Лилит Сэйнткроу - Предательства
Угу… Зачастую и завтрак просится наружу, даже если у вас его не было. И даже если вы привыкли ко всему «очень странному».
— Черт возьми. — Дилан сделал резкое движение и сердито зашептал: — Я не смогу тебе помочь, если ты мне всего не расскажешь, Дрю.
Щас. Ты мне не поможешь, даже если я тебе все расскажу. К тому же, мне слов не хватит.
У меня болела голова, мозг взрывался. Я замерзла и не могла нормально идти. Кашель не прекращался. Да и хохот тоже — где-то между хрипами. Грейвс тащил меня по дорожке, вервольфы окружили нас со всех сторон — мохнатые, с горящими глазами. Они сновали вокруг, хлопали Грейвса по плечу. От волнения многие из них то обрастали шерстью и прыгали на четырех лапах, то снова возвращались и человеческий облик. После пережитого ужаса и лесной тишины внезапный гул голосов показался слишком громким.
— Что с ней?
— Ранена?
— Дрю? — Дибс сделал шаг вперед, но тут же был оттеснен толпой. Он успел дотронуться теплой рукой до моего запястья. Я снова поперхнулась.
— Как она?
Позади вервольфов гурьбой подбежали дампиры. Ирвинг был бледен. Кудри подпрыгивали и светились — он тоже то и дело менял ипостась. Дампиры стали задавать вопросы, но Грейвс просто тащил меня через толпу; волки не отставали. Скоро мы добрались до восточного входа в Школу.
Двери были выбиты, сломанные доски валялись на ступеньках. Я вздрогнула. Я этого не делала!
Наверное, это тот, кто бежал за мной следом. И снова бабушкина сова увела меня от опасности. Или же подвергла ей, это как посмотреть.
И опять, о, господи, в памяти всплывает картинка: сова сидит на подоконнике в тот день, когда я видела папу в последний раз.
Я закашлялась всерьез. Не хочу об этом думать. Уж лучше разорву кашлем все легкие.
В коридоре, по которому я бежала, был полный беспорядок. Палас разорван и забрызган черной дымящейся вампирьей кровью, деревянные панели на стенах разбиты, из трещин немым уроком взирало более светлое дерево.
— Э… мм… — пыталась я выразить свое отчаяние, но Грейвс быстро шагал дальше, стальной рукой сжимая мне плечо. Мои ноги большую часть пути просто волочились по полу. Грейвс, тихо зарычав, оттеснил плечом нескольких ребят.
Я потихоньку начинала понимать, что в лесу было две группы кровососов. Первая ворвалась в Школу рядом с часовней — тренировочным залом — и наделала много шуму. А вторая — трое «охотников» — тихо пробралась в западное крыло, где вечером у меня было первое занятие. Наверное, это я от них убежала.
Неприятная мысль. Ноги тащились по полу. Когда я пробовала сделать шаг сама, тут же оставляла грязный мокрый след. Но Грейвс отлично справлялся и почти нес меня дальше. Удобно, правда?
До часовни было еще далеко. Я жутко замерзла. Зубы клацали, все казалось очень далеким, даже доносившиеся откуда-то крики и шум драки.
Мы добрались до зала. Каждый шаг отдавался эхом. Грейвс толкнул ладонью дверь в женскую ванную комнату, и позади нас пронесся удивленный ропот. Грейвс втащил меня внутрь и захлопнул дверь. Я закашлялась — в ванной стеной стоял густой пар.
— Черт побери, — тихо сказал Грейвс, волоча меня дальше по плиточному полу. — Какого беса?..
— Я… я… — Хотела сказать, что не знаю, но слова застряли во рту.
Грейвс посмотрел на меня сверху вниз. Желтоватое от тусклого освещения лицо было серьезным и неподвижным. Стоило ему так взглянуть, и становилось понятно, что скоро от него глаз будет не отвести. Девочки по нему с ума сойдут, особенно городские, которым рекламные красавчики давно приелись. При этой мысли меня обожгло горячей волной стыда.
— Тебе помочь с одеждой? — Мокрое одеяло грузно упало на пол. Грейвс стащил с себя плащ, чуть не разорвав рукав — не мог из него выбраться, одновременно поддерживая меня в вертикальном положении. — Или… ээ… за дверью подождать? Ну, на всякий пожарный.
— П-п-помоги… м-м-не…
От холода я не могла ни думать, ни дышать. Я вцепилась в край свитера онемевшими пальцами. Обхватив меня, Грейвс стянул его. На секунду я запуталась в мокрой, тяжелой шерсти, но потом вынырнула наружу. Свитер громко плюхнулся на пол. Интересно, сколько же я набрала в него воды, пока лежала там, в лесу, и почему он не промерз, когда вокруг так много льда.
Пар висел в воздухе толстыми белыми клубами. Я старалась не думать о нем.
На минуту весь мир показался мне ярко-белым. А в следующее мгновение я поняла, что Грейвс неуклюже пытается стащить рукава фланелевой рубашки с моих покрытых гусиной кожей рук. Я кое-как сняла футболку, пока Грейвс держал меня. Зубы стучали, как кастаньеты. Он стал расстегивать мне джинсы, мрачно глядя поверх моего плеча. Лифчик тоже был мокрый, но, слава богу, не грязный. Пальцы словно превратились в неуклюжие толстые сардельки — я ничего не могла ими сделать. Джинсы упали, и Грейвс присвистнул, разглядев синяки на плечах, ребрах и свежие кровоподтеки на руках и правой ноге. Носки были пропитаны грязью, один кроссовок я потеряла — и не помню, где. Даже не заметила.
Руки Грейвса были обжигающе теплыми. Он подтащил меня к краю ближайшей ванны и секунду помедлил, глядя в потолок и как будто собираясь с силами. Его потертый черный бумажник шлепнулся на пол в трех футах от нас. И Грейвс стал спускаться в ванну вместе со мной, полностью одетый. Его ботинки жалобно скрипнули под водой, а я, потеряв опору под ногами, тихо ойкнула. Мне казалось, что меня погружают в раскаленную лаву, но он был рядом и вел меня вниз.
Я еще не принимала ванну в нижнем белье. Странное ощущение. Как будто сидишь в горячем желе в купальнике, совсем для этого не предназначенном.
— Дрю? — Впервые за этот вечер в его голосе прозвучала тревога. — Ну же. Скажи что-нибудь.
Зубы перестали стучать, но я все еще дрожала. Я опустила руку ему на талию, и он пристроился на сиденье рядом со мной. Жидкость потрескивала, соприкасаясь с его свитером.
Кожу жгло, как после солнечного ожога. Я запрокинула голову назад. Булькающая жидкость стала серой от грязи, которая отставала от меня и уносилась прочь течением. Из волос вылетел листик и, попав в бурный поток, тут же исчез в глубине. He-вода была мне по шею и всего по грудь Грейвсу.
— Дрю!! — Теперь он уже был близок к панике. И я вдруг осознала, что тихо и жалобно подвываю. В горле собрался комок, для слез слишком горячий и жгучий. — Скажи что-нибудь, черт побери!
Я сглотнула странный печальный звук. Открыла рот.
— Ч-ч-то-н-нибудь. — И, помедлив: — Ч-черт побери.
Он фыркнул и рассмеялся своим обычным коротким, горьким и саркастичным смехом. Я была так рада, что все еще жива, и меня не смущало, что я полуобнаженная сижу в ванне с мальчиком. Но ведь это Грейвс. И он обнимал меня одной рукой. Я положила ему голову на плечо и забыла обо всем, кроме обжигающе горячих иголок, впивающихся мне в тело.
