Не та девушка (СИ) - Васина Илана

— Понимаешь… В тот поворотный момент, когда ты висел без сознания на позорном столбе… Чтобы тебя спасти, я согласилась выйти за тебя замуж.

Ловлю на себе его взгляд, недоверчивый, недоумевающий, и быстро поясняю:

— Это все понарошку, не переживай! Мы должны будем с тобой поехать к сиру Крёзу на званый обед и изобразить там жениха и невесту. Ради Гретты, понимаешь? Чтобы она смогла выйти замуж. Сир Фрёд очень хочет для нее удачного замужества…

Мой собеседник по-прежнему суров и похоже не собирается довольствоваться моими сбивчивыми признаниями. Он умудряется и сейчас своим взглядом выворачивать наизнанку мою совесть. Я как будто слышу его мысли: «Ты решила использовать меня? Разыграть, как пешку в чьей-то игре? И с чего ты решила, что тебе подыграют?»

Я не настолько глупа, чтобы пытаться соблазнить его дорогими деликатесами, и приятными глазу декорациями в богатом доме Крёза. Поэтому лихорадочно пытаюсь придумать другие причины, по которым этому гордому мужчине стоит согласиться на чужую роль в доме незнакомого аристократа.

Понимаю вдруг, что таких причин нет.

Это я затеяла весь балаган. И расхлебывать его предстоит только мне.

В один миг грудь сдавливает тоска. В последний раз я испытывала такое на свадьбе мамы и сира Фрёда. Вокруг есть люди, и даже много людей, а в душе острое чувство одиночества.

Едва сдерживая слезы, небрежно пожимаю плечами:

— Ты вообще-то не обязан… Не хочешь ехать — не надо, сама как-нибудь выкручусь. Скажу, что ты заболел или еще что-нибудь придумаю. Но тогда, боюсь, тебе придется в самом скором времени покинуть замок. Потому что отчим согласился оставить тебя в покое, пока ты хоть как-то содействуешь его планам.

Слеза все-таки сползает на щеку, как ни пытаюсь ее удержать. Поскорее отворачиваюсь, чтобы незаметно ее смахнуть.

Не хочу выглядеть перед ним слабой или того хуже истеричной.

Внезапно мое лицо тонет в его крупных ладонях. Он поворачивает меня к себе и ловит мой взгляд, немного затуманенный влагой. Подушечкой большого пальца стирает слезы с щеки. Мягко, бережно, неторопливо. Такой деликатности от рук дикаря, легко ломающего кости, я не ожидала, поэтому путаюсь в феерричной нити происходящего.

Он тихо спрашивает:

— Ты правда хочешь, чтобы я с тобой поехал?

Утвердительно киваю, и с робкой надеждой вглядываюсь в его глаза.

— Хорошо, — соглашается Хродгейр. — Тогда я отправлюсь туда в той одежде, которую выберу сам. Ряженым шутом становиться не собираюсь. Никаких швей и обновок. Хорошо?

— Хорошо.

— Значит, так тому и быть.

Мне трудно поверить в его сговорчивость. Хродгейр только что согласился отобедать в кампании ненавистных ему снобов. Разыграть роль моего жениха. Слукавить. И все это ради меня! Ради меня?!

Мне же это не снится?

В потемневшем золоте глаз жадно высматриваю ответы. Вместо того, чтобы ясность нащупать, окончательно там теряюсь. Огненные вспышки в янтарных радужках. Опасные, хищные, дурманящие, родные.

Своими руками прикрываю широкие ладони, лежащие на моих щеках. Пытаюсь продлить эту близость.

Мне ведь много не надо. Еще лишь миг рядом с ним. И еще один. И еще…

Его губы безо всякого предупреждения прижимаются к моим. Горячие, распаленные, как жар в наковальне, обжигают каждым прикосновением, обостряют чувствительность до предела.

Как будто молнии вспыхивают от его прикосновений, и вонзаются в тело огненной мощью. Сердце колотится пойманной птицей — в груди ему тесно. Вдыхаю изредка, лишь когда удается.

Сильные пальцы зарываются в мои волосы ненадолго. Миг — и копна волос, освобожденная от заколки, струится по плечам, а горячие ладони уверенно скользят по шее, движутся вниз к талии, опускаются на бедра. Вжимают в твердый, горячий каркас напряженных мышц.

Меня пугает настойчивость этих рук и губ бесцеремонных, от которых воля плавится в воск.

Всхлипываю под его напором. Разве можно так со мной? За секунду перекроить границы, вспороть все запреты, заново написать? Цепляюсь отчаянно краешком сознания за улетающий здравый смысл.

Что я творю?!

Так нельзя!

Я ведь не знаю его. Только губы его… И руки… И глаза… Это не считается…

Окончательно испугавшись себя, с огромным усилием отталкиваю полукровку.

Больно. Как будто часть тела отрываю.

Подхожу к кровати, хватаю подушку и прижимаю ее к себе. Прячусь за нее, как за щит и пытаюсь справиться с диким сердцебиением.

Твержу себе: это дикарь, невежа. Я всегда мечтала об образованном, начитанном муже. Муж-наставник. Таким я его видела. Чтобы можно с ним было за завтраком обсудить поэзию, политику или кроссворд разгадать. Или совет попросить в запутанной ситуации…

С полукровкой не насладишься ученой дискуссией. У меня от одного взгляда на его мощную фигуру, скуластое лицо, глаза-светила все стихи вылетают напочь из головы! В горле пересыхает. Мысли только о нем. Морок какой-то.

В его присутствии я из нормальной воспитанной девушки превращаюсь в беспринципную! Как он это делает? Как стирает мои твердокаменные границы? Хотя как неважно. Важно держаться от него подальше!

Несколько секунд Хродгейр стоит неподвижно, грудь его шумно и часто вздымается, как кузнечные меха. Потом бросает отрывисто:

— Ты слишком много думаешь головой, фэйри. Зря. Лучше бы думала сердцем!

Отворачивается и в несколько быстрых шагов исчезает из помещения, оставляя меня в полной растерянности.

Как только мужчина скрывается за дверью, и горячий флер его прикосновений слегка рассеивается, меня неожиданно охватывают подозрения.

Не затем ли он остался в замке, чтоб найти искомое? То самое, что не смог разыскать в маминой спальне.

Возможно, в его неожиданном согласии я играю совсем не ту роль, которую себе вообразила.

Глава 27

После долгой, нудной примерки отправляюсь в библиотеку. Теперь, когда я отдала долг Ингвер в виде целебной мази, можно спокойно заняться самообразованием.

Хотя… если признаться себе откровенно, знания не являются главной причиной, по которой я направляюсь в библиотеку. В действительности мне нужно чем-то занять свои мысли, пока их окончательно не оккупировал полукровка.

Хочу перестать думать о Хродгейре и странной реакции тела на его близость. Хочу забыть его прикосновения и все, что между нами произошло.

Сделать это непросто. Он находится далеко, но я до сих пор ощущаю на коже его обжигающие касания. Будто клеймо невидимое на мне осталась.

Подхожу к высокой, массивной двери, ведущей в книжное святилище и на секунду замираю. Я всегда испытывала благоговение к этому месту, ведь здесь творится настоящее волшебство.

Вопросы находят ответы, а тьма невежества освещается силой знания!

Затем нажимаю на ручку двери и… Она не поддается. Пробую войти еще раз, но, в итоге, с горечью сознаю, что библиотека закрыта на ключ. От разочарования пинаю дверь ногой, как будто именно она, вредная и упрямая, передумала пускать меня внутрь.

С каких пор книги для меня под запретом? Неужели опять придется унижаться перед отчимом, умоляя дать мне доступ к нужной информации?

От этой мысли на душе становится совсем тошно, и я снова пинаю дверь. А потом еще и еще, чтобы окончательно выплеснуть стресс.

Двери что… Ей все нипочем. Она крепкая, дубовая. А мне просто жизненно необходима разрядка.

Примерно через минуту усердных пинаний слышу неровные шаги в ближайшем коридоре. Таким характерным способом приволакивает ногу при ходьбе только Гьёрн, управляющий замка и ближайший прихвостень отчима.

Вскоре он выходит из темного коридора на солнечный свет со своим верным волкодавом. Как всегда огромный, мохнатый пес шагает справа от хозяина, почти утыкаясь носом в его запястье. При виде меня животное сначала лыбится и делает дружелюбный взмах хвостом — почему-то ко мне оно испытывает необъяснимую симпатию, — но тут же облизывается, схлопывает пасть и виновато заглядывает старику в глаза. "Не подвел ли я тебя своим расположением к этой деве?"