Руины - Джиллиан Элиза Уэст
— Ты, возможно, самая удачливая богиня, которую я когда-либо встречал, — холодный голос разрезал тишину, сопровождаемый глухим стуком стекла о дерево.
Я резко очнулась, уставившись на Подземного Короля, сидящего на скамье у окна. Его голова покоилась на стекле, как будто он всегда принадлежал этому месту.
— Убирайся, — прохрипела я, указав на дверь.
Он поднял гладкую чёрную бровь, прежде чем лениво поднести стакан к губам и сделать глубокий глоток янтарной жидкости внутри.
— Почему ты вышла на улицу в середине ночи?
Я напряглась, сжав простыни, а затем скинула их и встала на ноги. Последнее, чего я хотела, — это спорить с ним, сидя в постели.
Его взгляд медленно скользнул по мне — от моих взъерошенных волос до порванной ночной сорочки и босых ног, затем поднялся обратно. Это был не взгляд желания. Это был расчёт — как у хищника, оценивающего свою добычу.
— Я что-то услышала, — сказала я.
Пустой смех вырвался из его груди, как приближающийся шторм. Он поставил стакан на маленький столик у окна и потер ладони. Его чёрные волосы были распущены, обрамляя лицо и касаясь плеч. На его скулах и лбу были размазаны грязь и густое тёмное вещество. Туника, что он носил, была изорвана, порвана в районе плеч, как будто кто-то пытался вцепиться в него когтями.
— Разве тебя не обучали повадкам демони? — спросил он, покачав головой так, будто уже знал ответ.
Я смотрела на него с недоверием.
— Почему бы мне изучать что-то о существах, которых ты создал, кроме того, что они опасны и прячутся на границах?
Хотя это было не совсем правдой. Я провела годы в библиотеке дворца, изучая монстров, только чтобы найти крайне мало информации. Всё, что я узнала, — это что Рен создал их в поисках большего могущества, и что они заселили каждый уголок мира.
Его ноздри раздулись, а мышца на челюсти заиграла. Это было больше эмоций, чем я видела в нём с момента своего прибытия.
— Эта тварь убила бы тебя. Ты поступила опрометчиво, — сказал он, словно я вовсе не говорила.
А затем слишком быстро вернулся холод, с его лица исчезло напряжение. Даже его руки расслабились по бокам. От этой перемены меня охватил озноб.
— Пожалуй, хорошо, что Тифон запер тебя в твоей золотой клетке, — заметил он, равнодушно. — Ты не дожила бы до прайма, если бы он этого не сделал. (Прим, прайм — расцвет силы магии).
Я стиснула зубы, наблюдая, как он поднялся со скамьи и зашагал ко мне. Плечи затряслись.
— Беспомощная, слабая, неспособная защитить себя.
Мои губы приоткрылись, истощение и ярость затягивали рёбра, тёмные тени скапливались на кончиках пальцев.
— Скажи мне, почему? — его голос наполнился приказом. — Почему ты была настолько безрассудна?
Внутри меня что-то оборвалось, и я утратила слабую хватку на самоконтроль.
— Это была моя мать, — ответила я, слова застряли в горле. — Моя мать. Она звала меня, кричала.
Он оказался прямо передо мной, когда я выпалила это. Я врезалась ладонями в его грудь, отталкивая его. Прошлая ночь вскрыла старую рану где-то глубоко в моей душе, боль, которую я, ошибочно, считала зажившей.
— Так что избавь меня от своих язвительных слов, — прошипела я сквозь зубы, ещё раз ударив его по груди. Голова закружилась от напряжения. Плечи опустились, колени подкосились, ударившись о холодный каменный пол с глухим стуком. Последние слова прозвучали почти шёпотом. — Всю боль, которую я могу вынести, мне уже причинили.
ГЛАВА 17
Ренвик
Долгую минуту я просто смотрел на богиню, свернувшуюся на земле в комок гнева и стыда. Эта поза была до боли знакома, и моя рука невольно дрогнула у бедра, словно ей было дано отдельное сознание.
Прошлой ночью она плакала, прижавшись ко мне, её тело сотрясали тихие рыдания. Я сам не понимал, почему взял её на руки. Возможно, это была её хрупкость, отчётливо проявившаяся, когда она тянулась к теням прошлого, ища тех, кого уже не было рядом. Или тот способ, которым она сжимала свою грудь, словно пытаясь вырвать собственное сердце.
Это был Истил, та поляна, на которую она наткнулась. Место, созданное для душ, которым нужно одиночество. Я никогда не знал, что произойдёт, если живая душа пересечёт границы этого места, но оно приняло её, как и любую другую душу. Когда я подошёл к ней, она уже кричала, хватаясь за воздух, её дыхание рвалось из груди, будто она захлёбывалась в собственных слезах.
— Папа, пожалуйста, — умоляла она. Её голос был разбитым, наполненным одиночеством и страхом.
Когда я поднял её, она, конечно же, начала сопротивляться, царапая мою тунику. Но через мгновение она прижалась ко мне так крепко, как будто её жизнь зависела от этого. Словно я был воздухом, который ей так отчаянно нужен. Я говорил ей успокаивающие слова, связь нашей кожи отзывалась в груди, забытые эмоции разрывали меня изнутри, заставляя держаться за неё так же крепко, как и она держалась за меня. За последние несколько дней я коснулся её больше раз, чем кого-либо за два с половиной столетия. Но стоило мне уложить ее сонную в постель, как тьма вновь окутала меня.
Рука вновь дрогнула, стремясь коснуться её спутанных волос с оттенком красного золота, но я сжал её в кулак.
— Некоторые демони, как тот, кого ты видела прошлой ночью, используют самые глубокие страхи и желания своей жертвы как приманку, — сказал я, стараясь вернуть себе уверенность. — Они питаются душами, поглощая их магию. Если бы оно справилось с тобой, оно бы перешло на других в Пиралисе.
Её взгляд был прочно устремлён в землю, и я задумался, слушает ли она меня.
— Оно пересекло защитные чары, потому что ты ответила на его зов, но ты не была достаточно сильна, чтобы уничтожить его. Пока что. Но я…
— Уходи, — перебила она.
Мои руки сжались в кулаки. Всё снова пошло не так. Я хотел показать ей, что, несмотря на её чувство бессилия и потери контроля, это может быть по-другому. Хотел сказать ей, что могу научить её, натренировать. Что со мной она станет неудержимой.
Со мной?
Мысль застала меня врасплох, неожиданная и нежеланная. Картина, где мы стоим бок о бок, наша сила защищает королевство, её тепло приносит свет в этот мир — в мой мир. Я покачал головой. Почему она могла бы захотеть этого?
Я ушёл, как она велела. Когда дверь за мной закрылась с тихим щелчком, я облокотился на неё спиной, потирая лоб и морщась, когда чёрная засохшая
