Драконы средней полосы - Маша Старолесская
Он злился на Кару за то, что она так бесцеремонно потребовала от Жанны назвать драконье имя – он предпочёл бы сделать это сам, в свой черёд, когда был бы готов к этому сам: через неделю, или через месяц, или вообще через год… Ну, или Жанна сама однажды сказала бы ему, что теперь она – Ашет.
Четыре звука, резкое шипение в середине. Четыре звука, от которых теперь зависела его жизнь. На периферии памяти мелькнуло воспоминание: он, маленький, ещё не Альорд, даже ещё не Леший, ждёт с бабушкой электричку. Из деревни они везут вёдра с огурцами-помидорами и огромный букет цветов.
На платформе толпится народ – тоже с вёдрами и корзинами, с цветами, зеленью, кто-то даже с грибами. Все усталы и сосредоточены одновременно.
И вот внезапно по толпе прокатывается предупреждающий ропот: «Гадюка! Смотрите, осторожно, гадюка!» Бабушка отодвигает его подальше от того места, где заметили змею, прикрывает собой. Ему ужасно любопытно, он выглядывает из-за бабушкиной спины, но никого, кроме беспокойных дачников, не видит. Дзынь! – что-то металлическое ударяется об асфальтовое покрытие платформы.
Поднимаясь по ступенькам в вагон с ведром в руках, он замечает безголовое серебристое, с чёрной молнией на спине, тело гадюки.
Почему память подсунула ему именно этот эпизод из детства? Намекает на то, что скоро и сам он будет лежать на земле, как эта несчастная змея? Или предлагает расправиться с Ашет так же, как неизвестный дачник расправился с гадюкой?
Но возможно ли это вообще? Драконы неуязвимы, по-настоящему страшны им только клыки и когти Чёрных – в этом Альорд успел убедиться этой ночью. А Ашет неуязвима вдвойне. Может быть, что-то можно сделать, пока она пребывает в человеческом обличье? Тюкнуть по голове – и дело с концом.
Альорд покосился на Жанну. Она дремала с прямой спиной, не меняя расслабленного выражения лица – по старой привычке человека, долго и утомительно ездящего в метро сначала на учёбу, потом на работу. Он боялся прямо смотреть на неё, будто Жанна могла в любой момент прочитать его мысли.
Спящая, она казалась такой беззащитной, что Альорду стало стыдно, что он вообще, даже в порядке бреда, подумал о том, чтобы причинить ей вред.
Но если не – Альорд сделал над собой усилие, – попытаться её убить, то, может, надо просто сбежать? Признать, что он боится, не может больше её учить, передать Жанну, например, Кару, как он предлагал ещё утром? А самому уехать. В Чехию. В Корею, где живёт глухой сын Танори. В Перу. Как можно дальше отсюда, как можно дальше от Чёрной.
Он прикинул, сколько денег осталось у него из того, что Ната давала ему каждый месяц «на патефонные иголки». Сумма выходила приличная, на билет и очень скромную жизнь в первые месяцы хватит, а там, глядишь, он пристроился бы к местной драконьей общине, нашёл работу, а всё, что было здесь, забыл как страшный сон.
Или ещё вот что… Может, Кару и права… Если быть осторожным, если не пытаться сблизиться с Жанной сильнее, чем это должно Наставнику и Ученице, то всё ещё, может, и обойдётся? Тем более, что Жанна, кажется, не слишком впечатлилась этой поездкой, деревенским домом и заброшенной церковью. Да и ему, конечно, было приятно ходить с ней под руку, держаться за руки в темноте, но… он же взрослый человек и взрослый дракон, хвост побери! Разве можно придавать мимолётным прикосновениям столько значения?
И, может, когда Чёрной потребуется жертва, ему удастся подбросить ей кого-то ещё? Например, этого мерзкого типчика, – как она там его звала? – Виталика?
***
Многоэтажки за окном сменились невысокими дореволюционными постройками; телеграфные столбы мелькали уже не так быстро – электричка замедляла ход, приближаясь к вокзалу.
Альорд сидел, не меняя позы, придавленный тяжёлыми мыслями. Спина затекла, но он не замечал этого, будто у него и вовсе не было тела.
Женский голос невнятно объявил, что поезд прибывает на конечную. Засуетились пассажиры: кто-то уже продирался в тамбур, кто-то снимал с полки чемодан, парень, сидевший напротив, вытащил из ушей наушники, свернул и спрятал в карман.
Наконец вагон мягко качнулся – а вместе с ним и пассажиры – и остановился. Лязгнули двери. Дачница, пробираясь к выходу, толкнула Жанну сумкой-тележкой. Жанна вздрогнула и завертела головой, пытаясь понять, где она и что происходит.
Суета и толкотня вывели Альорда из печальных размышлений.
– Всё, мы приехали, мы в городе, – сказал он, закидывая за спину рюкзак.
– Ага, точно.
– Давай подождём, пока все выйдут…
Жанна кивнула, потянулась, размяла руки.
– Ну что, теперь по домам? – спросила она с надеждой.
– Как хочешь. Только давай я тебя провожу, хорошо? Поздно уже. Тебе далеко?
Жанна назвала станцию метро.
– Прилично… Я… Ладно?
– Слушай, у нас нормальный район, ничего такого. И я уже девочка большая, со всем справлюсь. Отболтаюсь, если что. Не надо меня опекать.
Альорд понимал, что так, наверно, и правда будет лучше. Он же сам решил не сближаться с Жанной больше, чем нужно, но воспоминания о том, как она в полном ступоре торчала прошлой ночью на детской площадке, и тот синяк, спрятанный под толстым слоем тонального крема и теней, говорили, что будет лучше, если Альорд поедет с ней и сам убедится, что всё в порядке.
– Я и не опекаю. И даже на чай не напрашиваюсь. Только узнаю, что всё хорошо, – и сразу улечу.
– Ты говоришь, как мой бывший. Он тоже просто хотел знать, что со мной ничего не случилось.
Альорд тяжело вздохнул.
– В нём-то всё и дело. Я хочу знать, что он не ждёт тебя дома с каким-нибудь тяжёлым тупым предметом.
***
Когда они вышли из метро, уже стемнело. В жёлтых лучах фонарей таинственно темнела молодая листва. На детской площадке гоготали и матерились подростки. Альорд перестроился, готовясь, если что, прикрыть Жанну. В человеческом облике она внушала ему желание защитить, оградить её от опасностей этого мира. Про дракониху Альорд старался не думать.
– Приду домой, сниму эти лыжи, залезу в ванну… – сказала Жанна мечтательно. – И спать лягу на любимую свою подушечку. Я, наверно, неделю дома не была…
– Почему?
– С тех пор, как… – Жанна приложила руку к щеке. – Решила пожить у родителей. Вчера вернулась, но – сам знаешь…
– У тебя хоть еда дома есть?
– Не знаю. Должно что-то быть. Или ты хочешь напроситься на ужин?
Альорд помотал головой, хотя фантазия уже подбросила ему светлый образ румяного, сочного окорочка с гречкой и
