Дом неистовых клятв (ЛП) - Вильденштейн Оливия

Когда Данте начинает тащить меня в сторону Мириам, я оглядываюсь и бросаю на Юстуса умоляющий взгляд, который говорит: «Не делайте ему больно». Если он и понимает мои невысказанные слова, он никак на них не реагирует, а только смотрит на Антони, щёки которого стали пепельного цвета и не перестают западать от его прерывистых вдохов, что заставляет мои глаза наполниться горячими слезами. Боги, как бы я хотела вытащить его отсюда.

Я оглядываю его светло-каштановые волосы в поисках лечебного кристалла, защищающего от токсичного воздействия железа, который отдал ему Лазарус, но не вижу, чтобы в его немытых локонах что-нибудь блестело. А это значит, что металлический ошейник ранит его кожу…

Если железо попадёт ему в кровь…

Я отгоняю эту мысль. Я, мать твою, буду вести себя хорошо, чтобы моему другу не причиняли вреда.

— Тебе идёт золотой цвет.

Низкий голос Данте проникает мне в уши, но не в душу.

Я ношу это ужасное платье уже который день. Как же меня всё-таки достали эти фейские наряды с их обтягивающими корсетами и колючими юбками.

— Не пора ли начинать, Маэцца? — голос Мириам скользит по драгоценным камням подземелья.

Данте толкает меня на стул, после чего выкручивает мне руку над стеклянной миской. Вынув кинжал из мешочка на поясе, он надрезает моё запястье.

— Ещё нет, — говорит он и щёлкает пальцами.

Один из солдат отделяется от стены и подходит к нам. В его руке болтается кусочек чёрного бархата. Я решаю, что это повязка для моей раны, но оказываюсь не права. Данте не собирается останавливать кровотечение, он собирается завязать мне глаза.

Я с тоской смотрю на Мириам. На фоне такой бледной кожи, цвет её радужек кажется особенно ярким. Я молча прошу её вмешаться… напомнить Данте о том, что в моей крови не течёт магия, поэтому мне не нужно завязывать глаза.

— Я с радостью заколдую её веки, — бормотание Мириам почти не слышно, так как его заглушает громкий стук моего сердца.

— Нет необходимости тратить твою магию, когда у меня есть тряпка, идеально подходящая для этого дела.

Солдат накрывает мои глаза мягкой тканью и завязывает её сзади узлом. Темнота становится такой полной, что меня пробивает пот.

— Я тебя уверяю… — продолжает она.

— Пока магия Фэллон не разблокирована, ты не будешь тратить свою, стрега.

Дыхание Данте обдает мой намокший лоб точно те зловонные порывы ветра, которые поднимаются с каналов Ракокки в разгар лета.

— Может быть, мой муж смог бы…

— Он сейчас решает судьбу моряка. Поэтому хватит тратить моё время и давай начинать, Мириам.

Я пытаюсь высвободить руку, но Данте не ослабляет хватку. Моё запястье сделалось мокрым и тёплым от изливающейся крови. А желудок начинает подпрыгивать и опускаться, подпрыгивать…

Я теряю завтрак вместе со вчерашним ужином. И хотя я не могу видеть Данте, я стараюсь попасть на его пальцы, которые сжимают мою руку.

— Чёрт, — рычит он. — Немедленно принесите таз с мыльной водой.

Судя по голосу, он испытывает полнейшее отвращение.

Это хорошо.

— И впредь не кормите Фэллон перед тем, как я буду пускать ей кровь.

— Разве ты не планируешь пускать мне кровь каждый день? — хрипло произношу я, так как моё горло разъела желчь.

— Планирую, поэтому ты либо перестанешь быть неженкой, либо тебя опять будут кормить внутривенно.

— Опять?

— А как, по-твоему, мы поддерживали твою жизнедеятельность во время нашего путешествия.

Он приподнимает мою руку и опускает её в чашу с мыльной пеной, после чего вытирает её. Он, должно быть, занёс моё запястье над новой чашей, потому что надавил большим пальцем на рану, чтобы усилить поток крови.

Мои глаза начинают слезиться из-за горячего жжения в том месте, где он разрезал плоть. А желудок снова сжимается, но на этот раз из него больше ничего не изливается. Вероятно, потому что он пуст.

— Можно мне немного воды, чтобы прополоскать рот?

— После того, как мы закончим. Не хочу, чтобы вода разбавила мои чернила.

Когда-нибудь, я сделаю тебе больно и заставлю тебя истекать кровью, чёртов Данте Регио.

— Начни с самых полезных знаков, стрега.

— Хорошо.

Несмотря на то, что только лишь кусок ткани отделяет меня от мира, мне кажется, что Мириам находится в другой части королевства.

— Самый важный знак это замóк. Он позволяет проходить сквозь стены. Ты должен нарисовать квадрат…

— Не надо описывать знаки! Рисуй их мелом на доске, которую держит мой солдат.

Скрип мела по доске заставляет мелкие волоски у меня на руках встать дыбом. Жаль, что она не может швырнуть этот каменный холст в голову Данте. Я широко раскрываю глаза и пытаюсь разглядеть хоть что-то сквозь бархатную ткань, но она абсолютно непрозрачна.

Методичное царапанье мела и методичный стук капель моей крови заставляют мои веки отяжелеть и начать опускаться. Когда я снова их открываю, я оказываюсь в своей клетке. Запястье болит.

«Лор», — взываю я по нашей мысленной связи. «Найди меня».

Но проходит ещё несколько часов, а он так меня и не находит.

Ну, почему он не послушал меня, когда я рассказала ему про Эпонину? Я злюсь на него, хотя он ни в чём не виноват. Мой гнев проходит, когда Като входит в погреб вместе с двумя стражниками.

Я решаю, что он собирается отвести меня на очередной урок Данте, но затем замечаю бледно-розовые одежды, свисающие с его руки. Ткань такая прозрачная, что белый накрахмаленный рукав его униформы просвечивает сквозь неё.

— Данте потребовал твоего присутствия за ужином, Фэллон.

Серые глаза Като проходятся по ткани, свисающей с его рукава.

— Ну, уж, нет.

Стражник, сопровождающий Като, а также эльфы, сидящие то здесь, то там на спиралевидных винных полках, раскрывают рты, потому что обычно никто не отказывается выполнять приказы короля.

Като вздыхает.

— Фэллон…

— Я не голодна.

— Ты не ела с тех пор, как тебя стошнило. Прошло уже два дня.

Два дня. А я-то думала, что время пролетает быстро только когда тебе весело…

— Накормите меня внутривенно.

— Пожалуйста, Фэллон. Пожалуйста, подумай не только о своём аппетите.

Я понимаю, что он имеет в виду: подумай обо мне, подумай об Антони.

— Ладно, твою мать, — бормочу я, после чего отрываю спину от матраса и сажусь.

Я, по крайней мере, смогу размять ноги и снять с себя это ужасное платье, которое пахнет застаревшей рвотой. Может быть, мне даже удастся поиграть с ножом и вилкой. Я представляю, как втыкаю их в длинную шею Данте, а когда осознаю, что мой желудок не сжимается, я понимаю, что вполне способна на подобное зверство.

Като опускает взгляд на наряд в пастельных тонах, висящий на его руке.

— Антони тоже будет присутствовать на этом ужине.

— В качестве гостя?

— Я… я не знаю.

Он сглатывает и протягивает мне розовое платье.

— Ты должна надеть это… — нерв в уголке его глаза начинает дёргаться, — платье.

— Спасибо, но я надену штаны и рубашку.

Като снова сглатывает, на этот раз с большим трудом.

Один из эльфов срывается со своего насеста.

— Я немедленно доложу о поведении Заклинательницы змеев.

— Разве я отдавал приказ передавать что-либо королю? — рявкает Като, отчего крошечный фейри останавливается. — Ты отвечаешь передо мной, Дилл. Не забывай об этом.

— Вообще-то, он отвечает передо мной. Как и ты, Брамбилла.

Юстус отделяется от дверного проёма, который он очень внимательно оглядывает.

— Перемести платье в клетку Фэллон и уходи.

Как только все покидают помещение, он говорит:

— Ты готова убить Данте, Фэллон?

ГЛАВА 19

Несмотря на то, что Юстус говорит приглушённым голосом, я всё равно бросаю взгляд на вход в туннель, так как у чистокровных фейри непревзойдённый слух.

— Магический знак на месте. Я проверить.