Плутовка против некроманта. (Не)желанная для ректора (СИ) - ЮЭл
Глава пятнадцатая — Откровенный разговор
«Люди приходят в нашу жизнь и уходят постоянно. Необходимо научиться быть с ними здесь и сейчас, а не думать о том, что им, возможно, суждено раствориться в воспоминаниях им подобных».
Я дернулась от неожиданности, но не смогла высвободить запястье из цепкого захвата, несмотря на то, что он держал меня раненой рукой.
— У вас кровь, — сообщила я, казалось, очевидной.
— Знаю.
Вот когда не надо, он кричит, рвет и мечет, а когда надо действовать, лежит себе на софе и умирает.
— Я позову целителя.
— В академии нет целителя.
— Ах да! Вы же всех уволили, — зло прошипела я.
Не понимаю, что именно меня раздражало в сложившейся ситуации. Он лежал весь такой невозмутимый, пока из раны хлещет кровь. Да еще и держит меня так, словно ранение не причиняло боль.
А в академии, действительно нет целителя. Надо отправить кого-то в городской лазарет. Кого бы отправить?
Агат.
Точно, Агат идеально для этого подойдет. Он быстрый. А еще, он один из немногих, кто не задает вопросов в критических ситуациях. Правда, потом от него не отделаешься, пока все не расскажешь. Но об этом подумаю позже.
Я снова дернулась, чтобы встать, но мужская ладонь продолжала удерживать за запястье.
— Да отпустите Вы меня уже.
— Ты злишься на меня?
Он издевается?
Какая злость?
Я в бешенстве, что он позволил себя ранить. Страшный, грозный и опасный некромант позволил себя ранить. А еще я в панике из-за того, что не знаю, как помочь.
Вдох-выдох.
Надо просто вспомнить, что бывает, когда люди болеют. Свободной рукой прикоснулась ко лбу: горячки нет. Провела по лицу и шее, тоже все нормально.
— Эль, — хрипло позвал ректор, но прежде чем продолжить, откашлялся, — что ты делаешь?
— Проверяю, нет ли у Вас жара. — Странный. Да и я не лучше. При чем здесь жар? Он не болен, а ранен. Хотя разве это имеет значения? — Вы что, в первый раз ранены?
— Нет. — Моё запястье обрело свободу. — Но мне нравится, продолжай.
А что продолжать-то? Я не целитель. У меня нет ни их магии, ни их знаний.
— Надо кого-нибудь отправить в городской лазарет и…
— Пи.
— Мази, — перевел Барсик, выплюнув очередной платок (слишком большого размера, даже для кота). — Это все из запасов Эвы.
— Пи, — кивнув, подтвердил Дымок.
— И что мне с этим делать?
Никогда бы не подумала, что способна паниковать. Я никогда в жизни не паниковала. Не было причин для паники. Даже когда мама умерла, это было так… Казалось, я стерла из памяти эти воспоминания.
Было холодно и тихо.
Очень тихо.
Меня коснулась мужская ладонь.
— Красная баночка с белой крышкой. И перевязочные бинты.
Я дернула головой, приводя мысли в порядок. Наклонилась, чтобы взять необходимое. Пока разворачивала наспех завязанное, как оказалось, полотенце, ректор сел на софе.
— Открой.
Я последовала приказу. Большая по размерам баночка поддалась с трудом и открылась с характерным звуком. Помещение наполнилось неприятным запахом перегноя и крапивы. Мужчина не стал забирать из моих рук вонючее средство. Достав необходимое количество неприятно пахнущей мази, он щедро нанес средство на место ранения. Я же просто стояла и наблюдала за тем, как он сам о себе заботится. Толку от меня никакого.
— Так почему ты не попросила о помощи друзей?
— А?
Я была так увлечена отсутствием на лице ректора каких-либо эмоций, что не сразу поняла, о чем разговор. Как вообще можно смазывать кровоточащую рану и даже не поморщиться?
— Друзья, Эль! Почему ты не попросила о помощи друзей? Уверен, что рыжий друг, точно смог бы помочь тебе научиться читать.
— Я просто… Что? — До меня, как всегда, с опозданием, дошло то, о чем говорит мужчина. Какая разница, почему я не попросила? Он же РАНЕН!
— Ты не отвлекайся, малышка.
— Не видела причин кого-либо обременять.
— А зачем еще нужны друзья? Тот, кто приходит в твою жизнь надолго, должен знать, или хотя бы стремится узнать о тебе все. С друзьями мы искренние, настоящие. Если ты не можешь попросить о помощи их, то кого просить?!
— Она не умеет или не хочет быть искренней.
Я убью этого кота! Вот сейчас успокоюсь, сердце, что сжимается от боли при виде того, как некромант сам себя лечит, и убью.
— И почему же?
— Вы ранены, — напомнила я.
— Я в курсе. — он указал на плечо, на вымазанную в вонючей мази руку и вопросительно уставился на меня. — Спину придется тебе. Я не достану.
— Угу. — Я отложила мазь, встала и начала стягивать его рубашку, когда услыхала неожиданное…
В первой магической академии в столице Силерин стране Каап, созданной по указу короля Уолтера Рагафа раздался смех некроманта.
Я застыла как вкопанная. Он смеется. Ректор за все время, даже ни разу не улыбнулся, а тут разразился смехом. А может, все-таки жар?
Уже намеревалась повторно проверить его на наличие повышенной температуры, как осознала пугающее: я раздеваю мужчину.
Что я делаю? Да, мне часто приходилось разувать отца, когда он приходил пьяным. А если старик умудрился упасть в какую-нибудь канаву, то раздевала его до пояса, лишь бы постирать одежду. В противном случае тетка устраивала скандал и могла неделями утверждать, что в доме пахнет ссаньём. Чтобы избежать скандала, я делала многое, но…
Это не мой отец. Это красивый, прекрасно сложенный мужчина, да еще и ректор академии.
— Простите, — я сделала шаг назад, но была остановлена сильной, хоть и раненой рукой.
— Нет, продолжай.
— Я не…
— Эль, я не справлюсь сам.
Делать было нечего. Попытки снять один рукав не увенчались успехом. Ректор словно застыл. Сидел неподвижно, не мешая мне стягивать одежду, но и совершенно не помогал. Смирившись с необходимостью раздеть мужчину догола, я потянула вниз рубашку и, не удержав равновесие, рухнула, уткнувшись в мужскую грудь.
— Эм-м-м, — протянула от безысходности. Ну почему я такая глупая? Моих рук не хватало, чтобы обхватить его широкие плечи, а додуматься сначала расстегнуть рубашку до конца, я не смогла.
— Ты приятно пахнешь.
Подняв глаза, я в очередной раз отпрянула. Некромант улыбался. А его глаза, до этого безжизненные и бездонные, обволакивали, как утренний туман, мягко и нежно.
Что это с ним?
А со мной? Почему сердце рухнуло в пустоту из которой взлетело к небесам?
— Это… Это, — не хотела признаваться, но лучше хоть что-нибудь сказать, чем слушать бешеный стук своего сердца. — Это лимоны.
— Лимоны?
— Эва дала. Я сказала, что у нее очень красивая белая кожа и…
— Ясно.
Неловко. Все, что
