Дженнифер Руш - Измененный
Между ними произошел какой-то молчаливый разговор. Проведя рукой по темной щетине на лице, Сэм отвернулся.
— Пойду, пробегусь.
Я вскочила на ноги
— Прямо сейчас? Но…
— Вернусь позже, — сказал он.
Дверь за ним захлопнулась, по ступенькам застучали шаги. Я повернулась к Нику.
— Зачем ты это сделал?
Он хрустнул костяшками пальцев.
— Думаешь, имеешь право на наши воспоминания? На мою жизнь до этого? Не имеешь.
Позади меня вырос Тревор.
— Анна. Остановись.
— Почему ты видишь во мне плохого парня? Как-будто я не могу хранить ваши секреты или что-то подобное.
Ник цокнул языком, его лицо ожесточилось.
— Потому что может статься так, что не можешь. Ты дочь врага. Мы вообще не должны были брать тебя с собой.
Я пошла на него, еще не зная, что с ним сделать. Ударить? Выцарапать глаза? Что бы, не случилось — не сдавайтесь. Так говорил мой инструктор.
Слава Богу, до этого не дошло. Между нами встал Трев. Выражение его лица говорило: не надо, вы смешны.
Я фыркнула от раздражения, когда Ник снова хрустнул костяшками. Напряжение в воздухе, казалось, можно пощупать руками. Я была почти уверена, что, если бы не Трев, Ник набросился бы на меня.
И это был бы бой, который я никогда бы не выиграла.
Глава 15
В тот вечер после ужина я сбежала в одну из спален с карандашом, который нашла в глубине ящика комода. В восточной стороне комнаты стоял диванчик у окна с пыльным старым пледом и одинокой подушкой. Этого было достаточно.
Я свернулась на нем, укрыв ноги шерстяным одеялам. Наверху было теплее, чем внизу, но от окна немного сквозило. Я открыла мамин журнал на чистой странице.
Проводя все время дома в лаборатории, я часто представляла, как выглядит внешний мир и каково это — рисовать его. Одно дело — использовать для вдохновения, вырванные из журнала страницы, и другое — видеть все своими глазами. У каждого места особенная энергетика. Дыхание пейзажей. Шепот деревьев.
В лаборатории я позволяла себе помечтать о том, что однажды покину свой маленький город, но обычно мечты внезапно обрывались, так как реальность тянула меня обратно — обратно к Сэму. Без него все будет не то. За пределами фермы я ощущала себя так, будто что-то потеряла. Будто я оставила частички себя в подвале, неотделимые от Сэма и остальных.
Сейчас, когда я вырвалась во внешний мир, мне хотелось увековечить то, что я чувствую. Я намеревалась нарисовать один из великолепнейших видов Мичигана, но через минуту поняла, что у моей руки другие планы. Набросок начал принимать форму моей мамы. У меня есть только одно ее фото, я украла его из кабинета отца, но я переработала изображение в сотнях рисунков.
На фотографии мама сидела на шерстяном одеяле, на берегу озера. На шее у нее был повязан ярко-фиолетовый шарф, а волосы стянуты в пучок на затылке.
Рассматривая это фото множество раз, я выучила его наизусть: под каким углом свисают листья с деревьев и направление теней в правом нижнем углу. В одном из моих любимых набросков, полностью скопированном с фото, я пририсовала себя рядом с ней.
Жаль, я не захватила эскиз с собой.
Сейчас я рисовала маму на поле за фермой. Ее темные волосы развеваются на ветру. Она убегает. Оставляет меня.
Почему она оставила меня?
— Анна?
Я вздрогнула от голоса Сэма. Я даже не слышала, как он вошел. Порой рисование отключает все остальные органы чувств, и моя рука словно рисует по своей собственной воле.
— Привет. — Я устроилась поудобнее на диванчике, подобрав под себя ноги. — Как дела?
Пока я рисовала, солнце село, окрасив леса вдалеке различными оттенками серого. Температура тоже упала, и мои пальцы онемели от просачивающегося сквозь стекло холода.
Сэм сел на другой конец дивана, лицом к комнате, упершись ладонями о сидение. Он молчал, и я решила, что знаю, о чем он думает.
— Извини, что так вышло с Ником сегодня утром, — сказала я. — Я не хотела кричать на него…
— Я поднялся сюда не для того, чтобы говорить о Нике.
Я провела большим пальцем по ластику на карандаше.
— Нет? Тогда зачем?
— Ты знаешь названия лекарств, которые давал нам твой отец? Детали лечения? Дозировки?
Я покачала головой.
— У меня никогда не было доступа к этой части проекта. Я занималась только тестами и регистрацией. А что?
Сэм вздохнул и потер глаза.
— Ничего. Просто хотел спросить.
Он поднялся. Я бросила мамин журнал и, поспешив за ним, догнала его в дверном проеме.
— Скажи мне, Сэм. Пожалуйста.
Взглянув ему в лицо, я увидела темные круги под глазами, блестящие капли пота на лбу.
— У тебя ломка?
Я потянулась, чтобы дотронуться до него, говоря себе, что хочу проверить, нет ли у него температуры, но на самом деле я хотела прикоснуться к нему, потому что могла это сделать.
Сэм напрягся, и я застыла.
"Могла" не значит "должна". Я отстранилась.
— А остальные как? — спросила я.
— У них головные боли. Незначительные вспышки воспоминаний. Думаю, им не так плохо, как мне. Пока еще.
— Эти воспоминания важные? О Подразделении? Или о случившемся до лаборатории?
— Нет. Ничего похожего.
Мне хотелось спросить: так о чем же они? Но Ник уже предупредил, что у меня нет права на эту информацию, так что лучше держать вопросы при себе. Это не мое дело, и если парни захотят, чтобы я что-то узнала, то сами все расскажут, когда будут готовы.
Думая, я уперла руки в бока.
— Если у тебя абстинентный синдром хуже, чем у других, это может быть связано со множеством факторов. Возможно, твое лечение было другим или дозы больше. Или тебя лечили дольше, чем остальных.
Он кивнул.
— Помогло бы, если бы я вообще хоть что-то знал о нашем лечении. Не думаю, что они изменили нас для большей эффективности — силы, исцеления или обострения чувств. Мы тестировали друг друга каждый день. Любые дополнительные навыки, которыми мы обладали, были у нас с самого начала, и они не изменились.
Что-то загрохотало на кухне. Через секунду Кас сказал:
— Я в порядке! Все нормально.
— Ты думаешь, физические изменения — дело прошлое? — спросила я. — То есть, лечение не было связано с ними?
В нашу первую ночь вне лаборатории он заметил: "Если ты пытаешься сделать совершенное оружие, то не запираешь его на пять лет в подвале".
Снова грохот снизу. Ник крикнул:
— Какого черта?
Сэм прошел мимо меня к лестнице.
— Пойду, проверю, что там.
— Скажешь мне, если выяснишь что-нибудь еще? Или если появятся другие симптомы?
