Кресли Коул - Тень предъявляет права
Можно подумать я смог бы причинить ей боль. Треан сжал переносицу. Недоверие и страх отметили их семью, словно проклятие.
Если бы все было так просто. Проклятия можно разрушить.
— Я постоянно говорю ему, что вы не причините мне вреда, — сказала Космина. — Стелиан единственный член королевской семьи, которого вы действительно хотели бы убить.
— Вот как? — спросил Треан, позабавившись ее уверенности.
Носком сапога она ковыряла узор на ковре.
— Вы нашли свою Невесту?
— Да, нашел.
— И теперь у вас будут дети? Я бы хотела стать тетушкой.
Треан выдохнул. Наследники. В молодости он страстно желал найти свою Невесту, обрести собственную семью. Спустя века, он потерял надежду.
Теперь Треан может переспать с любой женщиной и обзавестись детьми. Но дети от Беттины…
Никогда не увидят Дакии. Никогда не будут расти в Доме Теней.
— Я не знаю, Космина. На данный момент моей Невесте наплевать на меня.
Она посмотрела на него, выгнув брови.
— Тогда она просто не знает вас.
— Я ценю твою веру в меня.
Треан до сих пор не мог поверить, что его Невеста и племянница почти ровесницы.
Если бы какой-нибудь распутный старикан возжелал Космину, Треан очень медленно выпустил бы ему кишки.
И, тем не менее, я отправляюсь в Рун?
— На всякий случай я сохраню ваш дом и коллекцию в целости и сохранности, дядя. Но надеюсь, что вы построите свою жизнь не здесь. — Ее голубые глаза подернулись дымкой мечтательности. — Каждый день я представляю, как покидаю это место.
Ей было запрещено покидать королевство. В этом он был согласен с кузенами; это слишком опасно.
— Я думаю, это будет похоже на пробуждение, словно ожить и восстать из гроба.
— Гроба, племянница? — Она описала себя так, словно была мертва. — Да ладно, все не так уж плохо. Жизнь здесь хороша. Здесь ты в безопасности от чумы.
Поражающая только женщин их вида, болезнь была смертельной даже для бессмертных вампиров. Смертельной… если не хуже.
— Хороша здесь? — тихо спросила Космина. Она указала на его любимое кресло. — Тогда представьте, что сидите здесь и читаете одни и те же книги. Еще тысячу лет.
От этой мысли на Треана накатил легкий приступ тошноты, ее слова попали в точку. Для невинной, как ребенок, женщины, Космина была необыкновенно наблюдательной.
Взяв себя в руки, Треан ответил:
— Представь альтернативу: никогда не иметь возможности увидеть свой дом, позволить ему погибнуть после того, как столько народа погибло за него?
Годы, потраченные впустую, в ожидании того, чего никогда не будет? Годы, проведенные в борьбе, только чтобы отказаться от кровной мести?
Эта месть определяла его. Его долг определял его.
Без них… Я не буду тем, кем был.
— Мы все медленно загниваем здесь, — сказала Космина. — Все равно, что мертвы, просто ожидаем смертельного удара. По крайней мере, вы теперь будете свободны.
— Все равно, что мертвы? — усмехнулся он.
Она преувеличивала.
— Мирча говорит, что все члены королевской семьи… кроме него… «в стазисе»[7].
Треан достал из кармана плаща приглашение. «В стазисе» ли я? Даже если так, ничто не сможет перевернуть его жизнь сильнее, чем этот турнир.
Брачная церемония. Смертельные поединки на арене. Корона Абаддона.
Я, король демонов?
Снова взглянув на Космину, Треан обнаружил, что ее глаза блестят от слез.
— Не плачь, племянница. — Он ласково пощекотал ее под подбородком. — Думаю, я скоро вернусь.
Словно не слыша его, она сказала:
— Я буду скучать по вас.
Он взял свою сумку и другим взглядом посмотрел вокруг. Последний взгляд?
— Дядя Треан?
— Да?
— Хотите услышать кое-что грустное? — Он приподнял бровь. — Ваш уход самое захватывающее событие в моей жизни…
Глава 10
Моргана стояла на пороге во всем своем яростном величии.
— Ты до сих пор не одета, и я этому не удивлена, — отрезала она, окинув взглядом одетую в халат Беттину. Три рабыни… лишившиеся силы Чародейки известные, как Инфери… плелись вслед за Морганой, нагруженные коробками с косметикой и аксессуарами. — Оу, ты работаешь над своими безделушками, да? Ну что за… прелестное хобби.
— Это не безделушки. — Беттина расправила плечи. — Это искусство; а я мастер своего дела. И это не хобби… я продаю больше, чем могу сделать.
— Конечно, моя дорогая глупышка. — Моргана нахмурилась. — А где твой фантом? Печально известный Салем? Я не чувствую его.
— Он вышел, чтобы я смогла собраться.
Когда крестная с Инфери состроили разочарованные гримасы, Беттина спросила:
— Чем же так печально известен Салем?
— Почему бы тебе не спросить об этом у него? — внимание Морганы уже переключилось на гардероб Беттины. — А сейчас у нас мало времени! Раум, будь проклята его демонская душа, придет сюда на закате, чтобы сопровождать тебя. — Она махнула рукой, и несколько нарядов вылетели из гардероба Беттины, опустившись на диван. После этого повернулась к Беттине. — Давай-ка посмотрим, с чем нам предстоит работать.
Моргана толкнула Беттину к зеркалу в полный рост и встала у нее за спиной.
Разница между двумя женщинами была поразительной. Сладострастная Моргана была одета в полупрозрачную алую юбку и… едва-едва… прикрывающий грудь и соединяющийся с ожерельем нагрудник из затейливо-переплетенных золотых цепочек. Перчатки с искусственными когтями скрывали до локтей ее руки.
Светлые волосы были вплетены в золотой головной убор. Большая часть волос, подобно ядовитому закату, развевалась за спиной Морганы веером, настолько широким, что ей с трудом удалось пройти сквозь дверной проем комнаты.
Инкрустированная ониксом, черная маска подчеркивала блестящие глаза с почти черной радужкой.
Моргана была великолепна; Беттина была… Беттиной.
Почти каждый день жизни она помнила о собственной заурядности. Мужчина, которого она любила, считал ее не более чем отважной… сестренкой… бегающей за ним, как «хвостик». Славящаяся красотой крестная считала Беттину неудачной пародией покойной матери.
Как ни странно, Дакийский смотрел на Беттину, как на самое красивое создание в мире. Из всех женщин, которых вампир когда-либо встречал, только она смогла вернуть его к жизни.
И то, что он говорил ей! Глаза Беттины не обещали для него ничего хорошего или даже соблазнительного, но все же он назвал их неотразимыми. Он не только испытал с ней наслаждение, он смаковал ее «наслаждение», потому что она «освободила» его. Он не просто наслаждался ее вкусом, он сходил от него с ума.
