Ещё не сорваны погоны... (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein"

Распахнув разукрашенную золотыми виньетками чёрную лакированную дверь, она остановилась, глядя на супруга, раскинувшегося на широкой кровати. Ноги Волфганга были широко раздвинуты, и между них примостилась худенькая черноволосая девушка. Другая покрывала поцелуями его грудь.

В воздухе стоял дым от кальяна, наполненного гашишем, а сам Волфганг держал в пальцах мундштук.

Исгерд не умела быть мягкой. Она понимала, что расположение Волфганга сейчас играет немалую роль в наведении порядка в Гесории, но просто не могла сдержаться.

— Все вон, — распорядилась она. Подошла к окну и распахнула его настежь, впуская в комнату холодный осенний воздух.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Затем шагнула к Волфгангу и отобрала у него мундштук.

— И я? — слегка заплетающимся языком поинтересовался супруг.

Исгерд поджала губы и опустилась на край кровати. Нащупала на запястье инъекцию детокса, которую всегда носила с собой, но решила её сохранить. Трезвый Волфганг мог оказаться ещё более неприятным собеседником, чем такой.

Тот откинулся на подушки и обиженно смотрел на неё. Исгерд не знала, с чего начать. Наконец поймала ладонь супруга и, сама не веря себе, мягко произнесла:

— Волфганг, я знаю, что тебе сейчас нелегко…

Если бы не врождённая бледность, щёки Исгерд наверняка залились бы сейчас огнём.

У неё не получалось врать. Этот процесс был для неё мучительнее всего. Она предпочла бы перенести любую боль, только бы не говорить слов, в которые не верила сама.

Волфганг, кажется, всё происходящее прекрасно понимал.

Он выдернул руку и спустил на пол ступни — с другой стороны кровати.

— Не смей меня жалеть, — бросил он через плечо, нащупывая пальцами ног домашние туфли.

Затем поднялся и, подойдя к зеркалу, набросил рубашку и принялся завязывать шейный платок.

— Сегодня день траура по твоему отцу.

Исгерд тоже встала и, обойдя постель, остановилась у него за плечом.

С опухшим, раскрасневшимся лицом Волфганг всё равно оставался красив как фарфоровая кукла — пусть и чуть-чуть потрёпанная.

На себя же Исгерд удавалось смотреть с трудом. Уродливый шрам с рваными краями мгновенно притягивал взгляд.

— Ты решила заменить мне отца? — в голосе Волфганга послышались истерические нотки.

Он развернулся, очевидно, намереваясь перейти к атаке, но Исгерд не сдвинулась ни на шаг и в итоге оказалась припёрта к туалетному столику, почти расплющена между его краем и животом супруга.

Близость мужа вызывала у Исгерд нестерпимое отвращение. Она никогда не любила чужих прикосновений. Знала, что иногда их не избежать — но всё равно не любила. И даже тот Волфганг, которого она узнала в Академии три года назад… Даже его руки Исгерд хотелось сбросить со своих плеч. Этот же обрюзгший, потерявший всякое подобие благородства, похожий на полуопустевший мешок, и вовсе был ей противен.

И всё же Исгерд заставила себя поймать лицо супруга в ладони и пристально всмотреться в его глаза.

— Волфганг. Твоего отца больше нет. Теперь ты будешь решать судьбу своего Дома сам. Ты должен…

— Я не хочу! — Волфганг в ярости вырвался из рук Исгерд, но даже ярость его казалась Исгерд беззубой и святой. — Отца больше нет! Я больше не должен ничего и никому!

Исгерд помолчала, подбирая слова.

— Но ты собираешься возглавить Дом? — уточнила она.

Волфганг тоже молчал, будто не знал, что сказать.

— Если ты не сделаешь этого, то не сможешь решать даже за себя.

— Уйди! — Волфганг оттолкнул её. — Я ненавижу тебя! Прочь! Не смей касаться меня, не смей заговаривать со мной! Ноги твоей больше не будет в доме моём!

Исгерд вздохнула. Едва ли не впервые в жизни проигрыш не вызвал у неё никаких чувств. Она понимала, что союз с Рейнхардтом ей нужен, но в глубине души ей даже хотелось развода.

— Жаль, — сухо сказала Исгерд. Развернулась и двинулась прочь из комнаты. — Надеюсь, ты позволишь мне кое-что забрать, прежде чем я уйду, — бросила она через плечо.

Волфганг ничего не ответил, и Исгерд молча направилась в кабинет Константина, до последнего времени запертый ото всех.

Прежде всего, её интересовали расписки.

За распахнутой дверью кабинета охраны не было. Исгерд подошла к столу и дёрнула верхний ящик — он оказался заперт.

Исгерд поднесла к замку электронную отмычку и подождала несколько секунд, пока прибор подбирал нужную комбинацию. Раздался негромкий щелчок.

Исгерд открыла ящик, достала стопку бумаг и быстро пролистала. Какие-то донесения, отчёты… всё не то.

Она сунула руку глубже в ящик и, ощупав стенки со всех сторон, кивнула самой себе, когда рука наткнулась на плотную металлическую коробку.

Чтобы подобраться к ней поближе с отмычкой, пришлось присесть.

Здесь бумаг было куда меньше. Взгляд Исгерд упал на самую верхнюю — письмо, написанное изысканным почерком самого Константина: «Дорогая Камилла… — начиналось оно. — Я надеюсь, вы всё же измените своё решение, и мы сможем увидеться ещё раз…»

Прочитать дальше Исгерд не успела — в коридоре послышались шаги.

Исгерд быстро спрятала стопку бумаг за воротник кителя, другую, более толстую, засунула в ящик стола, и захлопнула его.

— Леди Исгерд? — начальник стражи Дома Рейнхардтов показался в дверях. — Что вы здесь делаете?

— Уже ухожу, — Исгерд вышла из-за стола. — Вряд ли я ещё вернусь в этот дом. Хотела посмотреть на парк… из этого окна… в последний раз.

Начальник стражи кивнул, принимая ответ. Исгерд легко поклонилась ему, вышла в коридор и направилась к аэрокару.

ГЛАВА 19

Вечер Памяти прошёл без особых происшествий — впрочем, и без продвижений.

Исгерд перездоровалась со всеми кандидатами, переговорила с самыми многообещающими.

Играла негромкая музыка, плескались в воздухе юбки дам, отделанные кружевом, все собеседники улыбались, и в пределах консульского дворца, в котором проходил приём, ничто не напоминало о том, что одну за другой планеты Гесории охватывают вооруженные столкновения, что со всех сторон уже пылает гражданская война.

Улыбались друг другу и будущие главы Домов, как будто лживы были донесения Серой Стражи о том, что каждый из Домов собирает собственные войска.

Даже Краузы, чьё руководство опасалось что-либо предпринять в условиях неопределённой судьбы главы Дома, на всякий случай мобилизовали гвардейские полки и отозвали своих людей, до сих пор проходивших службу во флоте Гесории, домой.

На вежливый вопрос о том, в чём причина таких перемен, представитель Дома, Людовик фон Крауз ответил с той же улыбкой:

— Это просто временная мера, леди Ларссон. Мы в данный момент пытаемся выяснить, сколько из наших людей после взрыва Сената осталось в живых. Как только ситуация прояснится, они вернутся в строй.

«Когда она прояснится, им останется только стоять в карауле возле дворцов», — подумала Исгерд, но озвучивать свои мысли не стала. Доступа к управлению вооружёнными силами Гесории у неё всё равно не было, а в отсутствии Консула некому оказалось его дать.

Мелберги расхваливали своё вооружение, настаивая на необходимости буквально сегодня-завтра заключить сделку, но Исгерд весьма скептически оценивала эту перспективу. Она надеялась мобилизовать ресурсы, оставшиеся от прежней Стражи. Пусть часть их и попала в руки повстанцев после захвата Астеры, ей не верилось, что помимо этого небольшого склада уничтожено всё. О том, что склад этот невелик, говорило то, что повстанцы до сих пор не разнесли Гесорию в пух и прах. Исгерд уже посадила аналитический отдел выяснять, где и что могло сохраниться, а сама намеревалась в ближайшее время просмотреть личный архив Эклунд, хотя и знала, что та никогда не оставит подобную информацию там, где её можно отыскать.

Интересным и долгим вышел разговор с Фридрихом Рейнхардтом, одним из младших кузенов Волфганга.

— Слышал, вы собираетесь разорвать брачный договор, — произнёс тот после обмена вежливыми приветствиями.