Служебный роман для богини любви (СИ) - Заблоцкая Катерина

Потому что кабинет не был пуст. Во-первых, на столе оказалась целая кипа отчетов, помеченных знаком любовного патруля — очевидно, меня таким образом предупреждали, что эти дамы более чем тщательно возьмутся за работу.

А во-вторых, в самом центре кабинета стоял Димитрий. И, судя по выражению лица, настрой у него был более чем серьезный.

— Ты почему не в архиве? — мрачно поинтересовалась я.

— Потому что, — заявил купидон, — я пришел сюда, чтобы поговорить с тобой. О твоем поведении. И о том, что ты творишь, Эдита! В кого ты превратилась?!

Черт!.. Неужели меня опять ждет раскрытие? Вот только если Себастьяну я могла доверять, то Димитрию…

Нет. Если он узнает о подмене, то для меня это будет равнозначно смерти. А умирать мне совершенно не хотелось.

Велев себе собраться и не быть тряпкой, я приняла оборонительную позицию и мрачно поинтересовалась:

— Ну, и в кого же я превратилась? В законопослушного гражданина? В человека, желающего корректно выполнять свои служебные обязанности, а не нарушать закон и разрушать чужую любовь при этом?

— Можно подумать, — фыркнул Димитрий, — тебя когда-то интересовала чья-то любовь! Эдита, все то, чем занимается эта Канцелярия — фикция. Выбор идеальных людей, тьфу!.. Да знаешь, куда эти стрелы можно засунуть? Они типа глаза открывают! — Димитрий в два шага преодолел расстояние между нами. — Слушай, Эди, возвращайся в норму, прекрати строить из себя святошу, серьезно. Это уже начинает надоедать.

Он швырнул что-то на стол, и я опознала в этом предмете изогнутую стрелу, одну из архивных.

— Вы архив разобрали уже? — поинтересовалась я, не сводя глаз с предмета.

— А? — вздрогнул Димитрий. — Ну там есть несколько фанатов, которые решили, что им крылья вернут. Все, деньги заработали, больше не надо, теперь ждут, пока на них с небес высокое счастье свалится. Да только эти стрелы не более чем фантомы…

— Фантомы, говоришь…

Я подошла к столу, взяла стрелу, взвесила её на ладони — и с удивлением ощутила не только неприятную тяжесть, а ещё и что-то темное, как будто предмет окружал настоящий сгусток энергии. И назвать эту энергию позитивной у меня как-то язык не поворачивался.

Примерившись к стреле, я перехватила её поудобнее и повернулась к Димитрию. Действовала я по наитию, до конца не понимая, что творю. Но темная, излучаемая стрелой сила будто диктовала мне, как надо поступить.

Купидон даже не понял, что произошло. Только отступил к тому самому шкафу, который уже однажды совершил попытку убийства, расшвыриваясь во все стороны антресолями.

Я же решила действовать радикально. Провернула между пальцами стрелу и, нисколечко не заботясь о последствиях, прижала её острие к горлу Димитрия.

Он отшатнулся так резко, что ударился затылком о шкаф.

— Ты с ума сдурела! — пропищал Димитрий. — Совсем уже! Эдита! Ты убить меня хочешь!

— Убить? Да она же тупая и кривая, — сверкнула глазами я. — И вообще, просто фантом. Ею даже поцарапать тебя не удастся. Что ж ты боишься? А чего не боялся, когда этими списанными стрелами людей тыкал?

— Потому что она ядовита только для купидонов, — пискнул он.

— Вот как, — я усмехнулась. — Значит, в избирательно ядовитые стрелы мы верим. А в настоящую любовь нет? В то, что кто-то там страдает, из-за того, что вы, гады, разбрасываетесь стрелами? Что? Тоже никак? Ах, какая беда!

Димитрий заскулил.

— Пусти! Ты меня убьешь!

— Убью — значит, заслужил! — без капли сожаления воскликнула я, но от него все же отступила. — Сволочь ты, Димитрий. Последняя сволочь. И твои компаньоны такие же. Но пока богиня любви здесь я, ты будешь меня слушать. И мне плевать, что ты об этом думаешь. Надеюсь, я достаточно ясно выражаюсь, чтобы ты не вздумал спорить?

Он аж позеленел от гнева.

— А раньше, — воскликнул Димитрий, — мы с тобой нормально общались!

— Это было раньше, — отрезала я. — Когда я ещё считала все это допустимым.

— Да тебя как подменили!

Это была очень опасная территория. За «тебя как подменили» могли последовать логические выводы в стиле «тебя таки подменили», «кто-то нарушил закон» и «тебя необходимо вернуть на место». А на место — то есть, в собственную смерть, — я совершенно не собиралась. Потому язвительно отозвалась:

— Ну конечно, подменили! Ещё и антресолями приложили, чтобы мозги на место поставить! Только ты не надейся, что тебе удастся добиться обратной подмены. Так что давай. В архив. Работать.

— А если не буду?!

Я угрожающе примерилась к нему стрелой.

— Тогда отдам тебя на растерзание Любовному Патрулю, — выбрав самую спокойную из крутившихся в подсознании угроз, заявила я. — И будешь им объяснять, как ты дошел до жизни такой.

— Они и тебя за это по головке не погладят! — попытался воззвать к здравому смыслу Димитрий.

— Ну да, — подтвердила я. — Да только я — их начальство, а ты — нет. И уверена, что в их отчетах хватает на тебя компромата, достаточного для смертельного приговора.

Димитрий помрачнел пуще прежнего. Он наконец-то вспомнил, что быть зажатым между шкафом и стрелой — не лучшая идея, потому возмущенно оттолкнул мою руку и отпрыгнул в сторону, ближе к двери.

— Старых друзей обижать нельзя, — мрачно провозгласил он. — Рано или поздно тебе за это воздастся, Эдита. А пока я пошел!..

— В архив? — вредно уточнила я.

— В архив!

Димитрий так громыхнул дверью, что у меня аж задребезжали оконные рамы. Но это меня не смутило. Куда больше интереса сейчас вызывала стрела.

А оная, потемнев, растворялась у меня на раскрытой ладони. И я была готова поклясться, что невольно впитывала всю излучаемую ею энергию.

14

До вечера я, следуя указанию Себастьяна, вела себя максимально спокойно. Перебирала отчеты, поражаясь тому, насколько много плохого натворили мои купидоны. Любовный патруль судил строго, но делал ли он что-то для того, чтобы исправить, улучшить ситуацию? Я как-то этого не заметила. Только сплошной поток жалоб без любых карательных мер.

Рабочий день подходил к концу, и я сидела, как на иголках. Дурное предчувствие, смешанное с беспокойством, вводило меня в состояние ступора. Придет ли Себастьян? Или вернется с кем-то из того же Любовного Патруля…

Или ещё хуже.

Я не хотела умирать. А доверять кому-либо было очень трудно. В конце концов, от этого зависела моя жизнь.

Когда дверь открылась и на пороге появился Себастьян, я выдохнула от облегчения.

— Ты пришел! — прошептала я, не в силах сдержать собственные эмоции.

— Конечно, пришел, — расплылся в улыбке мужчина. — Я же обещал, что приду, — он вошел в кабинет, прикрывая за собой дверь. — Как прошел твой день?

— Ужасно, — призналась я. — Димитрий приходил. Пытался воззвать меня к смирению и перестать мешать ему совершать преступления. Мол, раньше ж нормально было, — я поежилась, не в силах скрыть собственное отвращение. — Если честно, я очень боялась, что ты все-таки передумаешь и последуешь закону.

— Не передумаю, — твердо промолвил мужчина. — Лучше расскажи детальнее, что там с Димитрием.

Я нахмурилась.

— Ничего хорошего. Говорил мне, что я раньше такой не была, — прошептала я. — Мне в какую-то секунду показалось, что он просто раскроет меня, уничтожит. Но… Он притащил с собой ядовитую стрелу, и я сказала, что проколю его этой стрелой, если будет что-то от меня требовать. Его это немало напугало. А потом, — я опасливо покосилась на Себастьяна, — эта стрела растворилась в моих руках. И мне казалось, я как будто впитала её в себя.

Я не думала, что это может удивить Себастьяна, но он так взглянул на меня, что мне стало не по себе. Очевидно, впитывание в себя ядовитых стрел было не слишком стандартным занятием.

— Вот как… — протянул он. — Это тоже надо будет обсудить. Эдита… Та, другая Эдита, не имела ни капли магического дара. Мы все поражались тому, как она вообще стала богиней любви.

— А все остальные одарены?