Черная Принцесса: История Розы. Часть 1 - AnaVi
И, так же резко возникнув, как и тут же резко сникнув, готовый уже и буквально сгинуть в этой полной и почти нерушимой между ними же двоими тишине, изредка прерываемой извне и мимо же проходящими по тротуарам, как и проезжающими по проезжей же части за ними, его хриплый шепот и лишь напоследок еще прошелся теплым потоком, почти что и патокой по ее коже и тонким волоскам на ней, заставив их подорваться, завибрировав вместе со всем же покровом и тут же опуститься, как и только же он сам растворился и исчез совсем. Но и не просто же так, неспроста, ведь и успев таки поймать саму хозяйку-девушку на своей же и себе же все, но и уже и именно на измене-противоречии: старом же уже и не добром, а и таком же все новом чувстве из прошлого же, где она будто его вновь одновременно знает и нет. Так еще и именно же здесь и сейчас, с ней да и после же всего того и тех, кто и что уже были и с ней же опять же сегодня, где она была уже не то что в себе не уверена, а и ни в ком и ни в чем! Да и достаточно же еще хорошо при этом. Ведь и ей же все вдруг и действительно показалось, что он не только и встал, а и был же уже и целиком на грани слез. Но и все-таки же еще: показалось. И хоть и креститься ей было и буквально же еще и сейчас не с руки, зато и она же его сама как знала, так и знает: «он себе подобного и не, при людях или не да и во всех же смыслах как не позволял, так и не позволяет». Не она же ведь. Не она! Но и тут же ведь еще — будучи на и самом же что ни на есть сейчас и здесь, при и от нее же самой срыве. Может же, все-таки и именно: знала, как и не позволял? До этого момента опять же и во всяком же случае. Уже и как она сама. Так еще, может, и поэтому, чтобы и одновременно она и до конца узнала, как и он же позволил себе и ей: ради нее и для себя?
И только же она сама хотела это да и не только, но и у него же самого и на этот же уже раз спросить, как и получила же тут же один его ответ и на все же свои вопросы — в виде резкого же и покалывания кончиков пальцев и самих же своих ладоней: стоило ей только задуматься и чуть опустить свою голову — как он поднял свое лицо и глаза, наоборот, на бывший же ее уровень и прижал ее руки своими же к нему и к своим же щекам с легкой светлой щетиной, которую и вместе с ямочками же она так сильно любила в нем в любое время, месте, да и в любом состоянии что его, что своем. Не любя же разве что и уже вот такие моменты, когда он же и своими же собственными руками примешивал ее к чему-то же и так же уже неподобному, и хоть и все еще со следующей же затем просьбой посмотреть на него, а и именно в глаза, но и конкретно же еще и в этот самый момент — в наверняка уже разливающиеся и вот-вот же готовые разлить и ее за собой.
— Пап… Ну… Ну не надо! — Буквально и взмолилась уже девушка, так и продолжая же изо всех сил отводить от него свой мечущийся карий взгляд, уже и так же ведь вновь готовый стать влажным и красным: как по его же все заказу и ее же собственной так же вдруг и ставшей влажно-прохладной сирени с травянисто-веточной кислотой. Что и как еще же одно напоминание к прямо-таки уже почти и нарывающим глазам — не делали ей погоды совершенно: что в доме и внутри нее же самой, имея же здесь и сейчас, при нем и там скорее темноту и почти же что черноту, чем и свет, от своей ли второй сущности с приветом и так основательно или нет, она пока не знала, что и вне и снаружи, при всей же уже почти и сошедшей на нет солнечности, но и только же не его, но и тут же узнала. Как и к тому же еще и сверху, что еще один раунд истерики, подобной или уже даже и нет, что и была недавно на парковке, она точно не вынесет: ведь и он же не станет ее как-либо и от себя прерывать, а там и вовсе же останавливать. Будучи же подчас и единственным, кто и как раз таки всегда поддерживал ее любые душевные порывы и всплески: буквально и заставляя плакать, когда плачется и грустить, когда грустится, а уж и смеяться, когда смеется и радоваться, когда радуется и подавно. И так ведь — во и со всем, но и лишь: на пределе. Лишь проживая, принимая и погружаясь до конца и в моменте. Не
