленные слои громоздкой одежды на более практичную, сделанную из мягкой кожи и отороченную мехом горностая. Ему нравилось видеть ее в меху. И ничуть не помогал тот факт, что она перекинула свои длинные волосы в одну сторону, обнажая гладкую длинную шею.
Она продолжала говорить, как будто боялась тишины. Зейн ей это позволил, потому что не знал, что сказать, появись такая возможность. Скорее всего, что-то, чего не должен был говорить. Учитывая его неестественно сильное к ней влечение, ему следовало вообще ее избегать, не говоря уже о том, чтобы брать на прогулку по своей территории.
— И к тому же она очень удобная. Очень тонкая работа. Моей сестре она бы очень понравилась.
Она работает в журнале мод. Верхняя часть была бы ей как раз, хотя не представляю, где бы она могла ее носить. В Майами по-настоящему жарко. Тем не менее, было бы хорошо иметь такую вещь. Может быть, Бриз позволит мне ее забрать, когда я буду уезжать.
— Когда ты уезжаешь? — спросил Зейн. Похоже, это был достаточно разумный вопрос.
— Мне бы хотелось остаться и по-настоящему погрузиться в жизнь стаи, но… — Она, наконец, посмотрела на Зейна с подобием улыбки на лице. — Я не хочу навязываться.
Он понимал, что она говорила не о том, что отнимает чью-то пищу или занимает чью-то постель в стае. Зейн увидел ее обнаженную шею и не в первый раз подумал, что эта гладкая кожа дразнила его клыки. Его пах пульсировал, что само по себе говорило о том, что она должна уйти. И чем скорее, тем лучше. Затем его взгляд переместился к ее вопрошающим светло-карим глазам с бахромой длинных, густых ресниц, и всякая надежда на рациональность пропала.
— Оставайся столько, сколько захочешь, — сказал он. Обращаясь больше к своему волку, чем к ней, добавил. — Мы с Коралл станем парой в конце весны. После чего твое пребывание здесь не будет столь… проблематичным.
Она кивнула, хотя он видел, как напряглись ее губы. В течение нескольких секунд было тихо, слышно лишь, как хрустел снег под ногами. Когда он уже подумал, что она не собирается ничего говорить, она выпалила:
— Ты ее любишь?
Никто не задал бы ему такой вопрос. Никто бы не посмел совать нос в дела альфы, за исключением, возможно, Тэллоу и Индиго. Но для них ответ на этот вопрос был и так ясен.
— Не люблю, нет.
Она медленно выдохнула.
— Тогда почему ты берешь ее в качестве своей пары?
Было много ответов, но только один он счел возможным дать.
— Ты помнишь Седна, северную стаю, про которую я тебе рассказывал?
Джиннифер кивнула.
— Коралл — дочь их альфы Шейл. Наши стаи станут ближе друг к другу, если я возьму ее себе в пару.
— Тогда это что-то вроде политического брака?
— Да, что-то вроде того.
Следующий вопрос его удивил.
— Она хорошенькая? — Она слегка покраснела, прежде чем сказать. — Я только спросила, потому что мне интересно, почему она тебя не привлекает. Что, наверное, нахальство с моей стороны. Может быть, она тебя привлекает, и то, что случилось между нами, было просто… В смысле, глупо думать, что тебе не могут нравиться сразу два человека.
Зейн позволил ей говорить, обнаружив, что ему очень нравится видеть ее взволнованной. Его глаза снова остановились на ее шее, но он заставил себя отвести взгляд.
Когда она начала говорить о том же по второму кругу, он прервал ее сказав:
— По тому, как они сейчас сердито смотрят друг на друга, ты бы ни за что не догадалась, что.
Индиго и Коралл раньше были лучшими подругами. Для Коралл домом всегда были Седна, но, будучи ребенком, она все зимы проводила здесь. Чтобы, когда она повзрослеет и станет моей парой, была уже знакома со своей новой стаей.
Когда они стали подниматься по крутому склону, он с трудом подавил желание предложить ей руку. Понимая, что это будет лишь предлогом, чтобы оставить на ней свой запах.
— Так ты знаешь ее с тех пор, как вы были детьми? — спросила Джиннифер.
Зейн не мог скрыть, что ему было неприятно, и он нахмурился.
— Ей не было еще и десяти, когда я стал альфой. Раньше они с Индиго делали для меня снежные пирожные и каждую ночь вторгались в мою комнату, утверждая, что им снятся страшные сны.
Он с нежностью вспоминал эти ночи, хотя в то время считал их ужасно надоедливыми. Он тосковал по тем временам, когда Индиго была маленькой и прекрасно помещалась на сгибе одной руки. А Коралл лежала в другой, тихо посапывая.
— Я не должен был относиться к ней, как к сестре, — сказал Зейн. — Но для меня было невозможно смотреть на нее иначе, чем просто как на девочку.
