Данница - Елена Лаевская
— Что-то с тобой не так, — прошамкал-просвистел. — Что-то сильно с тобой не так.
— Ребенок? — испугалась Ивка. — С ребенком все в порядке? Мне нельзя скинуть. Умру я.
— Нет, — прохрипел старик. — Про ребенка я бы понял. Тут что-то другое. А что — сказать не могу. Не маг я, сама видишь.
Девушка на всякий случай прикоснулась рукой к амулету. Нет, не горячий. Ну и напугал старик.
Спать Ивку уложили в норе на колючем соломенном тюфяке. Остро пахло псиной, лесными травами, молоком. Лисята приткнулись около матери, самого маленького, ледащего, безжалостно отпихнули в сторону. Он перебрался к Ивке, прижался к ее животу, закусил мелкими зубами большой палец. Ивка, перебирая нежную шерсть, вспоминала, что когда была маленькой, часто под утро забиралась под теплый бок одной из Ма.
Рано утром поселок пришел в движение. Кто собирался на охоту, кто на сбор ягод, кто грузил на телеги короба со сладкой зимней клюквой и водянистой костяникой — везти на продажу. В одну из таких телег усадили Ивку. Дорога обещала быть недолгой. На Южном Перекрестье ждать пришлось совсем недолго. Почти сразу Ивке нашлись попутчики.
Все путешествие к Маковой Долине Ивку не покидало веселое, бесшабашное настроение с привкусом давно ушедшего детства. Ей даже вспомнилось, как в коротком платье, которое вечно цеплялось подолом за все острое и рвалось, и к тому же резало под мышками, вместе с соседской ребятней она носилась целыми днями по оврагу в конце улицы, строила шалаши из сухих веток, играла в дочки-матери и в войну с пиратами. И как по очереди обкусывали они принесенное кем-нибудь яблоко, чтобы всем досталось поровну. Тек по подбородку кисло-сладкий сок. Кажется, только вчера была маленькой. А уже сколько лет прошло.
Шел караван по узким горным дорогам, везли Данников низкорослые толстозадые драконы с лохматыми лапами. Клочки зеленой шерсти оставались на острых камнях. Драконы двигались плавно, не торопясь, но иногда горбили спины. Тогда Ивка подпрыгивала в седле, и это было почему-то ужасно смешно.
Ясное небо, прохладный ветер, сахарно хрустящий под ногами редкий снег навевали ощущение праздника. Как будто вот-вот за поворотом должна была открыться шумная ярмарка с клоунами, жонглерами и пестрыми шатрами.
Настроение не портило даже то, что хозяин каравана, поджарый, смуглый Рог с серьгой-змейкой в ухе, укоризненно провожал взглядом каждый съеденный Ивкой кусок. А уж аппетита это не портило и подавно. В конце концов, она заплатила за проезд. А даже собственного дракона не дали. Ивка ехала за спиной одного из Данников, уткнувшись в пропотевшую рубашку. И девушка, не стесняясь, опускала ложку в общий котел с гречишной кашей. И плевать ей было на бережливого Рога с вечно кислой миной на лице. У которого постоянно двигались пальцы правой руки — будто Рог все время мысленно пересчитывал монеты.
Вечером перед последним переходом Данник, деливший седло с Ивкой, остановил дракона, помог ей спешиться, подвел к краю дороги.
— Сейчас самое время любоваться. Нигде больше такой красоты не увидишь.
Солнце медленно катилось к горизонту, краснея и растекаясь по небу, как яичня на сковородке. Маковая Долина лежала внизу зеленым атласным ковром. И вдруг, в одно мгновение, ковер стал алым. Будто невидимый великан, поразив врага, стряхнул с меча на землю несметное число кровавых капель. Капли дрожали на ветру, перламутрово блестели под неярким вечерним солнцем. Казалось, что Долина живая, что она дышит. Ивка чуть не шагнула от восторга с обрыва. Впрочем, шагнула — полетела бы, наверное. Так легко и невесомо было заполнившее ее чувство.
— Фей отсюда не видно. Познакомишься с ними завтра, когда мы спустимся вниз. Если они позволят, конечно.
Феи долины были хранительницами маковых цветов. Алые бутоны раскрывались на закате. В это время феи пробуждались от дневного сна среди душистых нежных лепестков. До рассвета светлые создания пряли новый день, говорили со звездами и собирали горькую росу с цветков. Говорили, что их холодная серебряная кровь закипает от солнечного света, и поэтому под утро феи вновь скрывались в бутонах, похожих на кровавые капли. Горькая роса была на вес золота. Собирали ее не так много, а спросом она пользовалась большим. А феи, даром что маленькие и нежные, торговались как сапожники.
Ивка увидела первую фею вечером следующего дня. Не успел караван спуститься в Долину по узкой горной тропе, не перестала еще ныть затекшая спина и болеть окончательно отбитое в пути седалище, все в фиолетовых синяках, а она уже спешила к Маковому полю.
Плотно сжатые, лепесток к лепестку, вытянутые бутоны размером с баклажан прятались под мясистыми листьями. Ивка попробовала дотронуться до одного из них, но рука наткнулась на невидимую преграду. Феи, ложась спать, окружали Долину затворными заклинаниями. Наверное, не зря. Около поля сидело-лежало немало оборванных мужчин и женщин с мучительным взглядом голодных глаз. Это надеялись на бесплатную подачку несчастные, не могущие больше жить без горькой росы или, как ее еще называли, горькушки.
Горькушка помогала избавиться от тяжких раздумий и отгоняла глухую тоску лучше самого крепкого вина. И к тому же не путала мысли и не кончалась похмельем. К сожалению, для некоторых невезучих питие росы завершалось непреодолимой тягой к напитку. Раз попробовав, несчастные уже не могли без него обходиться. Они либо спивались, пытаясь заглушить одну страсть другой, либо, если у них были деньги, вновь и вновь покупали проклятый эликсир и быстро теряли здоровье и человеческий облик, либо отправлялись в Маковую Долину в надежде на подачки от фей. Светлые создания платили горькушкой за работу: прополку, поливку, уничтожение лохматых гусениц и сизокрылых жуков, грызущих сочные маковые листья. Говорили, что эти твари ни за что не хотели покидать насиженные места и больно кусались, держась до последнего. Видно, листья тоже были пропитаны проклятой горечью.
Цветок вздрогнул и раскрылся прямо перед Ивкиными глазами. Она отчетливо увидела влажное, отсвечивающее алым нутро бутона: матовую поверхность изнанки лепестков, желто-черный, похожий на головку змеи, пестик, ощетинившиеся золотыми пиками тычинки. Посреди всего этого великолепия сидела крошечная, размером с ладонь, девушка в красном платье и расчесывала гребешком длинные черные волосы.
— Чего уставилась? — голос феи звенел серебряным колокольчиком, но тон был совсем не дружелюбным. — Росы просить пришла? Так отработать сначала надо. Вон
