Тюр (ЛП) - Андрижески Дж. С.

— Ты прекрасен, — сказала ему Марион.

Опять же, не самый логичный момент, чтобы говорить такие вещи.

Она увидела, как взгляд Тюра дрогнул, а потом его глаза сузились.

Этот мерцающий красный свет, который жил в его тёмных радужках, стал ярче, превратившись в пламя пустыни. Он не сводил глаз с её лица, но она почувствовала, как что-то в их выражении изменилось.

Она очень, очень сильно хотела, чтобы прямо сейчас никто не пытался их убить.

Вращения автомобиля стали замедляться.

Марион чувствовала лёгкую тошноту, но почти не замечала этого, глядя вверх на угловатое лицо, на расплывчатые очертания широкой мускулистой груди, в странно светящиеся глаза. Она поняла, что держалась за что-то, хватаясь за это для равновесия, но даже не посмотрела, что это такое. За что бы она ни держалась, оно было мягким и толстым и обернулось вокруг неё, как плотное одеяло из огромных перьев.

Она постепенно осознала, что за что бы она ни держалась, это удерживало её. Это одеяло плотно обернулось вокруг неё, прижимая к угловатому лицу, тёмным сияющим глазам, мускулистым рукам и потрясающе совершенной груди.

Марион не могла осмыслить ничего из этого, пока вращение машины наконец не замедлилось.

Автомобиль полностью прекратил крутиться, врезавшись о большую неровность на дороге, затем проскользил ещё несколько метров, подпрыгнул на металлической боковой двери водителя, прежде чем, наконец, полностью остановился.

На несколько секунд стало всё странно тихо.

Они тяжело дышали в темноте, и их дыхание разносилось эхом.

Где-то вдали Марион услышала сирену.

Ближе слышались крики, сигналы гудков, крики, что-то похожее на выстрелы…

Но в их маленьком коконе из металла и тьмы было почти тихо.

Марион ловила ртом воздух, пытаясь заставить мозги работать, пытаясь думать сквозь адреналин и, должно быть, шок. Она могла поклясться, что слышала своё собственное сердцебиение.

Она могла поклясться, что слышит его сердцебиение.

Затем тень, нависающая над ней, заговорила.

При это его руки потянулись к ней. Он обнял её за спину и талию, осторожно притянув к своей тёплой мускулистой груди.

— Нам нужно уходить, — произнёс он.

Знакомый голос поразил её, заставив дышать тяжелее.

Даже сейчас, когда они оба чуть не умерли и были покрыты битым стеклом, в совершенно разгромленной машине, ему удавалось говорить абсолютно невозмутимо. Мужчина, который парил и нависал над ней, убрал волосы с её лица, лаская её щёку и подбородок, казалось, согревая её своими большими руками или, может быть, успокаивая её, как успокаивают паникующее животное.

От его прикосновения Марион почувствовала, как жар ударил по её животу.

Подняв глаза, она почувствовала ещё одну волну жара от одной лишь яркости этих горящих, тёмно-красных, похожих на угольки глаз. Его низкий голос что-то делал с ней, даже если не считать спокойствия и абсолютной уверенности, которую она слышала в нём.

Собственные сбивающие с толку реакции взволновали её, но присутствие Тюра успокаивало её.

Когда он заговорил в следующий раз, что-то в глубине, в этой спокойной, непоколебимой уверенности также странным образом заставило её почувствовать себя в безопасности.

— Мы должны уходить, Марион, — повторил он. — Они идут. Прямо сейчас.

Вместо паники она лишь кивнула.

Её пальцы обхватили ладонь на её лице, и она снова кивнула.

Глава 14

Наименее странная вещь

Марион осязаемо почувствовала, как рядом с ней напряглись мускулы.

Пронесся резкий порыв ветра, взъерошивший её волосы…

…затем кусок машины отлетел в сторону.

Он отлетел вверх и назад, почти бесшумно убравшись из их непосредственной физической близости. Марион поймала себя на том, что оборачивается через плечо, наполовину с тревогой, наполовину с изумлением, когда тот же самый кусок машины исчез где-то в темноте.

Там, где он находился раньше, она теперь видела только ночное небо.

Ей потребовалась ещё секунда, чтобы понять, что это была дверца машины.

Та самая дверца машины только что отлетела на такой скорости, что её очертания размылись, и она скрылась в темноте. Вытесненный воздух хлынул, чтобы заполнить пустоту, оставленную дверью.

Марион вздрогнула и от ветра, и от порыва снежного вечернего воздуха.

Руки снова обвились вокруг неё.

Она не заметила тех нескольких секунд, на которые они покинули её, но теперь ощущала их тепло, комфорт и безумное отвлечение. Тюр обнял её сильнее, притягивая к себе.

— Ремень безопасности, — сказал он.

Его низкий голос оставался спокойным, как у монаха.

— …Было бы легче, если бы ты его отстегнула, — добавил он. — Я не вижу, где он закреплён.

Марион озадаченно посмотрела на свои колени и плечо. Она нашла фиксатор и щёлкнула им, и к счастью, он сработал, убираясь от неё.

Она не до конца понимала угол, под которым она и машина находились в пространстве. Она забыла о давлении на грудь и рёбра, когда машина перестала крутиться на обледенелой дороге. Однако, когда ремень отстегнулся, реальность вернулась.

Как и гравитация.

Марион повалилась прямо в направлении дверцы со стороны водителя, которая была впечатана в дорогу.

Она могла упасть на груду стекол, где раньше находилось окно водителя, но её укрытый тенями защитник был рядом.

Он поймал её в воздухе.

Как только она освободилась от расстёгнутого ремня и начала падать, его руки обхватили её.

После этого он обнял её и вытащил с сиденья.

— Мне придётся понести тебя, — тихо пробормотал он. — Ты не возражаешь? Мне удалось погасить уличные фонари, так что это должно прикрыть нас.

Марион покачала головой, но почти не слышала его слов.

Он выбрался с ней из окна машины, и внезапно она полностью осознала всё, что её окружало, и глаза шире распахнулись от шока.

Когда Тюр встал с пассажирской стороны оранжевого электромобиля в морозном ночном воздухе, в окружении снега где-то в Вашингтоне, округ Колумбия, она огляделась по сторонам, замечая сцену, которая тут развернулась, и не сомневалась, что всё это ей снится.

Или же, возможно, она действительно умерла.

Насчёт уличных фонарей он оказался прав. Они все не горели. Каждый фонарь на четырехполосной дороге возле торгового центра загадочным образом погас.

Это не означало, что их никто не видел.

Когда державший её мужчина показался над машиной, раздались крики и изумлённые вопли.

Марион тоже уставилась на него.

Он стоял там, пока его чёрные волосы взъерошивал ветер, а угольно-чёрные глаза светились тем странным, потусторонним светом. Он посмотрел на машины, скопившиеся на перекрёстке с момента их столкновения, затем перевёл взгляд на людей, которые указывали пальцами и таращились из окон ресторанов и зданий на стороне улицы, ближайшей к торговому центру.

Марион заметила и другие вещи, подробности, которые она осознает позже.

Например, тот факт, что МакЛарен врезался в бордюр, что, вероятно, остановило его вращение и занос. Что горы снега покрывали улицы с обеих сторон. Что падал снег, и даже сейчас хлопья цеплялись за её волосы, таяли на щеках и носу, застревали на ресницах. Снег падал и в ту дыру в машине, где раньше была дверца МакЛарена.

Она также увидела рождественские украшения на всех зданиях, внутри ресторанов и баров, на деревьях вдоль улицы. Она видела красные банты, снеговиков и рождественские послания, написанные баллончиком искусственного снега на стеклянных витринах магазинов.

Однако всё это она поймёт позже.

В эти бесконечные, казалось бы, несколько секунд Марион видела только людей, которые смотрели на них с шоком на лицах и показывали пальцами.

Затем, повернувшись, чтобы посмотреть на мужчину, держащего её на руках, она могла видеть только его.

Эти слабо светящиеся глаза были наименее странной вещью в нём.

Гораздо более интересными, по крайней мере для Марион, были огромные крылья, раскинувшиеся по обе стороны от него, состоящие из перьев глубокого чёрного цвета, пронизанные алыми жилками, как будто они были сделаны из огня, крови и вулканического камня.