Замок пепельной розы. Книга 2 (СИ) - Снегова Анна

Бурчание слилось в один неразборчивый гул, который я едва разбирала через звон в ушах.

Я не стала переспрашивать, зачем Дорну понадобилась лошадь. Это не моё дело. Больше не моё.

Я села в карету, она тронулась плавным ходом.

Под цокот копыт сознание начало сползать в сон, больше похожий на оцепенение.

Как-то я слышала на светском рауте, в легкомысленной салонной болтовне женщину сравнили с драгоценным сосудом, который наполнен светом любви. И мол, именно женщина отвечает за счастье в семье. Она должна наполнить мужчину, а если любви нет, значит плохо наполняла. Я всегда слушала и втихомолку, чтоб не обидеть остроумных светских львиц, недоумевала — что за волшебный свет такой, и почему этот сосуд положен только женщинам, и отчего он получается у них какой-то бездонный. Мужчине его и наполнять, получается, не надо. И сколько бы женщина ему на голову не наливала, у неё снова всё прибывает и прибывает. Самовосполняющийся какой-то свет.

Может, они и правы. И в каждой из нас действительно сокрыт волшебный сосуд.

Но теперь я знаю кое-что ещё, о чём не рассказывали досужие сплетницы.

Даже если твой сосуд и впрямь бездонный, а свет в нём волшебным образом зарождается снова и снова, и чем больше даёшь, тем больше остаётся, как в сказке…

Но если твой мужчина не будет нести тебя бережно в руках, если станет ронять твой сосуд, если начнёт по нему бить… Чем крепче ты, тем дольше выдержишь, конечно.

Но в конце концов через трещины утечёт даже самый бесконечный свет.

Прислонившись плечом к оконной раме, я равнодушно смотрела сквозь снегопад, как уплывает и медленно скрывается из виду пепельно-серая громада Тедервин.

Глава 16

Обратный путь в столицу я запомнила плохо.

Все дни в тряской карете слились в один. Я то засыпала, то просыпалась, то снова проваливалась в мутное забытье… Почти ничего не ела. Почти ни о чём не думала.

А небо всё сыпало и сыпало снег на измученную долгим осенним бездорожьем землю. Ещё вчера она расползалась грязью, пачкала и липла к ногам — а вот сегодня подмороженные, чёткие и звонкие дороги пролегли из конца в конец Королевства. Удобные, понятные пути. Для тех, кто знает, куда ехать и где цель путешествия.

Я вот не знала.

И когда ослепительная Фрагонара показалась на горизонте, вдруг осознала, что и кучеру-то не сказала конечного пункта. Он сам додумал. Что раз Её светлость изволила торопиться — не иначе, как в столицу, из которой и прибыла на свой… «медовый месяц».

Но теперь… в качестве кого я возвращаюсь? Бывшей герцогини Морриган? Смешно. И старый герцог вовсе не обязан принимать меня в гостях, совсем чужую и неуместную здесь женщину.

Да, я впервые подумала о себе, как о женщине. «Девушкой» больше считаться не могу, и отныне я обязана серьёзно пересмотреть и фасоны своих платьев, и причёску, и поведение. Почему-то только сейчас задумалась о том, что ведь в светском обществе стану парией — невинные развлечения незамужних девушек мне теперь запрещены, а круг почтенных замужних матрон меня не примет как «неблагонадёжную» и опасную для взора их мужей.

Впрочем, я всегда предпочитала одиночество и тяготилась светскими мероприятиями.

Кусая губы и совсем не чувствуя боли, я смотрела из окна кареты, придерживая шторку, на высокие белые колонны особняка Морриганов, на мерцание огней за стёклами первого этажа. Мне казалось, я различаю тихую мелодию скрипки и звяканье столовых приборов. В ранних сумерках это место казалось таким уютным и родным, и столько воспоминаний пробуждало в душе… А ведь я запретила себе вспоминать.

Прочистив горло, кучер хрипло объявил, что мы прибыли. Соскочив с козел, услужливо открыл передо мною дверь. Я машинально повиновалась и выбралась из кареты. Покачнулась неловко, голова закружилась от того, как резко я нырнула в студёный по-зимнему воздух.

Что я делаю?

— Нет, пожалуй, я ошиблась. Нам на другую улицу.

Оставалось надеяться, что дядя с тётей не уехали в загородное имение и их маленький домик не встретит меня оглушительной тишиной и плотно закрытыми ставнями.

Бедный кучер! Столько разочарования и несбывшихся надежд на добрый ужин и тёплую постель было в его ответном недовольном бормотании. Но всё ж-таки он послушно взялся за повод и принялся разворачивать лошадей.

А я как заколдованная осталась стоять на месте, и почему-то всё не могла отвести глаз от освещённых окон.

Вздрогнула, когда резко отворилась входная дверь над высоким порогом, и в проёме показалась тёмная широкоплечая фигура. Я была так далеко, что выражения лица мне совершенно не было видно. Мужчина помедлил немного, а потом уверенной походкой сошёл со ступеней и энергично направился в мою сторону.

Как будто вся кровь отлила от сердца. Я оглохла от звона в ушах. Ни разу за всё это время не представляла я встречу с бывшим мужем, а уж тем более не думала, что она случится так быстро. Наверное, в глубине души надеялась, что её никогда не произойдёт. Как будто после моего решения мы просто начнём жить в разных мирах, в параллельных Вселенных, которые разделит навсегда пролом бездонного ущелья. Такого непреодолимого, с острыми камнями на дне, чтобы не было соблазна снова перешагнуть.

Но как, как? Не мог он добраться быстрее меня. От Тедервин в столицу ведёт лишь одна дорога, а я почти не делала остановок. Или мог? Если в одиночку на лошади… Только зачем? Как можно было вот так, даже не сказав, уехать в такую даль, просто бросить одну…

Тысячи вопросов без ответа снова всколыхнули ил со дна моей души, которая за время пути, казалось, бесповоротно превратилась уже в стоячую мёртвую заводь. И я вовсе не рада была мутному водовороту, из которого так хотела выбраться. Это как иголками колоть онемевшую руку, чтобы разбудить чувствительность. Сначала ничего, даже не заметно, а потом становится ещё больнее.

Наверное, всему виной переживания, которые я так долго подавляла и слёзы, которым не давала пролиться. Или тяготы путешествия, которые мне не с кем было разделить. Или долгая голодовка. Или простуда, которая подхватила меня цепкими лапами где-то на второй неделе пути.

Но когда встретивший меня человек подошёл совсем близко, вышел на свет одинокого фонаря у ворот, мои колени ослабели.

Я так и не поняла — от облегчения или… разочарования.

Потому что, когда я в ответ на заданный учтиво какой-то вопрос, которого я даже не расслышала, просто свалилась в обморок прямо ему на руки, — уже знала.

Это не Дорн.

— Мне кажется, ты загостился!

Раздражённый стариковский тенор — первое, что проникает через плотный слой ваты, окутавший мой разум. Совершенно не чувствую собственного тела, нет сил открыть глаза, поэтому я даже не представляю, где нахожусь. Как за путеводную нить, цепляюсь сознанием за этот знакомый голос, чтобы выйти на свет.

— Вы меня гоните, дорогой дедушка?

— Какой я тебе дедушка!!

— Послушайте, я до сих пор не разобрался в хитросплетениях нашей мудрёной родословной. Так что уж простите, но как с трёхлетнего возраста называл вас дедушкой, так и собираюсь впредь.

— Мальчики, не ссорьтесь! Лорд Квентин, отойдите подальше, не загораживайте мне свет! Она просыпается.

Блики свечного пламени в настенных бра ослепили мои глаза, привыкшие к темноте. Хотя свет и был по-вечернему спокойным, приглушённым. Теперь я узнала место — малая гостиная особняка Морриганов. Та самая, где было так уютно коротать вечера в компании старого герцога, Бертильды и дядюшки с тётушкой.

Сейчас, кажется, в этой комнате кроме меня были лишь трое.

А что же я?

Дальнейшие изыскания показали, что я самым неловким образом разлеглась на диване у камина. А в ногах моих сидит Тилль и заботливо гладит щиколотки через плотную ткань платья. Боже мой, я ведь в грязной дорожной обуви!

— Очнулись, моя милая? Вот и славно. А то мы уж собрались было за доктором посылать.

Я попыталась хотя бы на локте привстать, но потерпела крах. Учтивые слова всё не находились, в горло будто стекла битого насыпали.