Принцесса для психолога (СИ) - Матуш Татьяна

— Какие милые люди, — пробормотала Алессин, — но… что тебе не понравилось?

— Царь попросил меня о милости. Раз в год он имеет на это право и традиция велит мне исполнить просьбу.

— Он попросил у тебя голову калафа ниомов на подносе, с петрушкой во рту? — хихикнула супруга.

— Если бы. Тогда я бы отказал — и все. Просить смерти своего врага не принято. Это, фактически, потерять лицо. При всем дворе признать, что не в состоянии сам удержать власть.

— Что же такое этот неграмотный погонщик верблюдов додумался попросить, супруг мой, что на тебе лица нет? Даже интересно!

— Полк Железных Всадников. На постой.

Алессин, позабыв о манерах, присвистнула:

— Умно. Полк Железных вкопает ниомов в песок по самые уши и забудет, в каком месте… И традиции как будто не нарушены. Почему бы не попросить у Правителя лучших в Фиоле наставников для своих воинов и завидных женихов для своих женщин.

— Если я исполню просьбу, калаф сочтет это вмешательством во внутренние дела хичинов, а мы и так с трудом удержали страну от бунта после смерти прежнего кесара… — Янг так и сказал "прежнего кесара", а не "отца". — Этого мне не простят.

— А если не выполнишь, то нарушишь традицию Одной Просьбы и смертельно оскорбишь хассэри, — кивнула Алессин, — и этого тебе тоже не простят. Вилка. Что ты ответил?

— Сказал, что моим решением хассэри останутся довольны… Кто уж знает, как они это поняли, но выходили из Белого зала только не с танцами.

Алессин подтянула ноги и, обхватив колени руками, положила на них подбородок.

— Разве можно быть недовольным решением кесара? Даже если ты прикажешь им всем побросаться с угловой башни, они поблагодарят и скажут, что ты предвосхитил их желания. — задумчиво сообщила она. — Так что тут ты прав.

— Но какой-то ответ дать нужно…

— А в чем беда-то? Хичины всегда воевали, Шариер никогда не вмешивался, — девушка подняла голову и посмотрела на Янга с недоумением, — хассэри разучились держать в руках сабли?

— Они говорят, что ниомам помогают злые духи.

— Ну, разумеется, — фыркнула Алессин. — Конечно, духи. Кто ж еще!

— У них нет магов. Но то, что рассказал их царь, может сотворить лишь огненный маг. И — я уверен, он не солгал. С таким лицом не лгут. Он словно пережил все это заново.

Кесара ничего не спрашивала, но молчала очень выразительно.

— Ниомы послали им вызов, как положено. Воины хассэри вышли из города и выстроились в боевое каре, ожидая атаки. И тут на них выкатились огромные черные шары. Они двигались очень быстро, а на половине пути вспыхнули огнем, который не тушил даже песок. Больше половины войска хассэри пострадало от ожогов. Почти все обожженные уже отправились по облакам.

— Бред какой-то, — сообщила кесара. — Ну, в огромные шары, которые двигались сами по себе, я еще поверю. В конце концов, там могла быть возвышенность и эти шары просто катились вниз. И в то, что они горели — мало ли что можно нанести на поверхность или положить вовнутрь и поджечь. Но огонь, который не тушит песок?.. Такого не бывает.

— И, тем не менее, этот хичин не лгал.

Кесара поднялась с дивана — и вдруг покачнулась…

— Что с тобой? — насторожился Янг.

— Встала, наверное, слишком резко. В глазах потемнело.

— И давно это происходит?

— Ну, бывает. Иногда.

Янг смотрел на девушку так пристально, что она даже забеспокоилась.

— Я хорошо себя чувствую. Просто жарко, и… Ты думаешь?..

— Я много чего думаю, но предпочитаю знать точно, — мрачно объявил кесар. Он опустился перед Алессин на одно колено, поднял лицо и, не разрывая взглядов, произнес:

— Клянусь благословением Рауши, что не замышляю зла, а хочу лишь помочь. Поверь мне, Лесс, — он взял ее ладони в свои, крепко, но очень бережно. — Ты можешь мне поверить?

Алессин прикрыла глаза, но "разгонять" мозг не спешила. Да, стоило просчитать политическую ситуацию при дворе кесарии, сделать расклад, чтобы прикинуть, в чем больше выгоды Священному: в ее смерти или ее жизни. Шевалье Винкер учил именно этому. А вот маршал Монтрез, великий Эшери — вполне допускал такую ересь, что у интуиции тоже есть право голоса.

— Что ты хочешь делать? — спросила девушка.

Янг сунул пальцы за воротник хафана и аккуратно вытащил флакон, выдолбленный из самоцветного камня. Он был заткнут прочной пробкой, и, когда Янг вынул ее зубами, по комнате распространился сильный и неприятный запах.

Оказалось, что пробка — это не просто пробка, внутри пряталась довольно толстая игла. Янг развязал кушак и ловко перетянул руку Алессин выше локтя.

Росомаха смотрела на него с любопытством, смешанным с долей беспокойства. Но любопытства было больше.

— Будет неприятно, — предупредил Янг, — ты можешь потерять сознание. Это не страшно — скоро придешь в себя.

— И зачем это нужно?

— Я не маг и не умею бросать диагност. Но иногда мои методы вернее. Ты ведь ничего не почувствовала, так? Значит, магия в этом случае бессильна. Но где пасуют чары — могут помочь травы.

Улыбаясь легко и "заговаривая" девушке зубы Янг быстрым, точным движением пальца проколол ей руку. Игла вошла в голубую тонкую жилу. Росомаха тихонько вздрогнула, но руку не выдернула. В глазах светилось не негодование, а все тот же вопрос.

— Нужно подождать.

— Долго?

— Пару мгновений. Возможно, я зря тебя встревожил.

— Меня? — лукаво уточнила Росомаха.

— Конечно — нас, — поправился Янг.

У Священного был очень редкий цвет глаз, в Школу с такой "особой приметой" его бы не приняли никогда. Издали, да и вблизи тоже, они казались обычными, черными. Но стоило всмотреться хотя бы немного пристальнее, и становилось ясно, что глаза темно-серые.

Настроение кесара было таким же, двухслойным. Сверху — такое же теплое лукавство, добродушная подначка. А под ней — беспокойство. Пока еще умеренное. Но кто сказал, что этот слой — последний?

Как жители пустыни прятались от солнца и от холода под своими многослойными одеждами, так и Янг прятал свои настоящие чувства под масками — и сколько было этих масок, кто знает? Нужно сойти с ума, чтобы поверить многоликому, да еще последователю Рауши — богини, чьим культом было не благо, не милосердие, и даже не справедливость, а — красота. Ее жрецы не видели ничего дурного в том, чтобы оборвать нить жизни, если она "портит красоту великого гобелена".

Разум кричал, что она совершает огромную ошибку.

Интуиция тихо, на грани слышимости шептала: "ты права, ты права…" — и этот шепот отчего-то полностью забивал истеричные вопли разума. Может быть потому, что был спокойным?

— Мне, кажется, нехорошо, — сказала Алессин. И вдруг, закатив глаза, осела к ногам Янга пестрой и яркой кучкой.

— Бездна! - выругался Янг. Узкий трехгранный стилет словно сам прыгнул в ладонь. Кесар поддернул рукав накидки супруги, снова обнажая руку до локтя и сделал аккуратный надрез, стараясь портить кожу так, чтобы, если вдруг останется шрам — его было не видно. Крови оказалось немного, да много и не нужно — Алессин сильный маг, сила просто пела в ее крови.

Смочив платок, Янг бросил его на подоконник и негромко сказал:

"Силой ее, правом супруга, волей Рауши — призываю на службу за плату… "

Никто его не слышал здесь, рабыня помнила приказ и никого не пустила в комнаты. А если бы кто и услышал: жрецы, родовитые, военначальники или евнухи из квирина — вот удивились бы!

Этого Священного считали правителем-мальчиком, правителем-монахом. И вполголоса, а то и в полный голос говорили, что ничего ему не нужно: ни власти над родовитыми, ни золота, ни красивых рабынь, ни охоты с леопардами, ни войны… ничего, на что обычно ловятся мальчишки. Только заветы своей Рауши на уме, да красота гобелена. Легко справиться с таким: славь картаэльскую богиню и будет тебе счастье.

Никто бы не поверил, что голос кесара может звучать так. Не просто властно, а исключая малейшую тень неповиновения.