Тень Чернобога - Евгения Витальевна Кретова
«Может, поэтому меня и держали в летней резиденции, в отдельном крыле? Чтобы не навлекла проблем?» – догадалась она.
На душе стало темно, чувство обманутости скреблось под сердцем – неприятно, льдисто, ядовито.
Она почти пересекла дорогу, уже шагнула на тротуар, когда совсем рядом, всего через несколько застывших на светофоре машин, хлопнула дверца автомобиля:
– Катя!
Окрик заставил ее вздрогнуть.
Она оглянулась: из черного внедорожника, распахнув водительскую дверь, выглядывал… Антон. Ветер трепал его темную челку, вынуждая щуриться, светлые глаза смотрели на нее с удивлением. Растерянная улыбка расцветала на губах.
– Катя! – радостно повторил он и вздохнул.
Красный свет для машин сменился зеленым, водители нетерпеливо сигналили черному внедорожнику, Антон вернулся на свое место и рывком двинулся вперед. Катя успела заметить, что вместе с ним в машине было двое: немолодой мужчина с пасмурным и усталым взглядом и женщина с узким лицом.
Антон Ключевский. Здесь, в Красноярске. В пяти минутах ходьбы от ее дома.
Данияр внимательно проводил взглядом черный автомобиль. Спросил немного встревоженно:
– Ты его знаешь?
– Вроде того. – Катя посмотрела вслед черному внедорожнику, который промчался мимо, мелькнул хищно-красными огнями и вдруг свернул за поворот. Она догадалась – в ближайший парковочный карман – и поторопилась шагнуть в тень стоявшего рядом дома. Потянула Данияра за рукав. Сказала, стараясь сохранять спокойствие: – Не обращай внимания. Так… Случайный знакомый.
* * *
Машины не двигались. Пробка, похоже, надолго. Антон заглушил мотор, откинулся в кресле.
– Я уверен, все уладится, – Сергей Александрович Ключевский старался говорить размеренно, не давить. – Игорь Артемьевич – прекрасный специалист. Никаких физиологических проблем он не видит, повреждения головного мозга МРТ не выявила. Значит, просто нервы. Со временем пройдет.
Антон не перечил, понимал: отец это говорит скорее для себя. Еще частично для мамы. Цепляться за возможное «все хорошо» – это часть их личной терапии. Все хорошо, пока не становится очевидным иное.
Ему, Антону, это иное было очевидным.
Он ничего не помнил о трех днях своей жизни. Практически ничего.
Помнил, как с дружками Шкодой и Афросием отправился в деревню Федулки, еще помнил, как зашли в лес, брели по заснеженной тропе. И всё. Дальше – пустота. Тела Шкоды и Афросия нашли в лесу. Они были без верхней одежды, вещи нашли чуть в стороне, в нескольких десятках метров, на опушке круглой поляны, на которой туристы летом устраивали игрища с кострами и языческими обрядами.
И теперь в его сны периодически врывались запахи болота, какие-то непонятные голоса. И образ девушки. Совсем юной, уже не девочки, но еще не женщины. Светло-серые глаза, взгляд изумленный и немного рассеянный. Почему-то ему постоянно снился один и тот же момент: эти изумленные и чуть отстраненные глаза заполняются отчуждением и разочарованием.
Он не помнил имени девушки, не знал, кто она и как связана с этими тремя днями черной дыры в памяти, которые жгли и тянули на дно. Но ее образ преследовал его, отдавался в груди тоской и… мучительным чувством вины. Будто этот разочарованный взгляд, который снился ему, обращен именно к нему и взывает к его памяти. Как будто он что-то когда-то сделал не так. Только что? И когда?.. Память не возвращалась, а тревожные сны не давали жить спокойно.
– Ты чего молчишь, сын? – вырвал его из раздумий отец.
– Я не молчу, я соглашаюсь. Все будет хорошо, – Антон посмотрел в зеркало заднего вида на притихшую мать, постарался улыбнуться, заметив, что та с тревогой смотрит на него.
Поток тронулся. Антон взялся за руль, мигнул поворотником, чтобы его впустили правее, ловко перестроился.
– Ты так молчишь, что мне иногда хочется встряхнуть тебя за шиворот, – честно признался Сергей Анатольевич.
– Сереж, – прошелестел, будто прошлогодняя листва, мамин голос, – не начинай, пожалуйста.
Отец замолк, мгновенно сник. Антон видел, что эти три дня, пока его не было, очень изменили родителей, почти вернули теплоту в их отношения. Не могло не удивлять одно то, что мать теперь почти везде сопровождала отца.
Сейчас они все вместе возвращались с очередного визита к очередному светилу медицины. К содержимому маминой сумки прибавился еще один диск с исследованиями и результатами анализов, еще толще стала папка распечаток врачебных осмотров. Антон позволял делать все, что родителям казалось важным, однако понимал, что они идут неправильной дорогой. Так он никогда ничего не вспомнит. Но переубеждать родителей у него не хватало сил.
Вот и сейчас Антон просто молча соглашался, рассеянно слушая, понимая, что родители по-настоящему очень переживают за него, а потому не желая спорить. «Дворники» сипло поскрипывали по стеклу, разгоняя мелкую ершистую взвесь, что сыпалась с неба второй день.
Он свернул с шоссе, следуя указаниям навигатора и пытаясь обойти очередную вечернюю пробку. Бросил взгляд в зеркало. Отец смотрел в окно, раздраженно поглаживая экран мобильного. Мама сосредоточенно исследовала его, Антона, затылок.
Это почему-то нервировало. Внедорожник встал на красном, и Антон уже хотел попросить прекратить буравить его взглядом, когда на переходе, в промежутке между автомобилями, мелькнула девичья фигурка. Темный пуховик, опущенный на глаза капюшон с опушкой. Что-то в походке показалось знакомым. Антон пригляделся.
Девчонка миновала ту часть пешеходного перехода, которая пересекалась со встречным потоком, и исчезла за корпусом впереди стоящего автомобиля. Антон вдруг почувствовал, как сердце начинает учащенно биться в ожидании, когда незнакомка войдет в освещенный фарами круг.
– Просто мы тут бисер перед ним мечем, а он помалкивает. Может, он водит нас с тобой за нос, говоря, что ничего не помнит, а сам просто своих дружков выгораживает, – проворчал отец, обернувшись к матери.
Антон не слушал – ждал, пристально вглядываясь в дорогу через лобовое стекло.
Да. Вот. Темный рукав пуховика, неуверенная походка, низко опущенный капюшон. Девушка повернула голову, чтобы посмотреть на застывший у стоп-линии автомобиль, ветер сдернул с головы капюшон, на мгновение показал острый подбородок и отчужденный, будто расстроенный чем-то взгляд.
Действуя на автомате, Антон дернул ручку, распахнул дверцу и выскочил из машины.
– Катя!
Крикнул и понял: она услышала. Вздрогнула и, замедлив шаг, оглянулась, ища глазами окликнувшего ее.
– Куда! – окрик отца смешался с клаксонами возмущенных водителей.
– Катя!
Она увидела его. Он был готов поклясться: она его узнала. Вот только… Зачем он вообще
