Наследница долины Туманов (СИ) - Лунёва Мария
Подъехав к окну, выглянула наружу.
На небольшой площади перед крыльцом замка строили некую странную конструкцию. Деревянная площадка, на которой возвышался столб с перекладиной.
- А что это там сооружают? - любопытничала я.
- Виселица, - буркнула няня.
- Что? - я ошарашено ещё раз осмотрела деревянный погост.
- Князя казнить в полдень будут, - ия Лунсия, уложив последнюю стопку нижних рубашек, закрыла створку шкафа. - Их с Моялой привезли этой ночью.
Вот в чём дело. Видимо, я ещё не знала того, что заставило так волноваться мою старушку.
- Это мне известно, я видела князя Хумъяра. И мне сообщили, что Мояла цела и невредима, просто отдыхает. Это так, ия Лунсия?
- Да, северяне подоспели вовремя, - снова отворив дверку шкафа, пожилая женщина выдернула для меня домашнее платье, опрокинув при этом небольшую стопочку сложенных носков.
- Это ты о чём? - я насторожилась.
Видимо, что-то гер Каил от меня всё же скрыл.
- На них напали собственные же охранники, - взволнованно выдохнув, произнесла нянечка. - Ты только представь! Распотрошили весь обоз. Князя по рукам и ногам повязали, а вот Моялу снасильничать хотели. Девочку мою! И ведь, что беременная не остановило. Да, не вышло у них. Северяне как раз к тому времени прибыли.
Риган этот, поговаривают, как чумной половину тварей этих на месте выкосил. Да на руках Моялу домой привёз, - старушка украдкой стёрла подступившие к глазам слезинки.- Так и принёс её в чужом мужском кафтане нагую. Рычал как зверь, пока её целитель осматривал и сказал, что тронуть не успели.
Глава 21
Я с открытым ртом снова уставилась в окно. Солнце слепило так, что пришлось ладонью глаза прикрыть. Всмотревшись, поняла, что там, на погосте, вязали уже третью петлю. Да и сама конструкция выглядела так, что сразу становилось понятно - не раз тут умерщвлять будут.
Уж слишком на совесть всё делали.
- Князя казнить будут одного? - выдохнула я вопрос.
Нянечка тяжело пошаркала ногами и встала рядом со мной. От неё пахло жареным луком. Видно, на кухне недавно побывала. Повернувшись к родной старушке,
подметила грязный передник и жёлтые пятна на серой ткани лифа. Такого за ия
Лунсией не водилось, она всегда выглядела опрятно.
- Всё будет хорошо, няня, - зачем-то прошептала я. - Его одного вздёрнут?
- Нет, не одного, - тихо ответила старушка. - Несостоявшихся насильников тоже.
Хотя, нет их уже, тех, кто к Мояле нашей полез. Передавил их тот странный Иной.
- Да, ты уже говорила, - шепнула в ответ.
Прикрыв глаза, я сделала пару глубоких вдохов и злорадно улыбнулась.
А не жаль мне было тварей тех. И ту падаль, что сегодня здесь вздёрнут тоже. Чтото гадкое скользнуло в моём сердце. Я впервые радовалась чьей-то предстоящей смерти. Да, казалось, мне даже дышать легче стало. Хумъяра скоро не будет.
Он подохнет как собака. Он это заслужил!
Видят духи Тумана, сама бы выбила опору из-под его ног. Если бы только смогла.
Я никогда не была жестокой. Но сейчас, да, я желала выплеснуть всю ту ненависть,
что копилась в душе годами.
Я желала видеть, как в глазах ненавистного супруга потухнет свет жизни.
Мне нужно было это видеть.
- А ещё накажут тех, кто разграбил хлев и свинарник, - тихонечко проговорила, как бы невзначай, нянечка.
- Казнят? - всполошилась я, не веря в её слова.
- Нет, что ты, - она быстро покачала головой, - высекут всех, у кого нашли добро княжеское.
- Ааа, ну, это другое дело, - я даже выдохнула, успокоившись, и тут же уточнила, -
Роя и Воята?
- Ничего не нашли, - кривенько усмехнувшись, шепнула старушка.
- Успели вернуть? - сделала я предположение.
- Нет. Я припрятала всё у тебя в покоях. Там не рыскали, - призналась нянечка.
- Молодец!
Я, конечно, понимала, что и женщины участвовали в мародёрстве, но вполне одобряла мотивы их действий. Роя, первое время после крушения ландо,
выкармливала меня.
Всегда улыбчивая.
Всегда с чем-нибудь вкусненьким.
Я бы тут легла поперёк, но не допустила, чтобы тронули её или внучку.
Взглянув выше крепостной стены, увидела чистое небо и полосу леса. Это совсем не походило на тот вид из моей комнаты, на который я глядела вечерами, сидя в кресле последние десять лет.
Потянувшись, и вовсе открыла створку окна.
В лицо мне ударил прохладный свежий воздух. Оперевшись, выглянула наружу.
Какая красота: даже вид виселицы не смущал.
- И что сказал гер, няня? Как я буду спускаться на первый этаж?
Старая женщина, видя моё приподнятое настроение, скупо улыбнулась и пожала плечами.
- Сказал, придумает чего. Странный он. Наши девицы об него уже все глаза сломали, красив же как Бог. А он сквозь них глядит. Я все утро наблюдала. Не похотлив он, похоже.
Выслушав няню, я смущённо отвела взгляд, вспомнив поцелуи Каила. Чужой мужчина вызвал такую бурю эмоций, и главное, пробуждал во мне женское начало.
- Дай платье, какое получше, - попросила я няню, - чтобы не мешком висело.
- Да нет нарядов-то, - женщина сокрушённо развела руками, - хотя...
Её взгляд упал на стоящий в углу резной сундук, покрытый слоем пыли. Подойдя к нему, ия Лунсия вскинула крышку.
- Матушкины наряды, - выдохнула я, - но они столько лежали.
- Ваша мама была щепетильной не толь к своему огороду: она магии не жалела,
чтобы сохранить целостность и своих платьев.
Улыбнувшись, я вспомнила, что дар свой мама активно тратила на чистку вещей и заговор лепестков роз, чтобы благоухали ярко и насыщено.
Подъехав ближе, с трепетом вынула тёмное зелёное платье и прижала его к лицу.
Да, аромат роз, так пахла матушка. Нянечка же ухватила персиковое, да такое дивное. Отец на наряды никогда не скупился.
- Я думала, выкинули всё, только плащ и остался.
- Нет, но князь не велел трогать. А Мояле не подошло, да и не желала она брать чужое. Так и забылось. Вот это Амэрисс особенно шло, - няня потрясла передо мной платьем персикового цвета. - Ты же вылитая мать: такие же чистые голубые глаза, тёмный волос с рыжиной. На тебе будет сидеть идеально.
Наверное, впервые за очень много лет я с удовольствием наряжалась. И даже причин для этого искать не стала. На казни мужа нужно выглядеть достойно.
Вот так боги распорядились: он оставил меня здесь на смерть, а вышло, что я буду наблюдать, как оборвётся его жизнь.
Да, я буду смотреть, и мне не жаль его ни капли.
Пусть я жестокая, черствая и злая. Но я хочу видеть его глаза.
Хочу, чтобы он знал, что я буду дышать и радоваться солнечному свету, а он гнить в земле под тяжёлой плитой, а то и вовсе в костёр тело кинут и по ветру пепел пустят.
