Крепость демона 2 (СИ) - Фред Винни

– Сменить имя?

Старший тор'Вальц улыбнулся и развёл руками:

– Это не обязательно, но желательно, обычно все так делают. Это удобно для того, чтобы после выхода из семьи получать все справки на новое имя, чтобы потом во всех инстанциях не доказывать, что каждая конкретная справка была получена после этого выхода. Можешь одну букву поменять всего, но лучше так, чтобы нельзя было спутать и ошибиться. Сделай завтра прямо с утра, это дело пятнадцати минут, потом поедешь по остальным адресам уже с новым паспортом.

– Хорошо.

Я задала вопросы по остальным пунктам, попрощалась и пошла в общежитие, потом решила, что нужно всё-таки сначала ехать в отель, чтобы там тоже закончить все дела сегодня. Меня в очередной раз обогнала карета Брависа, он открыл дверь, я его проигнорировала – я не общалась с охранниками и не пользовалась их каретой с того момента, как мать забрала меня с вечеринки, так казалось правильнее. Они продолжали за мной ездить и ходить по пятам, но в кабинеты следом за мной не ломились, я уже этому была рада.

Поймав карету, я назвала адрес отеля «Роял Даймонд», с иронией вспомнив слова своей начальницы, которая дала мне две недели на то, чтобы «решить все вопросы моей неровной жизни».

«И их хватило. Какая мудрая женщина.»

Приехав в отель, я поднялась наверх в идеально вымытом лифте, вышла в сверкающий чистотой лифтовый холл, вошла в номер, тоже чистый и проветренный. Все поверхности вымыли, мебель и ковры полностью вычистили и частично заменили, кое-где были следы косметического ремонта.

«Хорошая работа, коллеги. Горжусь.»

Пройдя в свою спальню, которую я на время вечеринки заперла всеми известными заклинаниями, я нашла свои нетронутые вещи и продолжила их собирать и паковать, невольно вспоминая разговор, который произошёл тогда, когда я начала это делать.

«Алан предложил внести шлюх в контракт и расслабиться. Пусть в следующий вносит, с кем-нибудь другим, я больше не хочу иметь к этому отношения.

Интересно, а если бы я не обладала таким удобным свойством, как незапоминающееся лицо, он бы всё равно целовал моих коллег на моём рабочем месте? Чтобы все об этом знали, и все обсуждали то, какие ветвистые рога мне наставляет мой красавчик-муж через неделю после свадьбы, а я сижу молча и всё терплю ради его денег.

Надо было расстаться раньше. Не надо было даже начинать это всё.»

Я почти закончила всё паковать, когда дверь открылась, впуская быстрые тяжёлые шаги хозяина пентхауса, он вошёл без стука и остановился в дверях, нервным и злым голосом спрашивая с порога:

– Лея, что происходит?

– Я собираю вещи.

– С нами что происходит?

– Мы расстаёмся. Уже расстались, поэтому я собираю вещи. Закончу и освобожу комнату, подожди ещё буквально две минуты, – я обернула верёвкой очередную коробку, стала завязывать узел, Алан смотрел на это так, как будто я делаю что-то аморальное и отвратительное. Метнулся к выходу, потом резко развернулся и вернулся обратно, попытался изобразить спокойный голос, но его трясло так очевидно, что понял бы даже самый недогадливый.

– Почему? Мы же договорились по всем пунктам контракта.

– Это был контракт моей матери.

– И что?

– Я посмотрела на жизнь моей матери, и решила, что я себе такую не хочу.

Алан резко отвернулся, хватаясь за голову и беззвучно выдыхая возмущённые ругательства, опять развернулся ко мне и резко развёл руками, против воли повышая голос:

– Я говорил тебе, что люблю тебя – ты хотела контракт. Я дал тебе контракт – тебе не нравится! Чего ты хочешь от меня?!

– Уважения, – я завязала очередную коробку и убрала в сторону, взяла следующую. Алан глубоко быстро дышал, как будто вот-вот собирался драться, его усилия по удерживанию себя на месте выглядели титаническими и бесполезными – он всё равно метался по комнате, если не ногами, то мыслями.

«Мысленно он уже швыряет мебель и бьёт кулаками стены. Или меня.»

Я построила обездвиживающее заклинание, и подготовила ещё один дополнительный каркас, позволяющий закачать в это заклинание силу очень быстро.

«На всякий случай.»

Алан дышал, так сосредоточенно, как будто это главное дело его жизни, я наблюдала за его состоянием и видела, что ему помогает – он успокоился, открыл глаза и сказал почти спокойно, хотя и очень неодобрительно:

– Тот, кто сдаётся при первых трудностях, уважения не заслуживает.

– Уважение не нужно заслуживать – тот, кто хорошо воспитан, относится уважительно ко всем вокруг. А если внутри тебя уважения нет, то ты ни к кому уважительно не относишься, ты просто оцениваешь ситуацию с точки зрения полезности и удобности конкретного собеседника, и принимаешь решение о том, стоит ли имитировать уважение в его случае и в данной конкретной ситуации.

Он молчал, я затянула узел, убрала коробку и взяла следующую, посмотрела на Алана, он выглядел так, как будто не понимает сути моих претензий. Я объяснила:

– Ты решил, что по отношению ко мне уважение не стоит даже имитировать, потому что ничего полезного я для тебя не сделаю, и угрозу представлять не буду ни при каком раскладе, поэтому ты можешь без страха расплаты вести себя со мной по-свински. Потому что я всё равно не смогу себя защитить, мне некому жаловаться, и я никуда не денусь. Но ты ошибся, я денусь. Сейчас закончу и попрощаемся, – я указала глазами на оставшиеся коробки, опять занялась упаковкой, глядя на свои руки.

«Совсем не такие тонкие и белые, как у матери. Мои покрепче. Наверное, это хорошо.»

Алан молча понаблюдал за тем, как я завязываю узел, потом сказал с лёгким высокомерием:

– Ты представляешь, что будет с твоей репутацией? Все знают, что ты жила у меня, в сети полно фоток, где мы целуемся или выходим из машины.

– Мне всё равно.

Алан поражённо усмехнулся, через канал Печати докатилась неприятная холодная волна. Я затянула последний узел, обрезала верёвку и выпрямилась, осматривая коробки на столе и кровати. Посмотрела на Алана и сказала:

– Лучше я испорчу себе репутацию, чем остаток жизни. Всё, я закончила. Если что-то забыла, пришлёшь курьером или выбросишь, как захочешь, – я взяла свою сумку, коробки подняла левитацией, и развернулась к выходу. Перед дверью стоял Алан, глядя на меня как на чудовище, я ровно сказала: – Отойди.

Он смерил меня медленным шокированно-презрительным взглядом, как будто никогда до этого не видел, и никак не мог поверить в то, что я делаю то, что делаю. Поражённым шёпотом спросил:

– Тебе даже не жаль?

– Мне жаль, что я не сделала этого неделю назад. Или ещё раньше, на стадионе. И что вообще согласилась попробовать, мне жаль. Не стоило это всё даже начинать, было бы лучше для нас обоих.

– Ты вообще ни единого хорошего момента не помнишь? – он смотрел на меня с недоверием, как будто начинал подозревать, что я – это не я, а какой-то злобный двойник, который похитил настоящую меня, которая отвечала бы иначе, потому что она бы точно помнила. Я спросила:

– А ты помнишь?

Мы стояли напротив друг друга, в двух шагах, Алан смотрел на меня, переводя взгляд с лица на руки, потом на шею, на сумку, опять в глаза. Я видела, как с него стекает маска самоуверенности, оставляя только недоверчивый растерянный страх и огромную бездну непонимания, как это вообще произошло. Он медленно качнул головой и сказал:

– Нам же было хорошо, Лея. Нам было офигенно, мне ни с кем так офигенно не было никогда, и тебе тоже. Это было, и это было круто, я не понимаю, почему ты решила это забыть.

– Я помню. Нам было хорошо, да, это случалось. А потом всё портилось из-за того, что мы не подходим друг другу физически, или из-за того, что у нас разные представления о нормальном и должном отношении к партнёру и члену семьи.

Он прошептал с бездной боли:

– Это нормально. Мы со временем во всём разберёмся и договоримся, поверь мне.

– Алан, я устала от постоянной ежедневной войны против твоих манипуляций. Так можно строить бизнес, наверное, хоть это и неэтично, но у тебя получилось, судя по твоим успехам. Но строить семью на этом нельзя. Со мной, по крайней мере. Хотя, если ты попробуешь с кем-нибудь другим, у тебя вполне может получиться, ты мастер. Просто на меня твоё мастерство не распространяется, я генетическое исключение. А с другими – я уверена, всё получится, доказано Чизкейком. Если для тебя нормально, что ты в своей семье – кукловод, а остальные – твои марионетки, и ты, вместо того, чтобы узнавать их и искать способы договориться, ищешь способы воздействия для получения нужного тебе результата... – я развела руками, не видя смысла продолжать. – Нужна ли тебе такая семья – это решать тебе. Я за эти две недели поняла, что мне – точно не нужна. Отойди.