Школа Делавеля. Чужая судьба - Ольга Вадимовна Гусейнова
Невель сначала недоуменно уставилась на меня, но быстро исправилась и тоже попыталась встать, как положено курсанту. Хотя куда ей до меня, которую муштровали в Академии? Ей до «струнки» еще пару лет службы.
– Новенькие? – заинтересовался гном.
– Бабы! Одно расточительство! – буркнул орк.
Невель невежливо фыркнула и надменно-обиженно уставилась на пожилого снабженца. Наивная, нашла чем пронять служаку-орка. А я по привычке ровно ответила:
– Новенькие.
Гном подошел к деревянной стойке-перегородке, отделяющей посетителей от места, где сидят они с орком. Положил на нее толстенный том и, достав перо, уставился на нас:
– По очереди! Как зовут, из какого клана, рода и так далее, возраст, пол, раса и специфика магии. Я записываю, так что не частите.
Невель напряглась и посмотрела на меня. Затем выдвинулась вперед и начала отвечать:
– Невель Рыжуха. Оборотень. Клан лисиц. Тридцать два года. Женщина. Магия: целитель.
Орк, кряхтя и продолжая бухтеть, встал и ушел в соседнюю комнату. Совсем скоро он вернулся с целой кипой вещей, а именно: постельным бельем, двумя комплектами формы, обувью, плотными гольфами, странной котомкой на двух лямках, которая оказалась рюкзаком с походным набором для практических занятий.
Невель велели расписаться за полученное добро и отойти в сторону. За стопкой вещей в ее руках виднелась лишь рыжая макушка.
Гном уведомил:
– У вас комната на двоих. Номер двести тридцать три. Левые блоки.
Ого, как хорошо, всего-то двое, а не два десятка! И жить будем вместе, несмотря на разные направления обучения. Впрочем, нам еще предстоит узнать, как это будет происходить, если мы отныне двойка.
Рыжуха кивать не стала, видимо, опасалась уронить добро. А я определилась с ответами, которые сейчас буду вынуждена дать. Скрывать, что я феида, – бессмысленно. Драконы уже знают, значит, информация и сюда просочится. И главное, я правду сказала Невель – без крыльев мне никак. Ни магию накопить, ни полетать, а без последнего соскучилась. Да и невозможно скрыть часть себя, которая может проявиться рефлекторно. Обман приведет к гораздо более плачевным последствиям, чем даже не честное признание, а констатация факта.
Я подошла к стойке и, строго посмотрев на гнома, начала:
– Лютерция Пчелка. Феида. Род Пчелок. Сорок лет. Женщина. Магия Света и земли.
Гном механически все записывал, но я заметила, как дрогнула его рука на слове феида.
– Фейка, что ли? – переспросил орк.
– Феида! – решительно настаивала я.
– Ну я и говорю – фейка! – упрямо гнул свое орк, потом хитро продолжил: – У меня тут внучка замуж собралась…
– Нет! – ужаснулась я.
– Что – нет? – удивился старикан.
– Все – нет! Наосвящалась уже… – буркнула я, неосознанно потрогав скулу.
Не болит, но пудовый кулак дочери кузнеца запомнился достаточно, чтобы отвратить от походов на свадьбы. Исключение только для своей сделаю!
Предприимчивый дедок-интендант понимающе хмыкнул, а гном немного нервно хохотнул. Молодой еще, на свадьбах не бывал, видимо, но, скорее всего, его моя раса так впечатлила. Все же про фей давно уже ничего не слышали, не то что видели.
Орк усмехнулся вновь, отчего по землисто-зеленому лицу разбежалась глубокая сеточка морщинок. В его потеплевших глазах я заметила одобрение. Он молчком повернулся и ушел за моей экипировкой.
От снабженцев мы с Невель вышли в приподнятом настроении. Свой блок и комнату нашли довольно быстро. Больше никто из курсантов вслед не свистел и не заигрывал, хоть наша парочка и пользовалась вниманием, но пока торопливым, мимоходным. Курсантам некогда на нас глазеть, а обслуживающему люду неинтересно, кого сюда еще принесло. Уж они-то точно много новеньких перевидали.
На двери с номером двести тридцать три был прикреплен пергамент, гласивший:
«Приложи руку к двери, она и откроется!
Назови свое имя, и будешь здесь хозяином!
Сразу назови всяк сюда без спросу входящих!
Домовой Ром».
Переглянувшись с подругой, по очереди приложили ладошки к двери и произнесли свои имена.
Войдя внутрь комнатушки, где царили аскетизм и образцовый порядок, лисичка запрыгала и захлопала в ладоши от восторга, а я с чуть снисходительной улыбкой бывалого курсанта усмехнулась.
– Чтобы мне здесь не пачкали! Я каждый день прихожу и сам все за вас, бездельниц, делать буду! – громко рыкнули за нашими спинами.
Мы подпрыгнули от неожиданности и обернулись. И чего греха таить, от страха у меня раскрылись крылья. Оказалось – к нам подкрался маленький домовенок, ростом нам по колено, в черной военной форме и ботиночках. Забавный, как и весь его народец: сморщенное личико с черненькими глазками-бусинками, курносым носиком и небольшой бороденкой, значит, молод еще этот мужичок с ноготок.
Мы с Невель привычно выдохнули:
– Так мы…
– …еще и не э-э-э…
– Знаю я ваши бабские замашки! Шмотки раскидаете, лифчики чуть ли не на потолке висят… Как мужики приходят, суетитесь, хватаете все… Итог: лампы разбитые, стекла в щели попадают, я потом убирай и кровью своей умывайся. А про краски ваши… морды рисовать, вообще молчу. Да проще форму после полосы препятствий отстирать, чем наволочку в отпечатках красоты вашей писаной. И шкафы после вас чинить приходится. Так забить барахлом, что двери отваливаются, только бабы умеют. А вы, безрукие, ленточками их привязываете, срамота-а-а…
Мы хмурились все сильнее, пока этот недоросль разорялся. Невель кулаки в боки уперла и, надвигаясь на ворчуна, заявила:
– Морды не красим! Барахла не имеем! Мужиков тоже! Так что брысь отсюда. Молод еще – указывать приличным девушкам, как себя вести! Бороду отрасти сначала! – в конце своей речи оборотень уже рычала на бедолагу.
И хотя с каждым ее словом мужичок становился все благостнее, но когда Невель закрывала перед его носом дверь, решил оставить последнее слово за собой:
– И пыльцой со своих крыльев не трусите, здесь вам не улица! А то ишь, фейка, размахалась… крылами.
Мы переглянулись и неожиданно расхохотались. Похожий прием был оказан нам подобным домовушкой в одном из деревенских трактиров, которым заправляли орки. Помимо скуповатых хозяев, там жила хамоватая, всюду сующая нос, ворчливая семейка домовых.
Я заняла правую кровать, а Невель – левую. Постель, явно рассчитанная на крупных мужчин, радовала глаз белизной белья, пухлой подушкой и шириной. Раскрытые окна пропускали теплый весенний ветерок, шевеливший белые плотные шторки, и мне захотелось, чтобы на подоконнике стоял кувшинчик с цветами. Надо подумать об этом!
Еще в комнате был закуток за ширмой, где стояли на стуле тазик и кувшин с водой для умывания; а еще новшество этого мира – унитаз с канализацией, из которой все равно фонило, так что крышечку-то мы прикрывать не забудем; и высокая бадья с лесенкой на небольшом постаменте, установленная так, чтобы воду через краник можно было из этой деревянной емкости в унитаз сливать. Удобно! Воду из общей бочки в конце коридора таскать нудно, конечно, но хоть обратно не вычерпывать.
До вечернего построения новобранцев, где должны объявить об окончании…цатого набора, как нам рассказал гном-интендант, у нас еще было
