Громова дубрава (СИ) - Богатикова Ольга Юрьевна

— Доброе утро, Никодим, — тихо сказала, стараясь не смотреть в льдисто-голубые глаза давнего знакомого.

Мама часто предупреждала — с НИМИ разговаривать нельзя. Я и не разговаривала, только здоровалась и прощалась. Почему-то казалось, что никак не реагировать на приветствия неправильно. Не вежливо.

— Я ждал тебя к вечеру. Отчего же ты пришла так рано?

А вот теперь можно не отвечать и просто делать то, ради чего я сюда явилась. Беглого взгляда на поляну было достаточно, чтобы понять — контур находится в отличном состоянии. Мать перед смертью укрепила его на славу. Осталось лишь обновить защиту.

— Я не устаю тобой любоваться. Ты стала такой красивой! Сколько тебе лет, Вилена? Девятнадцать? Или уже двадцать?

Я мысленно закатила глаза. Бессовестный лгун. Красивая!.. По меркам ЕГО народа я гораздо уродливее самой убогой дурнушки. Впрочем, дурнушек у этих ребят нет, они все, как на подбор, свежи и прекрасны. И жутко воняют тухлятиной.

— Ты уже похоронила Эдиту? Мы сложили ее кости у самой границы, чтобы тебе было легче забрать их и отнести в город. Знаешь, мы хотели вернуть ее тело целиком, но не смогли удержаться — слишком уж давно не ели человечины.

Я вздрогнула и подняла на него взгляд. Никодим стоял почти на самой границе, и от исходившего от него запаха начинало резать глаза.

— Ее мясо было жестким, но очень ароматным, — тихо произнес он, — Интересно, какой на вкус будешь ты?

У меня внутри все похолодело. Я отшатнулась, попятилась, а потом развернулась и со всех ног бросилась прочь. В след мне раздался тихий мелодичный смех, похожий на серебряный голос ветерка.

С поляны я бежала, как испуганная лошадь, — продираясь через кусты и почти не разбирая дороги. Остановилась и перевела дух лишь выбравшись на опушку.

Святой Боже, как я ненавижу этих тварей! Из-за НИХ вся моя жизнь — долгий нескончаемый ужас.

Мама говорила, что при встречах с НИМИ нужно сохранять спокойствие и невозмутимость. У нее самой это неплохо получалось. Наверное, поэтому за ее работой ОНИ наблюдали молча или вовсе не выглядывали из своей норы, когда она приходила в лес. Я же со своими эмоциями справиться не могу.

Никодим знает, что я его боюсь, и каждый раз старается запугать меня еще больше. Надеется, что страх помешает мне сделать свою работу, и его народ сумеет вырваться на свободу.

Неделю назад ИМ это почти удалось. Если бы мама не пришла мне на помощь, к сегодняшнему дню эти существа вырезали бы весь город.

А так ОНИ убили только маму.

В груди что-то отозвалось тупой тянущей болью, а глаза сами собой наполнились слезами.

Отец Стефан говорит, я ни в чем не виновата. На ИХ стороне всегда был численный перевес, и то, что мы больше трех веков держим ИХ под замком, — настоящее чудо. Еще он говорит, что поражения в этой борьбе неизбежны, и потерю каждого бойца мы должны принимать со смирением, ибо все они отдают свои жизни ради общего блага.

Но я знаю — если бы не мой страх, мама была бы жива. В ее смерти виновна только я, и никто другой.

Дождавшись, когда успокоится дыхание, я пошла вниз по тропинке. Скоро одиннадцать часов, и в аптеку наверняка пришли покупатели. Бабушка давно открыла ее двери, однако сомневаюсь, что она сможет кому-либо помочь. С каждым месяцем она становится все рассеяннее и постоянно путает мази и отвары.

Я прибавила шаг.

Посетитель в аптеке действительно был, но не тот, о котором я думала. Стоило приблизиться к дому, как в одном из открытых окон первого этажа мелькнула черная сутана.

Поправила подол платья и переступила порог, мысленно надеясь, что не принесла с собой запаха мертвечины, исходивший от Никодима.

Отец Антоний стоял у прилавка и с любопытством рассматривал полки с баночками и флаконами. Рядом с ним топталась бабуля, что-то воодушевленно ему рассказывавшая.

— А вот и Вилена, — сообщила она, увидев меня. — Говорила я вам, святой отец, — моя внучка мигом вернется.

Инквизитор, обернувшийся на звук шагов, теперь сверлил меня пристальным взглядом. От его шоколадных глаз по спине снова поскакали мурашки.

— Вы были в лесу? — спросил мужчина.

— Да, — кивнула я.

— Что же вы там делали?

О, ответ на этот вопрос у меня был готов всегда.

— Хотела собрать кое-какие травы, — спокойно сказала ему. — Но они, к сожалению, недостаточно вызрели. Почему вы спрашиваете?

Отец Антоний промолчал. Вместо слов снова смерил мою фигуру взором, таким острым и пронзительным, что я невольно поежилась.

— Я говорил с вашими соседями, — произнес инквизитор. — Они сказали, что неделю назад в Громовой дубраве что-то произошло. Сначала на лес налетел сильный ветер, удивительным образом не затронувший местные сады, а потом завыли волки. Если верить очевидцам, вой их был так страшен, что у людей, услышавших его, вставали дыбом волосы. Утром следующего дня выяснилось, что во время загадочной бури умерла одна из жительниц Форста — некая Эдита Лилей. Ваша мать, Вилена.

В горле снова встал ком. Господи, только бы не разреветься!

— Сегодня в храме вы утверждали, что в Громовой дубраве не происходило ничего необычного, а об этом происшествии не упомянули ни словом. Почему?

— Потому что я не считаю это происшествие необычным, — я старалась говорить ровным спокойным голосом и, по возможности, не отводить глаза. — Звери в лесу воют часто, да и ветер там бывает почти каждый день. В том, что моя мать умерла именно в тот день, я тоже не вижу ничего особенного.

— Мне сказали, вы хоронили госпожу Лилей в закрытом гробу. Что с ней случилось?

— Ее загрызли волки, — невозмутимо ответила я. — Те самые, которые испугали наших соседей. Когда я нашла мамино тело, от него мало что осталось, поэтому гроб на похоронах был закрыт. Чтобы не шокировать окружающих.

— Ваши слова отражены в официальных документах?

— Конечно. И в заключении о смерти, и в регистрационных книгах. При желании вы можете расспросить отца Стефана, он отпевал маму и видел, как она выглядела.

— Ладно, — кивнул в свою очередь инквизитор. — Что ж, спасибо за уделенное время. Теперь я хотел бы немного прогуляться по Громовой дубраве.

Вежливо раскланявшись, и отец Антоний вышел за дверь. Мы с бабушкой несколько минут наблюдали в окно, как он шагает к деревьям. Когда мужчина скрылся за высокими стволами, я громко выдохнула и устало опустилась на стул.

— Принес же черт этого носатого, — проворчала бабуля, усаживаясь рядом. — Будто без него было мало проблем.

Я махнула рукой.

— Я знаю, кто ему наплел про ветер и волков, — продолжала бабушка. — Тина Лоу, больше некому. Вечно она сует нос не в свое дело. Ну, ничего. Пусть только придет к нам за средством от запора! Я ей такой отвар дам, что она неделю из уборной не выйдет!

— Не кипятись, — сказала ей. — Инквизитор все равно узнал бы об этой истории — не от Тины, так от кого-нибудь другого. Он и приехал-то сюда потому, что до столицы дошел всплеск магии, которые выбросили наши адовы создания. Отец Стефан сказал, Антоний пробудет в Форсте неделю. Нужно просто переждать это время.

— Переждем, — вздохнула бабуля, — куда уж тут деваться. Как там, кстати, контур? А ну как носатый заподозрит, что в лесу, кроме белок и волков водится кто-то еще?

— Он это уже заподозрил, — фыркнула я. — Не переживай, границы крепки и никого лишнего к поляне не подпустят.

Бабушка покачала головой.

— Чует мое сердце, будет беда. И господин инквизитор приложит к этому руку.

Отец Антоний пробыл в Форсте одиннадцать дней. За это время у него сложился особый распорядок, о котором быстро узнал весь город. После заутрени гость разговаривал с горожанами. Одних он приглашал для беседы в городскую мэрию, с другими общался прямо на улице или в трактирах.

После полудня инквизитор отправлялся в Громову дубраву и гулял там до самого вечера. На следующий день распорядок менялся — сначала прогулка, потом разговоры.