К. Уилсон - Пурпурные крылья
Здесь было… тихо. Дома у Алека в ночное время было оживленно. Луиза и Иона постоянно сильно шумели. По радио Алека в предрассветные часы играл джаз. Из окна комнаты, в которой она находилась, было слышно, как на пешеходных дорожках Манхэттена появляются первые прохожие. Она чувствовала успокоение и радость от осознания того, что Алек всегда рядом. Таня была вынуждена признать, что ей уже не хватает этого.
* * *Алек выглядел изнуренным и подавленным, когда вошел в парадную дверь своего дома. Луиза и Иона сидели на кушетке и глядели, как он снимает плащ. Он ушел, ничего не сказав ни той, ни другой. Иона встала с намерением последовать за ним. Он смутно слышал их разговор о нем. Его это не интересовало.
— Иона, не надо, — умоляла Луиза, схватив за руку свою лучшую подругу.
Та взмахнула своими короткими до плеч льняными волосами, а ее глаза вспыхнули красным.
— Он всегда со мной говорит, Лу.
— Не в этот раз.
Ее слова остались без внимания. Иона схватила Алека за руку, когда он поднимался по лестнице.
— Алек?
Он повернулся к ней лицом и свирепо глянул на ее руку, вцепившуюся в его запястье. Иона быстро отдернула руку.
— Кажется, ты должна была остаться в клубе?
— Я передумала.
— Ну так, будь добра, передумать обратно, — пророкотал он.
— Ты нуждаешься во мне, Алек.
— Я нуждаюсь в лицемерной, вероломной гарпии, также известной, как Иона Мак-Дугал?
— Я больше не та, кем была, — заявила она.
— Когда ты оставишь меня в покое?
— Неужели, ты правда ее любишь?
Алек вздохнул.
— Закрой дверь, когда будешь уходить.
* * *«Сколько бы еще она собиралась уйти? — спрашивала у себя Таня. — Беспокоились ли ее мать и сестры даже после того, как она дала о себе знать? Скорее всего, да. Разочаровалась ли в ней Мия после того, как она так долго не отвечала на ее письмо? А что с работой? И с полицией?» Еще месяц назад ее жизнь была тихой и заурядной. Одно происшествие и один человек перевернули ее жизнь вверх тормашками.
Таня потянулась за телефоном и набрала номер.
После продолжительного разговора с матерью она, наконец-то, натянула на себя одеяло. На ней по-прежнему была одета ночная сорочка и, собрав ее в горсть, она сжала ткань в кулаках. По-видимому, она слишком поторопилась покинуть Алека.
И все же, казалось, что он хотел ее ухода так же сильно, как ей самой хотелось уйти.
* * *Как она и ожидала, на следующее утро заявились полицейские, чтобы задать ей вопросы. Они пробыли довольно долго. Она твердо придерживалась своей версии. К счастью, ее мать приехала за несколько часов до них, и, когда полицейские уже начали злоупотреблять ее гостеприимством, мама их разогнала, как надоедливых мух. Но не до того, как они успели выяснить о присутствии Тани на месте преступления. Будучи обладательницей острого ума, Таня сумела быстро выкрутиться, объяснив, что некто забрал ее из квартиры Клайнов и оказал первую помощь.
Лицо офицера Мэтта Родригеса было вежливым и непроницаемым. Ей трудно было сказать, купился он на ее историю или нет. Она спекулировала их дружбой, надеясь, что он вспомнит о том, что они время от времени сотрудничали. Его же напарник был совершенно другим делом.
Прищурившись, офицер Чен попросил ее повторить свою историю. Таня повторила ее во второй раз. Ей пришлось признать, что звучала она довольно неубедительно и притянуто за уши, но что ей следовало говорить? Таинственный человек в плаще разорвал горло Клайна, а потом забрал ее домой и исцелил ей раны без участия врача и без обращения в больницу? Ага, точно! Эта версия звучала так, словно она почерпнула ее со страниц журнала «Фэнгория» [40]. От этой мысли у нее по спине пробежал холодок.
Офицер Родригес положил блокнот в карман и обратился к своему напарнику:
— Думаю, мы узнали все, что нужно, Чен.
— По-моему, либо эта леди пересмотрела ужастиков, либо она говорит правду, — произнес один из них над ее головой. Они вполголоса продолжили разговор друг с другом.
Таня прокручивала в голове свою историю. Звучала она неубедительно, и чем больше Таня думала об Алеке и о той ночи, тем больше у нее болела голова.
— Таня, ты побледнела, давай ложись. — Джоан, ее мать, заставила ее прилечь на диван и укрыла шерстяным одеялом. — Ладно, офицеры Чен и Родригес — на выход!
— У нас еще есть вопросы, миссис Уильямс.
— Я вас прекрасно понимаю, но моя дочь устала. Ей нужен покой, не поймите превратно.
Офицер Чен надел шляпу.
— Мы вернемся, миссис Уильямс.
Джоан закрыла за ними дверь.
«Спасибо, Господи, за то, что даровал нам матерей», — подумала Таня.
Танины коллеги заглядывали к ней наплывами в течение следующих нескольких дней, одаривая ее открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления и корзинами цветов. Окружной прокурор и его помощник тоже ее навестили. Оба сказали ей не торопиться и выздоравливать столько времени, сколько ей для этого потребуется. Она была благодарна им за это, но ей не терпелось вернуться к работе. Они выглядели обеспокоенными, и Таня была этим тронута. Она никогда не знала, какого о ней мнения коллеги. У нее никогда не хватало времени, чтобы это узнать.
Ее жизнь растрачивалась на оказание профессиональной помощи и консультирование женщин, подвергшихся насилию, и их детей. Ей никогда не приходило в голову, что и она нуждается в чьей-то заботе. Алек очень хорошо о ней заботился. Он ее баловал.
Таня по мере выздоровления в домашних условиях восполняла пропущенное. С помощью матери она перебрала всю почту. Ей пришел счет за аренду, но оказалось, что он уже оплачен. Ее мать без умолку трещала о том, кто бы это мог заплатить за квартиру вместо нее. Таня догадывалась, кто оплатил счета. Алеку не стоило этого делать. Ей доставили продукты, а, самое главное, был оплачен кабельный законопроектный канал. Чтобы она делала без «Oxygen Channel» [41]?
В груде почты, которую Таня забрала из почтового ящика, она нашла еще одно письмо от Мии, ее лучшей школьной подруги. Таня испытывала чувство вины из-за того, что не написала ей раньше, но у нее был вывих плеча и ушибы, с которыми приходилось считаться. Возможно, Мия не будет возражать против задержки между письмами. А, может, она пнет ее под зад при следующей встрече.
Таня достала ручку и планшет с писчей бумагой и села за стол. Она скучала по своему столу, незатейливой мебели из красного дерева с позолоченной отделкой. Быстрее было бы отправить письмо по электронной почте, но они договорились поддерживать связь «по старинке». Это был вымирающий способ общения, но он был более личным, чем сообщение типа: «Вы получили е-мэйл».
