Поющая для Зверя - Лали Та
Скрипя зубами, я засучиваю рукава, выливая на губку химическую жидкость красного цвета, и погружаю руки в горячую воду. Надо будет попросить у Хелоны медицинские.
Чуть морщусь, чувствуя, как кожу начинает щипать буквально через несколько минут. Не знаю, что в составе этого средства, но оно явно проест мои руки до кости через пару недель.
Время приближается к завтраку, и я буквально гипнотизирую глазами часы.
Хоть бы она поставила поднос на привычное место…
Хоть бы…
Моя надежда сводилась к тому, что Азалия просто не знала о том, что Эмир приказал мне приносить еду. Потому что если это не так, то я просто сойду с ума. Наверняка Зох или кто-то из его подручных будут караулить по ночам мою каюту, чтоб не сбегала куда не следует…
Я не вижу, что творится за широкой спиной Куфеи. Она бегает из отсека поваров сюда, что-то активно сооружая перед собой.
— После обеда к тебе присоединятся другие девушки, — хмуро произносит она, видя, что я не сильно преуспела с заданием. — Кем ты вообще, мать твою была? Впервые вижу бабу, неспособную посуду мыть. — Она подходит ближе, сгребая все «помытое» мной обратно. — Намыливаешь, опускаешь в эту воду, а потом сюда. И только после на сушку. Ясно? — я смотрю на нее, быстро кивая. — То, что ты сделала — это фактически отравление моющим средством. Э… Бестолочь! — махает на меня в сердцах, уходя обратно на кухню. Но у самых дверей поворачивается, смотря в упор. — Чего стоишь истуканом? Ты, чай, немая, а не слепая. — Мой непонимающий взгляд. — Поднос взяла и побежала! — прикрикивает Куфея, и тут я только замечаю приготовленную еду. — Если генерал разорется опять, то я скажу, чья это вина! Шевелись давай! Господи… За что мне эта напасть?..
Она продолжает что-то бурчать себе под нос, а я не чуствуя ног от счастья, хватаю еду, отирая руки от мыльной пены прямо на ходу о свой комбинезон.
По коридорам иду воровато оглядываясь, боясь столкнуться с Азалией. Если она выяснит об этом моем назначении, то всему конец.
Сердце ухает в груди тем громче, чем ближе подхожу к капитанской каюте. Руки бьет мелкая дрожь, и я даже представить себе боюсь эту встречу.
Что Эмир почувствует, увидя меня?..
Узнает ли?.. Или Азалия стерла из его памяти абсолютно всё?..
Мое лицо сканирует компьютер, и когда дверь отъезжает, тишина начинает прямо давить на уши.
Вхожу воровато, оглядываясь по сторонам. И видя Эмира, повернутого ко мне спиной, замираю на месте.
Он сосредоточен на данных, всплывающих на экране. А я дышать боюсь, и в то же время хочу произвести столько шума, сколько это вообще возможно, чтобы только увидеть его взгляд на себе, чтобы проверить, понять…
— Поставь поднос на стол, — холодным тоном произносит он, вырывая меня из радужных фантазий. Не двигаюсь с места, и чувствую, как губы и руки начинают трястись. А Эмир даже не поворачивается, продолжая тыкать на какие-то кнопки и глядя прямо перед собой.
А потом он вдруг понимает голову и хмурится:
— Ты застыла на месте, потому что тебе что-то нужно? — он поворачивает голову, сталкиваясь со мной взглядами, и у меня все внутренности переворачиваются, а еда с подноса так и норовит слететь из-за трясущихся рук. — Я слушаю?
Ничего.
Пустота и вопрос в глазах. Обезличенный. Он видит перед собой только горничную. Женщину, принесшую ему еду, и застывшую на месте, как дура.
— Ты новенькая? Куфея не сказала тебе, что следует делать?
Неужели… Неужели он и правда забыл меня?.. Нас?.. То, что произошло вчера между нами?..
Трясу головой, и опускаю глаза, стараясь скрыть набежавшие слезы.
Срываюсь с места, фактически подбегая к столу и все это время чувствую на себе его изучающий взгляд.
Обида и гнев жгут меня изнутри. И это чертово сосущее чувство безысходности. Я знаю, что произошло, в отличие от Эмира, но от этого только хуже. Возможно, от забвения мне не было бы так больно, словно меня препарировали наживую.
Я беспомощна. Абсолютно беспомощна и бесполезна. Я ничего не могу поделать. Не могу излечить его забвение.
И даже когда иду обратно, к выходу, чувствуя, что Эмир все еще смотрит на меня, испытываю какую-то глупую, ничтожную надежду. Но и она умирает, как только дверь за мной закрывается, отрезая нас друг от друга.
Не знаю, как дохожу до кухни. Не понимаю, что делаю потом. Все происходит словно на автомате: грязные тарелки, поход до кабинета Эмира, который даже на меня не смотрит, тяжелый сон, забытье. А наутро все повторяется вновь.
Больше нет ничего.
Моя жизнь стала прахом.
Надежды умерли, и я стала никем. По-настоящему никем теперь, когда Азалия отобрала всю мою жизнь несколькими предложениями.
***
— Ты играешь в шахматы?..
Я застываю на месте, не веря в то, что мне это не послышалось.
Очень медленно, поставив поднос, оборачиваюсь в сторону жилой комнаты, откуда Эмир когда-то вышел, обернутый лишь полотенцем.
Дверь приоткрыта, и оттуда до меня доносится тусклый свет.
— Подойди ближе.
Сердце начинает отбивать нереальный такт в груди, а температура тела резко взлетает.
— Ну же, не бойся.
И я подчиняюсь, медленно входя в его комнату, всю насквозь пропитанную запахом Эмира. Во всем здесь чувствуется его присутствие. Все напоминает о нем.
Он сидит на резном кресле молочного цвета, возле круглого небольшого столика. Поза расслабленная, синий камзол расстегнут, а ворот рубашки небрежно распахнут, являя мне основание мышц на мощной груди с редкими волосками.
От воспоминания о том, что еще несколько дней назад я гладила эту смуглую грудь и покрывала ее жадными поцелуями, в животе нарастает тугой ком.
Взгляд Эмира чуть темнеет, когда он замечает, как пристально я его изучаю. Словно специально, он забрасывает ногу на ногу, склоняя голову к левому плечу, становясь еще более притягательным. Еще более желанным. И я просто задыхаюсь, чувствуя, как тело начинает бить мелкая дрожь. Это непередаваемое ощущение — быть с ним в замкнутом пространстве и чувствовать эту подавляющую мощь.
— Присядь, — глухим голосом произносит он, указывая на точно такое же кресло напротив.
Я подчиняюсь, чувствуя на себе такой же, осторожный, ласкающий взгляд. Словно он касается меня, осторожно водя по телу, и я чувствую, как соски предательски твердеют. Дьявол, а ведь он просто здесь, напротив! Даже не говорит ничего!
— Шахматы, — чуть улыбается Эмир, напоминая, и я словно выпадаю из забытья, переводя взгляд на доску с клетками и резные деревянные фигуры на
