Поцелуй змея (ЛП) - Харрисон Теа

Подойдя к большим окнам, выходящим на восток, женщина открыла их. Пока она смотрела на огромную полную луну, в комнату ворвался беспокойный ветерок и растрепал волосы. Ведьмина луна. По мере того, как луна будет отдаляться от горизонта, она начнет уменьшаться, но сейчас, вися над черным океаном, спутник был невероятных размеров. Цвета насыщенного шампанского, луна сияла в ночном небе как ярчайшая драгоценность, словно бриллиант в ожерелье богини, а брызги звезд были ее филигранным обрамлением.

С тех пор, как она заявила права на остров, Карлинг делала наброски местоположения ночных звезд в разное время года. Это было праздным, бесполезным хобби. Она так и не смогла определить, те же ли это звезды, что видны с Земли. Их позиции слишком отличались друг от друга. Сюда никогда не привезти спутник-телескоп, который смог бы сфотографировать звезды и сравнить снимки со сделанными на орбите Земли.

Возможно, это были совершенно разные звезды. Карлинг склонялась к мысли, что это маловероятно, но в конечном счете, не так уж важно. Здесь, в Других землях, звезды были не более чем загадкой и орнаментом в небе. С их расположением не было связано древних верований или мифов. Ориентироваться по их расположению не было никакой нужды. Куда бы ты ни поплыл, всегда возвращался на остров. Этот маленький пузырек трехмерной реальности был не более, чем крошечной жемчужиной, нанизанной на ожерелье рядом с лунной подвеской богини.

Это место было хорошо в качестве убежища, когда только окружающий мир начинал подавлять слишком сильно. Когда Чародейке удавалось выкраивать время для своих исследований, здесь было легко найти уединение и покой.

Карлинг полагала, что это место станет таким же обычным домом, как и многие другие, но на поверку оно оказалось лучшим. Она заключила мир с застенчивыми крылатыми существами, обитающими на вершинах секвой. Установив защитные заклятия вокруг леса, Вампиресса никому не позволяла охотиться там. И взамен, изредка, на ее подоконнике появлялись подарки: черное переливающееся перо, идеальной формы морская ракушка, камень, испещренный золотыми прожилками, иногда даже горстка терпких ягод на листе, а однажды появилась нитка деревянных бус необычной формы.

Место не изменилось, но тот покой, что она находила здесь, исчез, и женщина тосковала по нему. Очень сильно.

Все это разрушилось с присутствием одного беспечного Вера, странного и древнего создания, который оказался искренне сострадательным мужчиной.

Она уловила движение уголком глаз, и ее внимание переключилось.

Рун шагал в ночи, освещенной лучами цвета слоновой кости. Пока она наблюдала, Вер повернулся к скале и перешел на бег. Он прибавлял скорости с каждым мощным толчком длинных ног, его сильное широкоплечее тело двигалось все быстрее и быстрее по мере приближения к обрыву. Затем он прыгнул, словно большой кот, коим он и являлся, приземлился на корточки на вершине и подпрыгнул, раскинув руки. Атлетическое тело приняло идеальную позу ныряльщика.

Он перекинулся в воздухе. Появились огромные крылья. Когда тело стало кошачьим, на широкой мускулистой спине засверкал лунный свет. Колонны ног заканчивались огромными лапами. Линия сильной шеи переходила в массивную голову орла с острым, словно бритва, крючковатым клювом, размером, должно быть, с ее предплечье и свирепым взглядом хищника. При ярком свете Солнца в пустыне он сиял теплыми оттенками меди и золота. В свете Ведьминой луны он становился темнее и мрачнее, бронзу сейчас подкрашивали бледные оттенки серебра.

Люди не были предназначены для бремени бессмертия. Каждый Вампир должен был либо найти способ справляться с грузом прожитых лет, либо однажды сойти с ума. В итоге оказалось, что лучший способ выжить в этом бесконечном потоке событий — убирать какие-то воспоминания под замок. У Карлинг было бесчисленное количество дверей, стоящих запертыми в коридорах ее сознания. Они хранили за собой самые тяжелые моменты прошлого, но, конечно, попутно забирали и другие важные воспоминания.

Когда Рун взлетел, все эти тысячи дверей в коридорах ее разума распахнулись. Они открывались, открывались, открывались — до тех пор, пока Карлинг не оказалась совсем одна перед натиском нахлынувших воспоминаний, совершенно беззащитная и потерянная, как и в те времена, когда была ребенком.

Рун был древнейшим волшебством земли. Грифон жил задолго до того, как появились языки, а с ними и его имена. Она наблюдала за тем, как Вер парит на фоне ярко сияющих звезд и луны цвета шампанского, и так же, как малышка Хепри очень, очень давно, Карлинг чувствовала, как душа покидает ее тело вновь и вновь.

* * *

Когда десять минут превратились в полчаса, она перестала ждать и занялась другими вещами.

Книги разрывались криком, пока она сжигала их. Их визги, словно когтями, выцарапывали ее голову изнутри.

Она была готова к этому, сначала заставив Розвен поклясться, что та не выйдет из главного дома. Такого яростного спора Карлинг совершенно не ожидала, и, пожалуй, начала уставать от того, что все дается с такими усилиями. Пора это менять.

Потом Чародейка сотворила заклинание, защищающее коттедж, насыпав соли вокруг камина. Она заткнула уши воском, смягченным при помощи миры, душицы и белого шалфея, надела кожаные перчатки, также заговоренные от любой магии, — как светлой, так и темной.

Задача была вредоносная, утомительная и она откладывала ее слишком долго. Хорошо, что ей не нужно дышать, ведь дым от огня был ядовит. К тому времени, как с книгами было покончено, Чародейка вся покрылась копотью и очень ослабла.

Рун правильно все понял. Ей нужна какая-то опора, которая поможет бороться за жизнь. И все же, нужно действовать так, будто находишься при смерти. Черная магия в книгах слишком опасна, чтобы оставлять их без присмотра, а Карлинг не верила, что даже самый надежный Страж избежит соблазна использовать в своих целях эту опасную библиотеку.

Если ничего не предпринять, рано или поздно магия этих томов проделает брешь в барьерах, которыми Карлинг оградила кабинет. Либо кто-нибудь найдет способ добраться до них. Всегда находился чертов дурак, считающий, что достаточно силен чтобы использовать черную магию и противостоять ей. Высокомерие, жестокость, алчность и глупость. Вот почему черная магия все еще существует на свете. Темные Силы подпитывались этими качествами, словно пикантными закусками.

Для лучшего очищения Карлинг заложила огонь из кедровых поленьев и поддерживала его с помощью Силы, поэтому пламя пылало неестественно горячо и ярко. Когда последняя книга превратилась в пепел, она сняла свой кафтан, перчатки и бросила их в очаг. Взяв кувшины с водой, настоянной под светом Ведьминой луны, Карлинг залила пепел, так что теперь все было очищено трижды: солью, огнем и водой.

Покончив со всем, Вампиресса взяла два других кувшина и направилась в ванную. Она смыла сажу с волос и тела, воспользовавшись мылом из эвкалипта, ладана и лаванды, которое сварила специально для таких случаев. Накинув чистый хлопковый кафтан, Карлинг вышла из ванной. Запах от нее исходил довольно едкий, но, по крайней мере, кожа очищена от остатков темной магии.

Проверив мокрый пепел в последний раз, она оставила коттедж открытым, для проветривания, и пошла в главный дом.

Ночь почти закончилась. Небо на востоке окрасилось в предрассветные цвета. Войдя в кухню, Чародейка обнаружила Распутина, мирно спящего на подушке и Розвен, потягивающую бладвейн. Никаких признаков Руна, да она и не ждала обнаружить его здесь. Он не стал бы мешать ей сжигать книги, но остался бы ждать рядом с коттеджем.

Карлинг оставила открытой дверь в кухню. Когда Чародейка усаживалась за стол, в дом заструился прохладный, свежий воздух. Поднялся сонный Распутин, медленно доковылял до Вампирессы и устроился на ее босых ногах. Она взяла его на руки и положила себе на колени, где он, что-то проворчав, свернулся, спрятав нос под пушистым хвостом.

Женщина улыбнулась Розвен: — Ты дала мне больше, чем я когда-либо имела право просить, и гораздо больше, чем я могла ожидать. Благодарю тебя за твою преданность и за все, что ты делала. Мне нужно попросить тебя об еще одной вещи.