Крепость демона 2 (СИ) - Винни Фред
Алан мрачно усмехнулся и отвёл глаза, Николас посмотрел на него с жалостью, как великолепный шедевр божественного Создателя мог бы смотреть на корявую поделку подмастерья:
– Я понимаю, что тебе сложно это представить, с твоей огненной доминантой, долго размышлять – в принципе не в твоей природе, ты принимаешь решения мгновенно, на инстинктах. И это причина, по которой я продолжаю настаивать на том, что эльфы не должны смешивать свою кровь с другими расами, особенно с маложивущими, это всегда делает эльфа несчастным. Это немодное мнение, сейчас повсюду глобализация и прочее смешение несмешного, и за такие высказывания можно получить клеймо расиста, но в моём возрасте... я это переживу, – он опять окинул Алана взглядом, в котором можно было прочитать длинный список того, что тысячелетний эльф уже пережил, какой-то гендиректор межмировой корпорации, сидящий в его приёмной мокрым и разбитым, в этом списке не выглядел чем-то впечатляющим, Алан понимал это умом и чувствовал кожей.
Николас развёл руками, как будто представлял ту истину, которую говорить не стыдно никогда, потому что мерить её какими-то рамками невозможно, она абсолютна:
– Мой опыт в профессии и в жизни даёт мне право говорить правду, которую я вижу каждый день, из года в год. Эльфы приходят к целителю душ, если им кажется, что в жизни их семьи стало слишком мало ярких переживаний, а люди решают обратиться к специалисту по отношениям только тогда, когда у обоих уже критические разрушения личности и психосоматические осложнения по всему организму, они годами убивают себя и друг друга, калеча своих детей и не видя в этом проблемы. Это просто разный уровень чувствительности, с этим нужно родиться, научиться этому нельзя. Точнее, можно, но человеческой жизни на это не хватит. И когда ты считаешь, что у вас с супругой проблемы в постели, я скажу тебе – ты дальше постели просто не видишь, ты на это не способен.
Алан пытался не показать, как его это зацепило, но сказал прохладно:
– Я тоже долгоживущий, мне полторы сотни лет.
– Прекрасно, – улыбнулся Николас так, как будто хотел рассмеяться, но считал это некультурным и поэтому сдержался, – значит, у тебя есть время. Оставь жену в покое и подумай о своей жизни и своём месте в её жизни, лет пять-десять подумай, если очень спешишь. Лучше двадцать. А ещё лучше – сто.
Алан закатил глаза, уже видя, что над ним откровенно издеваются, фыркнул:
– Отличный план. Я её на час оставить в покое не могу, какие пять лет? Я тогда точно чокнусь.
Николас резко перестать играть доброго дядюшку и сказал очень серьёзно, с долей обвинения:
– Ты не обязан меня слушаться, ты взрослый мужчина со своей головой на плечах, и полной ответственностью перед своей жизнью. Но жена твоя – юный цветок, настолько хрупкий, что ты, со своей легкомысленностью, можешь его искалечить необратимо, и совершенно незаметно для себя. Я понимаю, что тебе бы этого не хотелось, но тебе не хватает опыта и душевной мудрости для того, чтобы этого избежать. И, тем более, этого не хватает твоему брату.
Алан усмехнулся и опустил глаза:
– Никси...
– Моя дочь – драгоценность, которую подарила мне моя безгранично обожаемая жена, пожертвовав ради этого огромной частью своего здоровья и душевных сил, я смотрел на свою дочь внутри неё с того момента, как её стало возможно рассмотреть, она была с жемчужину размером, и с этого момента и до конца вечности я вкладывал и буду вкладывать в неё всё лучшее, что у меня есть, потому что я чувствую её радость как свою, а её боль – как боль своей жены. Мне полторы тысячи лет, и я не всегда был целителем душ, у меня есть некоторый полезный опыт в совершенно других областях знаний. И если однажды я почувствую, что моя дочь не расстроится, внезапно узнав, что твой брат бесследно исчез... У моей семьи станет на одну досадную проблему меньше.
Алан опять усмехнулся и промолчал, не поднимая глаз. Николас тоже усмехнулся и сказал, как приговор:
– Ты думаешь, что отец Лейли беден, стар и слаб. И это говорит о том, что ты заботишься только о себе. Я рассказал тебе это не для того, чтобы напугать, а для того, чтобы ты представил отцом себя. Но, вижу, от тебя это бесконечно далеко. Тебе рано думать о браке, Алан, не пори горячку, долгоживущим это всегда выходит боком. Сеанс окончен, если ты считаешь, что это было время, потраченное впустую, можешь не платить.
– Щедро, – поднял брови Алан, Николас посмотрел на него с жалостью:
– Это не исключение для тебя, это моя обычная практика. До свидания, Алан. Иди и сделай со своей жизнью то, что считаешь правильным, и постарайся в процессе не сломать чью-нибудь чужую. Удачи, выход там, – он взял грязную чашку, мокрое полотенце, пустую чашку Алана, и пошёл в сторону двери. Алан остался сидеть неподвижно, глядя на свои руки, как на что-то очень странное и опасное.
Николас остановился у двери, обернулся, с жалостью посмотрел на пациента и опять изобразил доброго дядюшку:
– Остались вопросы?
– Нет.
Николас открыл дверь и изобразил позу смиренного ожидания. Алан встал и пошёл к выходу. Николас смотрел на него, пока он шёл, а потом с болью поморщился и закрыл дверь перед его носом. Обречённо вздохнул и сказал:
– Ладно, я кое-что добавлю. Сфокусируй мозг и хотя бы запомни, если ты сейчас
