Нидейла Нэльте - Раб. Часть 1 и 2
Камеры с утра продолжают работать. Шёпотом на балконе прошу Антера быть начеку, но не выдавать, что знает о них.
Лайла спрашивает разрешения ещё разок надеть платье, не вижу причин отказать. Были там рабы, вполне прилично разряженные. Во время перерыва из рабской зоны выходит слегка помятой, но, кажется, довольной, на мои вопросы, никто ли не обижал, отвечает, что нет. Вместо соревнований перекидываюсь с Антером сообщениями, под конец уже совсем неприлично хихикаю. Переживаю, чтобы никто не ломился в номер, но кажется, покровительство Келлы действует и здесь.
Антер почти всё время проводит на балконе. Коммуникаторы мои защищены от прослушивания, максимум, посторонние смогли бы определить, куда отправлялись сообщения или с каким коммом был разговор. Впрочем, не так уж я на Тарине и долго, чтобы местные структуры успели разобраться в чужой технике. На Матушку тоже попасть непросто: даже для того, чтобы купить соответствующий образец, необходимо время, разрешения на поездку, на вывоз, особенно если там нет собственных агентов Тарина. Потом — разобраться в принципе действия, найти, как нейтрализовать. То есть, думаю, ещё какое-то время могу не ждать серьёзной атаки на свою технику. А дальше… видно будет. Лишь бы Антера отправить, выкручусь.
Могут, конечно, конфисковать мою, но для этого нужны серьёзные основания, иначе пожалуюсь в реабилитационный отдел, который меня сюда определил, и Тарину придётся иметь дело с международным скандалом.
В общем, очень рассчитываю, что они доверяют собственной проверке, произведённой перед тем, как признать меня аристократкой, и будут продолжать действовать так же осторожно. На то, что оставят в покое, рассчитывать не приходится, конечно.
Зато в горах просто замечательно, оба раза мы с Антером умудряемся заблудиться и не найти трибун, накувыркаться в снегу, вымокнуть, накататься с горок, пропустить всё, что можно (сеть есть только непосредственно над площадкой для соревнований) и вернуться в вызванном гравикаре домой.
Дня три камеры в номере включены практически постоянно. Изматывает ужасно, приходится изображать аристократку, несколько раз хватаюсь за пульт, по предварительной договорённости с Антером. Не нажимаю, конечно, но кричит вполне натурально. Даже Лайла впечатлена. Хотя, по-моему, её впечатлил ещё мой хохот при самом первом наказании. Слышала же, судя по взгляду, которым меня одарила. Нужно бы устроить показательную экзекуцию, но так не хочется, чтобы Антер валялся на полу, даже ради конспирации.
Разок ночуем с Антером на яхте — хорошо, что хоть сюда камер не натыкали, охранное поле никто снять не пытался. Для конспирации даже плаваем немного, славно отдыхаем от постоянного напряжения.
Через три дня, оставляя Лайлу дома, решаю поставить свою камеру — тогда-то и обнаруживаю, что за мной следят. Устраиваю скандал, кто и как посмел, выслушиваю глубочайшие извинения — у них, мол, сбой в программе, ну что вы, никто бы не посмел, да никогда в жизни, да ваша конфиденциальность в нашем отеле под надёжной защитой. Ага, конечно. "Успокаиваюсь" и делаю вид, будто уверовала в их побасёнки, но сетевик теперь почти неотлучно на мне, снимаю когда совсем невмоготу, и ненадолго.
Очень надеюсь, что никто за мной больше не следит — во всяком случае, профессиональной слежки не замечаю. Либо она настолько профессиональна, что мне её не распознать, либо съёмкой в номере неизвестные удовлетворены. Надеюсь, они удостоверились, что у нас всё… гм… как у людей.
За Лайлой следить не слишком интересно — не делает ничего особенного, не считая постоянных походов за сладким. Если так и дальше пойдёт, то вполне сможет приблизиться к выдающейся фигуре Амирушки. Впрочем, я её понимаю, даже Айра едва ли баловала "любимицу", поэтому ничего не говорю. Смотрит фильмы и какие-то передачи, а вот доступа к сети не даю.
Кстати, документы Клим так и не передал. Правда, мы и не виделись — я не звонила, он тоже не навязывался. Наверное, оставляет повод встретиться, когда будет больше свободного времени на прогулки.
Не забываю о своих целях, записываю игры и всё, что с ними связано; те, на которых не побывала — вечером скидываю себе, передам нашим, пускай аналитики изучают, возможно, узрят какие-нибудь ценные аналогии и аллюзии.
Соревнования красивы, масштабны, великолепно оформлены как с точки зрения цветов с объёмами, так и в музыкальном сопровождении. Отработаны до мелочей и, пожалуй, даже увлекательны. Если бы не эта идиотская традиция делать все опасные трюки без страховок и до победного конца. Как представлю, что рабы срываются с канатов и падают к подножиям, сразу же никаких зрелищ не хочется.
Пару раз встречаю Касилан, но она с извинениями убегает по работе, сокрушается, что сейчас совершенно нет возможности поговорить и даже приглашает приехать как-нибудь в гости, когда игры и связанное с ними напряжение окончатся. Хорошая идея, нужно будет подумать над этим.
А вот Глав больше не вижу. Правда, ложи для них отведены, но затемнённые и стационарные, какого-либо движения внутри не заметно.
Получаю несколько предложений поставить раба на соревнования, однако скорее в шутку. Потому и сама отшучиваюсь, ещё не хватало. С любимыми "друзьями" почти не вижусь, лишь изредка перезваниваюсь, готовлю почву для похода.
Антера и Лайлу вожу с собой теперь по очереди, всего раз выходим прогуляться вместе, даже навещаем выставку Немезы. Заказываю у неё маленький портретик, подарю Марку "на память". Надеюсь, ему удастся вывезти чудо местной живописи, и в конторе уделят должное внимание уникальной технике андифф.
Только по ночам мы с циником воем, я на красную луну, он на зелёную. Потому что мой любимый, самый лучший мужчина здесь, рядом со мной, но я по-прежнему не могу понять, что творится у него в душе. Иногда так прижимает к себе, когда спит, что просыпаюсь и устраиваю кровавые единоборства с сама с собой. Кажется, достаточно лишь поцеловать, перехватить этот хрупкий момент, податься навстречу.
А потом он просыпается, напрягается, вспоминаю, как убрал случайно опущенную руку со своего живота, даже видела, как передёрнулся. Слава богам, не от моего прикосновения — от Лайлы. Но всё же, остаётся только гадать, почему. То ли Амира всё ещё свежа в памяти, то ли… вдруг у них всё-таки случился момент слабости, и воспоминания слишком неприятны…
Боюсь и жду одновременно, что он вспомнит наш поцелуй, решит повторить, покажет, что это на самом деле его желание и решение. Не могу забыть, как побелевшими пальцами вцепился в перила, когда я чёртову татуировку гладила, господи, почему?
Разве смогу я потом смотреть, как любимый мужчина опускается на колени, чтобы держать мне грёбаную дверь? Или как его по-свойски разглядывает Корнель? Или ещё на что. Я же просто не выдержу!
