Саша Суздаль - Кот в красной шляпе

— Я вижу только троих, — возразила фрея Иссидия.

— Четвёртый тоже есть, — возразил Хитрый, — и ты не ответила на мой вопрос.

— Я не смогу сделать, как твой иллюзорный кот, — раздражённо призналась фрея Иссидия.

— Время ещё есть, — сказал Хитрый, — и я выполню то, что обещал.

Иссидия вздохнула и вытянула из сумочки позвякивающий узелок. Протянувший руку Глупый получил под дых от Злого, а Хитрый, забрав монеты, спрятал их за пазуху.

Через некоторое время три фигуры сиганули из флаэсины и понеслись зигзагами по небу в направлении Городских Садов. Выпускница Академии, шестнадцатилетняя Розария Дюмон, дочь Югюста Дюмона, поставщика королевского стола, увидела из кареты выписываемые троицей кренделя и обратилась к своей матери фреи Зия Дюмон, показывая пальцем в небо:

— Мама, посмотри, что выделывают какие-то фреи, — на что фрея Зия педагогично заметила дочери:

— Розария, не бери пример с дурного.

Югюст Дюмон вынуждено кивал фрее Зие в нужном месте и с сочувствием посматривать на свою дочь, которой предстояло все две декады выслушивать бесчисленные сентенции матери.

Красный воробей вспорхнул и оставил флагшток, перепугав фрею Иссидию.

— Что за красная гадость летает на моей флаэсине? — возмутилась она, а фрея Януш растерянно развела руками.

Всеобщее веселье никак не отражалось на лице Сергея, так как на этом празднике жизни он чувствовал себя лишним, несмотря на то, что все к нему относились по-доброму. Элайни, чувствуя себя немного виноватой, оставалась с ним предупредительной, а Маргина, кроме того, все вечера посвящала чтению старых фолиантов, выискивая там что-либо подобное тому, что произошло с Элайни и Сергеем, пытаясь найти способ отправить последнего домой.

Но, вероятно, её новоиспеченная дочь являлась исключением и только она могла попасть в такую ситуацию, до которой никто не смог бы додуматься. Заметив между Сергеем и Элайни некую симпатию, Маргина подумала, что лучшим выходом из данной ситуации мог бы быть их союз, притом, чтобы оба остались здесь на Глаурии.

Далёкую Землю все воспринимали, как сказку и чудные рассказы Сергея по вечерам слушали с удовольствием, но с долей скептицизма. Несмотря на то, что жизнь в Стане Фрей в какой-то степени похожа на земную, познакомившись ближе, Сергей видел и различия. Взять хотя бы то, что марги и фреи способны делать такие вещи, которые на Земле считались волшебством. Как человек, продвинутый в технической части, Сергей не понимал физической подоплёки волшебства. Чего стоили превращения Элайни в кота, Сергей представлял, так как успел побывать в его шкуре и в полной мере ощутил мир глазами Глюка.

Рыжика, сидевшего на руках Сергея, ему всучила Байли перед поездкой, и молодому человеку пришлось терпеть насмешливые взгляды зевак, рассматривавших странного кота. Сергею, наслышанному о его подвигах, вроде бы нужно благодарить Рыжика за своё спасение из шара, созданного Элайни, но он почему-то не проникся к коту должным уважением.

Хенк, наконец-то, увидел Байли в своем естестве, а большего ему и не требовалось. То, что она, по утверждению её отца, является королевой, его не обрадовало, а встревожило: как бы она, в силу новых обстоятельств, его не отвергла. Поэтому, за две декады, он собирался проверить её чувства к нему, чтобы тогда, возможно, предложить ей своё сердце. Впрочем, он мог предложить себя прямо сейчас, ничуть об этом не жалея.

А Перчик горевал. Леметрия уехала домой вместе с отцом, чтобы заниматься селекцией молочных коров в родных краях, а попутно помочь отцу модифицировать сычужный фермент для изготовления сыра. Возможно, в том виновата стеснительность Перчика, но, попрощавшись, они не договорились о новой встрече, и теперь ему оставалось гадать, как найти случай, чтобы снова увидеть Леметрию.

Рыжик пощипывал симпотами, как травку, эмоции окружающих, доставая ими и карету королевы, и тянущихся сзади фрей из Совета. В седьмом измерении у него собралась целая база данных, которая ёжиком тащилась за Рыжиком, нанизывая на колючки новые и новые данные.

Когда кареты покатили вдоль полей и исчезли провожающие, Элайни и Байли, вздохнули, расслабляясь лицом, так как долго улыбаться, пусть и искренне, весьма утомительно. Маргина, молчаливо сидевшая напротив, улыбнулась им и сказала:

— Кажется, всё прошло хорошо. Теперь бы сообщить, что королевой должна быть Байли.

— Мама, давай не будем ничего менять, — воскликнула Байли, подозревая, что если она станет королевой, Совет Фрей не согласится на её союз с Хенком.

— Честно говоря, мам, я тоже не в восторге от того, что занимаю чужое место, — выдала Элайни, потом, посмотрела на Байли и захихикала, — тем более, что я несерьёзная.

— Мы уже заметили, — осуждающе посмотрела на неё Маргина, — а сказать правду всё-таки придётся, иначе её сообщат другие.

Байли нахмурилась и отвернулась, а Элайни повеселела.

— Что ты с Сергеем делать будешь? — спросила её Маргина и улыбка растаяла на лице Элайни.

— Ах, если бы он влюбился в тебя и остался здесь, — вздохнула Маргина, искоса глядя на Элайни. Элайни покраснела и сказала:

— Я согласна.

Дувшаяся Байли чмыхнула и закатилась смехом, который подхватила Элайни, и даже Маргина не выдержала и захихикала, прижимая их головы к себе:

— Дурочки вы мои, великовозрастные.

Артур Крайзер Мирх Баруля сидел в своём кабинете в три этажа, на самой вершине пирамиды Дворца Маргов и думал о своем сыне Хенке. Оставив его в Стране Фрей, он на некоторое время забыл о нём, так как никто не докладывал о некорректном поведении Хенка, но вскоре Артур Баруля почувствовал тянущееся неудобство и какую-то ущербность своей жизни, как будто чего-то не хватало. Когда, через несколько дней, он с удивлением понял, что соскучился по сыну, то растерялся, так как совсем не ожидал в себе такого поворота отцовских чувств.

Артур Баруля решил, что такое его душевное состояние связано с тем, чего он всю жизнь боялся – открытием его обмана, возможно, с точки зрения совести, не таким уж греховным, но доставляющим ему постоянное, зудящее чувство вины. Впрочем, Артур Баруля собирался, для очистки совести, когда-то поговорить со своим сыном, вот только удобного случая никак не возникало.

Движимый такими мыслями, он поднялся со своего места и, подойдя к окну во всю стену, зашёл за барьер, чтобы спуститься по ступенькам на нижний этаж, где у него находились семейные реликвии. Он с удовольствием открыл стеклянный шкаф и вытянул оттуда меч из серого металла, который, неожиданно для серебристой матовой поверхности, вспыхнул огнём под лучами солнца из окна. Вдоволь полюбовавшись оружием, выкованным его давним предком, Артур Баруля с сожалением отправил меч в шкаф.