Прикосновение варвара - Руби Диксон
Ее руки взлетают в другом жесте, а затем она делает расчесывающее движение пальцами. Ах. Она грязная, и ей это не нравится. Я постукиваю своей палочкой для разжигания огня по второму мешочку, который у меня висит.
— Вода, — говорю я, затем понимаю, что не знаю, как это сделать жестом. Я на мгновение задумываюсь, затем показываю будто умываюсь.
— Вода? — спрашивает она, и я киваю. Затем она делает жест, прикладывая три пальца ко рту и постукивая. — Это вода.
Она учит меня своим жестам. Удовольствие пронзает меня, и я повторяю движение, стараясь максимально приблизить его к ее жесту, учитывая, что у меня меньше пальцев, чем у нее. Я мысленно повторяю это снова и снова, полный решимости учиться. Я хочу общаться с ней так, как ей удобно. Если она не может использовать произносимые слова, я тоже не буду.
Ле-ла моет руки в теплой воде, а затем смотрит на меня. Я похлопываю себя по щеке и делаю брызгающий жест, потому что ее лицо все еще грязное. Она кивает и трет лицо теплой водой, а затем снова макает руки, чтобы убедиться, что они чистые. Она вытаскивает руки из воды и трясет ими, чтобы избавиться от влаги, а я беру мешочек с огня и иду его снова наполнить. Ей понадобится новая, свежая вода, как только она закончит есть.
К тому времени, как я набрал в мешочек побольше снега, растопил его, а затем снова наполнил до тех пор, пока не набралось достаточно воды для согревания, Ле-ла уже свернулась калачиком в своих одеялах и ест. Она наблюдает за мной, но ее плечи кажутся немного более расслабленными, а нож лежит у нее на ноге. Она начнет доверять мне, но на это потребуется время.
Я терпеливый мужчина; я готов уделить ей столько времени, сколько ей нужно.
Она доедает еду с легким вздохом, и я смотрю в ее сторону. Ее взгляд встречается с моим, и я делаю знак «вода», постукивая растопыренными пальцами возле рта. Она хочет пить? Мой сигнал вызывает у нее улыбку, и она кивает, затем возвращает миску мне. Я даю ей свой бурдюк с водой и смотрю, как она пьет. Ей понадобится больше воды для питья, больше воды для купания, и ей нужно будет приготовить воду и справить нужду. Я знаю, что люди любят уединение для своих тел, и они гораздо более застенчивы, чем ша-кхаи. Я не хочу, чтобы она чувствовала давление, поэтому я указываю на чашу в углу пещеры, которая отведена для таких действий, а затем указываю на нее. Затем я указываю на воду, которую грею на огне, и делаю движение для мытья. Я указываю на себя и показываю, что собираюсь на время покинуть пещеру. Я все равно должен проверить свои ловушки.
Ле-ла кивает мне и делает шквал жестов руками, затем замолкает с застенчивой улыбкой на лице.
— Думаю, еще слишком рано для таких жестов. Хорошо, я подожду здесь. — И она указывает на пол.
Я киваю и беру свой лук и копье, накидываю мех на плечи, а затем выхожу, убедившись, что надежно закрепил экран над входом в пещеру. Мой кхай протестующе гудит; он не хочет, чтобы я покидал ее. Мой член пульсирует от желания, и я стискиваю зубы, погружаясь в снег.
Возможно, я не так терпелив, как мне кажется, потому что, когда я выхожу из пещеры, чтобы проверить свои ловушки, я представляю Ле-ла обнаженной и в мехах рядом со мной, ее приветственные объятия.
Я бы хотел, чтобы мы уже были на таком этапе.
ЛЕЙЛА
Роудан, возможно, самый приятный инопланетянин, которого я встречала до сих пор, думаю я, торопливо снимая одежду, чтобы вымыться губкой. Он пытается заботиться обо мне, как Хассен, но, в отличие от Хассена, я не получаю от него странных ощущений. С Хассеном каждый раз, когда он подавал мне еду или питье, я почти чувствовала, как происходит мысленный подсчет, например: «если я заставлю ее поесть еще четыре раза, тогда она захочет быть моей девушкой». С Роуданом у меня вообще нет такого чувства. Он кажется милым. Я могу быть предвзятой, потому что он не властный, но, да. Он мне нравится.
Моя меховая одежда все еще воняет пещерой йети, и вонь становится невыносимой. Я бросаю их в кучу, и запах немного ослабевает. Я не знаю, как долго его не будет, поэтому решаю, что мне нужно поторопиться. Мыла нет, поэтому я довольствуюсь тем, что брызгаю теплой водой на кожу и тру ее оторванными лоскутами своей ночной рубашки, чтобы смыть большую часть грязи. Я также быстро ополаскиваю свои жирные волосы. К тому времени, когда я чувствую себя чистой и больше не чувствую запаха йети на своей коже, вода почти закончилась, и я дрожу, несмотря на тепло пещеры.
Я бросаю взгляд на свои сброшенные меха и понимаю, что мне больше нечего надеть. Это угнетает. Я раздумываю над тем, чтобы надеть их обратно, но не могу заставить себя сделать это. Я, вероятно, пошлю неверные сигналы, если Роудан вернется, а я буду голой, но на самом деле, я не думаю, что он воспринял бы это как приглашение, как Хассен.
Я собираюсь забраться в постель голышом, когда замечаю, что на земле рядом с кроватью лежит свежая, аккуратно сложенная туника. Я беру ее в руки, изучая. Она явно сшита вручную, с глубоким открытым воротом, украшенным кружевами, и рукавами, отороченными мехом. На подоле есть намек на более темный декоративный мех, и я с любопытством провожу по нему рукой. Стежки неровные, но кажутся узорчатыми, как рисунок. Ясно, что в это вложено много труда и любви — он оставил это для меня или сделал это для меня?
Я натягиваю тунику через голову и сдерживаю смех. Это определенно не было создано для человеческого телосложения. Вырез опускается практически до моего пупка, а рукава свисают далеко ниже ладоней, пушистый подол длиной до икр. Оно должно быть на нем длиной до бедер, решаю я и закатываю рукава. К тому времени, как я зашнуровываю воротник достаточно высоко для приличия, ширма над входом в пещеру сдвигается, и
