Позволь чуду случиться (СИ) - Анна Агатова
— Потому что учиться долго и дорого. Очень дорого.
— Больше, чем большой город? — съехидничала я.
Жаль, шутку не поняли. Ещё бы, тупые девки из других миров не потому тупые, что не умные, а потому, что из других миров. Так, кажется? Вот и сейчас иронии моей он не понял, за дурь принял.
Я нечаянно, правда.
Но всё играло на мой имидж — Жажа опять заржал. Мне пришлось срочно пить стынущий чай. Так за кружкой не сильно заметно кислую мину. Ну не люблю я лошадей, не люблю! Особенно когда ржут.
Отсмеявшись, довольный своим умом и моей дуростью Жажа ответил с улыбкой:
— Очень дорого. Город не сравнивают с платой за учёбу, курица ты пустоголовая.
Ну ёкарный бабай! Далась ему эта курица. Но вот следующий аргумент был более, чем весомый.
— Как думаешь, Цайя, почему Пенгуэн не поступил в магическую школу?
Я глянула на Жажу, не отрываясь от кружки. И почему же? У малыша была магия. Мне трудно судить, конечно, но много всяких штук он делал по хозяйству с помощью этих своих искр на пальцах. А Жажа опять ухмыльнулся.
— Денег у нас нет. Магическая школа стоит столько, что никаких денег не хватит. Чтобы стать магом, надо быть богатым, и после школы стать ещё богаче. Сразу. Потому что все маги получают за работу отличные деньги. Не то, что мы тут в своей лавчонке, — последнее сказано было с горечью и презрением.
— Покупатели много, — напомнила я с сомнением. Их и в самом деле было немало. Потому что звон дверного колокольчика я слышала часто, и говор дядюшки Гилерма в лавке почти не смолкал. Не сам же он с собой болтал?
— Это… недавно только, — сморщился мой собеседник, приокрыв в досадливом оскале свой лошадиный прикус. — Совсем недолго. На жизнь едва хватало, а на учёбу такие бедняки, как Пенгуэн, никогда не заработают.
Логично.
Я поджала губы.
Понимаю — это замкнутый круг: работать, чтобы прокормиться, а на большее заработать не хватает квалификации. А чтобы повысить квалификацию, не хватает денег, которые уходят на прокорм.
— Откуда деньги у … ? — как назвать тех, кто тут магии обучается? Школьники? Студенты? Но Жажа понял меня и так, кивнул и ответил:
— У них состоятельные роды, мамы и папы маги, богатые.
Неужели же здесь из низов никто никогда не пробивался наверх? Настоящий талант всегда найдёт себе дорогу! Но промолчала. Ведь явно назревало какой-то продолжение.
— Тем более мужчина, — Жажа понурился и крутил кружку по столешнице, стараясь, чтобы содержимое омывало стенки, но не выплёскивалось наружу. Эквилибрист хренов.
— Почему «тем более мужчина»? — спросила осторожно, а он устало поднял голову, посмотрел тоскливо.
— Женщина заработать может так, как у мужчины не получится никогда.
Меня бросило в краску. Это он сейчас на что намекает?
— Не понимаю, — сказала осторожно и отодвинула кружку, собираясь встать. Хотелось уйти и не слушать всякие глупости.
— Бои найи, — сказал он.
— Что? — не поняла я.
— Женские бои, — пояснил Жажа. — Там такие деньги получить можно! М!..
Он мечтательно и одновременно тоскливо прижмурил глаза.
— Сегодня будет пара боёв. Могу повести тебя, показать.
— Сейчас? — я обернулась к окошку, за которым была темнота, и лишь чуть синеющее небо намекало, что ещё не глухая ночь, а только поздний вечер.
— Да, скоро, — сказал Жажа и пошёл налить себе ещё запареных трав.
У меня в голове защёлкал калькулятор: сколько времени осталось до отбора в столичной школе магии? Сколько туда добираться? И если будут деньги, то я уеду отсюда и быстро. И не вернусь.
Я обвела взглядом убогую кухню.
Вспомнила сегодняшнюю сцену в лавке, сверкавшие бешенством и жаждой убийства глаза спокойного обычно дядюшки Гилерма. Взгляды Пенгуэна тоже вспомнила — ненавидящие, жестокие. И как Жажа иногда плотоядно смотрит на меня, как пытался ущипнуть за… мягкое место.
— Хочу, — решительно сказала я.
Я не боец. Но кто знает, что там за бои такие? Может, и правда, стоит попробовать?
****
Меня потряхивало.
Началось это ещё по пути на бои.
То ли предвкушала скорые волнующие перемены в жизни, то ли зябковато было, то ли ночные улицы городка, тихие, будто вымершие, пугали зловещим слабым светом из окон, на фоне которых темнота казалась живой и подвижной. Рука тянулась за поддержкой. Но хватала воздух — я не могла взять за руку Жажу.
— Пойдёшь на шаг позади меня, — сказал, выходя из дома. В тот момент я только порадовалась: с таким-то кавалером гулять — только позориться.
А когда ночь окружила подвижной, почти живой темнотой, зашуршала резкими звуками в тёмных закоулках, внезапно дохнула в затылок прохладным ветром, сея ледяные иголки ужаса вдоль позвоночника, я пожалела, что единственного сейчас близкого человека — Жажу — за руку не возьмёшь.
Он шёл торопливо, нетерпеливо и явно знакомым путём, а мне незнакомая дорога бросала под ноги камни и мусор, делая подножки и заставляя дрожать ещё сильнее.
А сами бои найи вывернули мой мир, оказавшись мерзкими по сути и ужасными по исполнению, перетряхнули внутренности, как в запорожце по бездорожью. Я смотрела и с трудом дышала — ком подступал к горлу.
Это было ужасно! Чудовищно!
Ареной была большая лужа. А может, это был невысокий, по колено, бассейн, — слабые светильники были направлены на фигуры в центре, и хорошо видно было только их. Но абсолютно не вызывало никаких сомнений, что чавкающее под ногами найи — жидкая грязь. Потому что женщины, которые дрались в этом болоте, были с ног до головы заляпанные, перемазанные тёмным, скользкие. Они дрались безо всяких правил, нанося жуткие удары в лицо, в грудь и живот, визжали и орали, вцепляясь друг другу в волосы и лица, валили в грязь, лягались ногами, облепленными промокшими юбками и норовили выцарапать глаза.
И я не сразу поняла, что женщины эти по пояс обнажены.
Не могла поверить.
Не верила.
И только когда одна из драчуний упала едва ли не под ноги бушевавшей толпе полупьяных мужиков, что оглушали меня, больно толкали локтями в бок и в спину, и я явственно рассмотрела её обрюзгшее рыхлое тело с отвислой грудью, хоть и грязное, но без сомнений голое, поверила.
Поверила. И едва не рассталась со
