Три шага до магии. Трилогия - Михаил Александрович Швынденков
К девушкам подходят двое мужчин. Один из них постарше, с усами, бородой, одет в дорогую одежду, принятую у гномов. А второй, моложе, чуть выше и стройнее, темноволосый, с сединой на висках, укрыт длинным лёгким плащом. Вот он сбрасывает плащ, передаёт его своему спутнику, а тот — слугам.
Все взоры прикованы к этому мужчине. Невиданный доселе покрой одежды, удивительные цвета, то, как сидит одежда на мужчине, подчёркивая его фигуру, всё это вызывает изумление не только у зрителей, но и у девушек. А рубашка с отложным воротником и галстуком настолько непривычны и поражают воображение, что никто уже не обращает внимания на заколку с дорогущими драгоценными камнями.
Мужчины кланяются женщинам и предлагают им пройти в Храм. Девушки отмирают и идут вперёд, украдкой кося взгляды на этого оригинального мужчину.
На входе в храм женщины пропускают меня вперёд, проходят сами, Настал идёт следом. В храме всё пространство забито разумными, вот где простор для наёмных убийц. Подходим к алтарю. Настоятель начинает церемонию, а я пытаюсь уловить что-то витающее в эфире, астрале, ещё где-то, ну, вот чувствую что-то, что меня то ли зовёт, то ли просто тревожит, но это не человек. Вдруг понимаю, что это моя красная стрелка, которую я давал наёмникам, отправлявшимся в Краинское королевство. Накрываю нас Чёрным куполом и поворачиваюсь направо. В толпе стоит девушка из клана убийц, она без арбалета, но держит в руке мою стрелу. Останавливаю священнослужителя и подзываю девушку. Сначала, она дёрнулась, чтобы уйти, но толпа спрессовалась так плотно, что ей это не удалось.
— Ты вернулась одна?
Девушка молча кивает.
— Как тебя наградить?
— Дайте мне ещё две стрелки.
Смотрю ей в глаза и понимаю, что цель её жизни теперь это месть.
— Если пообещаешь вернуться живой.
— Я обещаю, мне ещё сына воспитывать!
Достаю из кармана, превращённого в Сумку Путешественника, ещё три такие же стрелки и отдаю ей. Девушка кланяется мне и быстро уходит из Храма.
— Продолжим, Ваше Преосвященство! — настоятель дёргается, но не поправляет меня и продолжает процедуру бракосочетания.
Когда подошёл соответствующий момент, Настоятель задал свой сакраментальный вопрос. Ириана сказала «Да!», я повторил «Да!», Анейра произнесла «Я согласна!», Ирена повторила «Я согласна!», и мы с Ирианой обменялись кольцами. После этого мы все четверо подошли к скульптуре Святой Анюты и преклонили колено. Я громко произнёс:
— О, Святая Анюта, прошу тебя, благослови наш брак! — ну, то есть всё, как положено по ритуалу.
И тут началось то, что напридумывали эти две подруги хулиганки. У скульптуры богини черты лица потекли, как в компьютерной графике, и лик Святой Анюты стал копией лица моей старшей дочери. Скульптура приподняла правую руку, как бы благословляя нас, и под сводами храма разнёсся звонкий голос: «Любите и размножайтесь!» Я не сдержался:
— Анна, я её выпорю!
— Тсс! Всё дома, — это моя «новая» жена, меня успокаивает.
Народ в храме был в полном экстазе. Когда мы выходили из храма, настоятель стоял на коленях перед алтарём, все остальные опустились на колени там, где кто стоял, и все молились. Как они сумели на колени встать в такой тесноте, это для меня загадка.
Представляете, какие слухи пошли по городу. Для мужиков самый большой интерес представлял вопрос, как я с тремя жёнами буду размножаться? Для всех истинно верующих преображение скульптуры богини являлось чудом, и народ просто повалил в этот храм, чтобы лично приобщиться к чуду.
А ещё в отдельных кругах общества прошёл слух, что клан убийц взял у меня большой заказ, на кого не известно, на какое время — непонятно, но, наверное, срочно, если даже процедуру бракосочетания приостановили. И несколько известных аристократов молча и быстро исчезли из города.
Потом был грандиозный банкет в большом зале мэрии, так как он был вместительнее залов во дворце. Началось всё со славословий, а закончилось, как всегда, большой пьянкой. Мы с жёнами удрали часа через три, а вот нашим помощникам пришлось организовывать финальную часть этого банкета, то есть отправлять по домам и пьяных и полупьяных. Сколько ребятишек было сделано в этот вечер пьяными аристократами, никто не знает, но указание богини размножаться очень многие поняли буквально.
И тут я пришёл в шок! Мои дамы заявили, что они тоже буквально понимают указание богини, на что я сказал следующее.
— Вы девушки сегодня нетрезвые, соображаете не совсем правильным местом. Поэтому сейчас сделаем два фокуса. Первый фокус такой: вы приводите ко мне Анюту, и я ей всыплю ремнём по заднице.
Все три жены стали меня убеждать, что Анюта конечно виновата, наказать, конечно, надо, но взрослую девушку ремнём по попе, это моветон.
— Тогда фокус номер два. Я сейчас выйду, а вы Анна и Ира расскажете Ириане, как вы однажды вдвоём пришли ко мне в спальню, — и пошёл спать.
А в будуаре большой королевской спальни три дамы пили вино, и рассказывали друг другу про плохого мужа. Вспомнилось им, что он их всегда ставит перед фактом, а ведь мог бы и посоветоваться, спросить мнение жены, или её подруги, или наставницы. И что он совсем не думает о них, когда бросается в очередную авантюру. А вдруг он погибнет, на кого он их бедных оставляет, ведь совсем не на кого. Ну ладно вот у Ирианы сын подрос, а остальным куда податься? Вот сколько раз уже его исцелять приходилось, или его бойцов, даже руки пришлось пришивать.
— Зато ты теперь Магистр Целительства!
— Да, что мне то магистерство, я без него жить не хочу!
— Я всегда говорила, что он негодяй, и мерзавец! Представляете, я замуж выхожу, а он останавливает Настоятеля, и с какой-то девкой разговаривает.
— Не-е-ет! Это не какая-то, это из клана убийц. Мне Амир сказал!
— То есть он уже опять на войне? Нет, не хочу, хочу живого мужа!
— Девушки, а ведь мы опять напились! Как только начинаем его обсуждать, так напиваемся! — Ирена, как всегда, еще что-то соображает.
— А что он там про фокусы говорил? — любопытствует Ириана.
— А! Пришли мы один раз к нему в постель вместе. Честно говоря, и сами не знаем, что бы стали дальше делать. А он нас спать уложил, и говорит, запомните правило, один мужчина и одна женщина, а иначе это не любовь, а похоть и разврат. Так с тех пор мы это правило и не нарушаем.
— Может
