Сумеречное сердце - Петрук Вера

Эсмине не нравилось, когда Ник начинал командовать, а отвлекающая роль и вовсе заставила нервничать. Но своего плана у нее не было, а упоминание Кройна вдруг всколыхнуло такую ненависть, что вампирша решила с колдуном согласиться. Желание мести горело в ее мертвом сердце живым пламенем.

– Снимем комнату и на закате проведем мой ритуал обращения, – дождавшись ее кивка, продолжил Ник. – Мне понадобится твоя кровь. И да – поделюсь своей. Но немного.

– А с ней как быть? – Эсмина кивнула на Уилли. – Вести ее к Петру плохая идея. «Ночь живых» совсем не для детей.

– Вот адрес. – Ник протянул ей бумажку. Оказывается, он все давно продумал. – Это детский сад, где работает моя хорошая знакомая. Она не человек. И там нечеловеческие дети. Няню зовут Вильмой, скажешь, что от меня. Вильма мне кое-что должна, так что в просьбе не откажет. Комнату снимем тоже у нее. Она присмотрит за Уилли до утра.

Эсмина открыла рот, чтобы возразить на этот раз во всем, но Ник, закинув мешок с книгами на плечо, уже сворачивал к залитому солнцем переулку, в конце которого виднелась лавка с надписью «Антиквариат». Кот Остин неспешно побрел за ним, бросив на Эсмину уничижительный взгляд – впрочем, как всегда. Уилли подбежала и доверчиво взяла за руку. По ее виду нельзя была сказать, что девочка провела время на улице с удовольствием. Привидение, конечно, понимало, что ее не видят, но обида в глазах читалась неприкрыто.

«Раз там нечеловеческие дети, то, значит, не заскучает», – подумала Эсмина и вгляделась в адрес на бумажке.

– Что ж, Уилли, – сказала она, подхватывая малышку на руки. – Будет тебе няня с подружками. Посмотрим, что там за Вильма.

Дом по указанному адресу они нашли только через час, основательно поплутав по улочкам города. Гранвэл хоть и был моложе того же Краусона, но застроить его успели. Нелегальный детский сад (в этом не было никаких сомнений, так как вывеска на входе гласила: «Печенье и конфеты ручной работы») находился в старой часовне с двумя этажами и забавными часами на башенке со шпилем. Колокольчик у двери был отлит из эльфийского серебра, и когда его коснулась мертвая рука Эсмины, зазвенел совсем иначе, чем если бы его тронула рука живого.

– Чего надо? – грубовато спросила маленькая коренастая женщина, открывшая дверь. Когда-то она явно побывала у косметолога, хирурга и дантиста. Первый выбелил зеленую кожу, второй увеличил верхнюю губу, а третий подпилил клыки, чтобы пасть тролля могла закрыться. Эсмина знала тех, кто отрезал себе конечности, хвосты и крылья, чтобы вписаться в человеческое общество. Троллиху она не осуждала, хотя и не понимала. У каждого свои причины жить той жизнью, какую он выбрал. Эсмина бывала в городе троллей, у которых Кройн покупал драгоценности и меха, и тоже бы выбрала Гранвэл вместо той дыры, которую почему-то называли «городом».

При виде вампира троллиха смягчилась. Сказывалось доброе отношение этой нечисти к упырям. Эсмина не понимала, за что тролли любят вампиров, но факт был в том, что те их буквально боготворили.

– Плехи рогатые! – всплеснула руками Вильма, а это была она: имя вышито на фартуке. – Давненько к нам такие гости не захаживали. Да ты еще и полуденная! Проходи, милая, что стоишь у порога. Хочешь красненького?

Прием был неожиданный, и Эсмина растерялась. Особенно когда Вильма предложила «красненького». Сердце загрохотало, зов привычно стал трепать нервы, но тут троллиха увидела Уилли и залепетала:

– Какая чудная мертвечинка! Ути-пути! Хочешь поиграть с другими малышами?

Эсмина напряглась, но тут по лестнице сзади троллихи загрохотали чьи-то пятки, а потом между объемным боком Вильмы и дверкой просунулась взлохмаченная мальчишеская голова с синими волосами и красной кожей. Вампирша даже вздрогнула от бьющего по глазам контраста. Пока она соображала, к какому виду нечисти мог относиться мальчишка, появилась его красная рука, которая схватила ладошку Уилли и затащила девочку в дом.

– У нас «Поймай ловкача» сейчас начнется, – затараторил пацан, – пойдем скорее, мне в команду как раз игрока не хватает.

– Пусть их, – успокоила Эсмину Вильма и тоже втащила ее внутрь. – Бесята разноцветные на ушах с утра стоят, вчера новенького привели, а он тот еще непоседа оказался. За свою не бойся, он парень добрый.

– Мне бы ее на ночь пристроить, – неожиданно замялась Эсмина под напором Вильмы.

– Да хоть на неделю, моя хорошая!

– Я от Ника… Он хотел еще комнату снять.

– Что же ты молчала! – всплеснула руками Вильма. – И как поживает Круатон Дю Гогельвийский Пятый?

– Да по-разному, – уклончиво ответила вампирша, оглядывая уютную гостиную с высоким потолком и лестницу, ведущую наверх, откуда уже слышался радостный смех Уилли, который она различила бы среди тысячи других голосов.

– Значит, как всегда, – усмехнулась троллиха. – Держи, угощайся. Я пока ключи поищу. Для моего Ника у меня всегда комната найдется. И для тебя тоже, ты же с ним, верно?

Открыв буфет, Вильма достала пыльную бутыль и налила полный бокал тягучей красной жидкости. Эсмина аж вздрогнула от пробравшего ее до костей аромата. Кровь эльфов – напиток редчайший. За него Кройн был готов вырезать деревни и жечь города. Болтали, что во всем Готенруге осталось не больше пяти бутылок!

Видя изумленную Эсмину и радуясь, что вампирша оценила угощение, Вильма всунула ей бокал в руки.

– Угощаю тебя от всей души и сердца, – сказала она ритуальные слова, с которыми полагалось подавать эльфийскую кровь.

И удалилась искать ключи, оставив Эсмину в положении куда более затруднительном, чем когда Кройн ее выгнал. Ее сердце точно будет разбито, если проклятие не даст попробовать лакомство. Кройн никогда не делился эльфийской кровью, и о ее божественном вкусе среди обычных вампиров витали легенды. Эсмина втянула аромат, и ей показалось, что от напитка пахнет розами. Будь проклят Ник со своей лирикой!

Оглянувшись и убедившись, что за ней никто не наблюдает, вампирша обмакнула мизинец в темную жидкость и осторожно лизнула. Бокал не вырвало у нее из рук, а сама она осталась стоять на месте. Едва осознав, что проклятие на угощение не действует, Эсмина забыла все приличия и жадно выпила напиток до дна едва ли не одним глотком. Высунув язык, тщательно облизала стенки, потом сунула в бокал пальцы и вытерла ими хрустальное донышко, не желая пропустить ни капли. Повозившись с бокалом еще минут пять, она разочарованно поставила его в буфет и опустилась в кресло у окна, собираясь насладиться послевкусием и теми волшебными свойствами напитка, о которых все болтали. Солнце било еще ярко, ослепляя ее отяжелевшие от усталости веки, но устойчиво клонилось к закату.

Эсмина поерзала, устраиваясь поудобнее и стараясь не разочаровываться раньше времени. Эльфийская кровь насытила, но неземной радости, божественного экстаза или ощущения всемогущества, о чем рассказывал Кройн, не принесла.

А еще в этом Гранвэле были ужасно скучные закаты. Тусклые, душные, без ярких пятен и красок. Когда бледно-желтое, как леванийский лимон, солнце тоскливо уползло за ровный горизонт, спрятавшись за низкими черепичными крышами, сразу, будто потушили свечу, грянула ночь, которая обещала быть полной противоположностью своей дневной сестре. Вампирша не видела, но чувствовала, как с другого края земли выглядывает полный, истекающий всеми соблазнами мира лик луны, умевшей сводить с ума как людей, так и нелюдей.

Голова Эсмины становилась все тяжелее, клонилась ниже, пока резко не качнулась вперед, отчего вампирша пришла в себя. Растерянно оглядев простое убранство незнакомой комнаты – широкую кровать, туалетный столик, два стула и тускло горевшую масляную лампу на подножке, – она в пару шагов достигла двери, отчего-то не сразу нашла ручку, дернула на себя и едва не столкнулась с Ником, который как раз собирался входить.

– О, спасибо! – удивленно поднял он бровь, решив, что Эсмина, почувствовав его, поспешила открыть ему дверь.

Вампирша потрясла головой, пытаясь вспомнить, как она переместилась из кресла у окна, которое виднелось за спиной Ника, в эту комнату. Наверное, сказалась усталость последних дней, и она задремала буквально на ходу, когда Вильма ее сюда провожала.