Боярышня Воеводина - Елена Милютина
Службу отстояли, потом Мишу в ризницу пригласили, якобы на исповедь. Там они с Михаилом и встретились. Царь был мрачен.
— Значит, бросаешь меня, Миша! Славу воинскую заработать спешишь. А еще другом назывался! Самые трудные дни у меня, а ты в бега!
Не выдержал Муромский, тихо, на ухо рассказал правду — как его оговорить Салтыковы пытаются, и решили его подальше услать отец и Шереметьев, что бы от рзбойного приказа спасти. Михаил кулаки сжал.
— Жабы болотные! Думают, дурачок я, ничего не вижу, как они на моем горбу к власти рвутся! Как на Москву прибуду, первым делом венчаюсь на царство, и тогда они у меня попляшут!
— Подожди, Миша, выслушай мой последний совет. Не иди буром на противников. Притворись этаким сынком маменьким, безобидным. Мать тебе никогда плохого не сделает. Да, в дела лезть будет, советы давать, слушайся. Сейчас тебе это в укор никто не поставит. Молод, неопытен, что с тебя взять! Вот, возьми, последнее письмо от Филарета, мне только вчера передали. А что бы и дальше письма от него получать, возьми себе в ближние отроки брата моего двоюродного. Он тебя младше на год, никто не заподозрит. И близко с ним не сближайся, особенно на людях. Зря мы с тобой дружбу сердечную всем показывали. Вот и ополчились на нас те, кого она испугала. Хитрее будь. Шапка Мономаха от ножа и яда не спасет, берегись, отца жди. Есть у него преданные люди на Руси, вызволят из плена польского. А я долго воеводой не просижу, к зиме меня вернут, как наше путешествие неудачное позабудтся. А выйдет у меня польскую бабенку с полюбовником Ивашкой в засаду направить, не пустить в низовья Дона, так еще и героем вернусь. Тронуть побоятся! Так что за меня не бойся.
Михаил обдумал слова друга, кивнул.
— Я маменьке пригрожу, что откажусь венчаться на царство, ежели с тебя поклеп не снимут. Пусть прижмет племянников. А с тобой хочу обряд старинный пройти. Почти языческий. Побрататься. Ты не против меня в названные братья взять? Много хлопот тебе причинил!
— Миша, я всегда тебя за младшего брата считал! У меня же только старшие! Так что с радостью кровным братом стану! За честь почту!
Михаил достал припрятанный ножик, порезал запястье, передал тезке. Тот повторил, и они ранки соединили, кровь смешали, произнеся слова древнего обряда:
— Братья по крови, братья навеки!
Потом налили сладкого церковного вина в одну чашу и одновременно глотнули из нее.
— Прощай брат мой кровный, — тихо сказал будущему царю Миша, — обещаю вернуться живым к первому снегу. Держись. Не дай себя сгубить. Русь тебя поддерживает. Здесь, на севере, ты сам это понял. На Юге тоже отпадают один за другим уезды от бунтовщиков. Постараюсь помочь эту заразу польскую извести. Легче дышать станет!
— Береги себя, Миша, брат мой кровный навеки. Присылай своего родственника, что бы моя связь с отцом не прерывалась. Ждать буду. Мне только и остается, что ждать. Папеньку из плена, тебя с рати. Дождусь. Прощай. Обещание сдержи, вернись к первому снегу! И еще, скотину эту, жеребца, на котором я тебя вывез, забирай. Больше подарить тебе нечего.
— Тогда, по обычаю, прими от меня перстень с лалом. Недорогой, но зачарован он Аглаей. Оберег от ядов. Подноси к питью, или блюдам на трапезе. От яда камень почернеет. Мне он сейчас ни к чему, скорее ножа или стрелы опасаться надо, тебе нужнее. Запомни — почернел лал, значит беда!
Они обнялись и Михаил вышел из ризницы, махнув рукой кровному брату. Через четверть часа вошел настоятель собора, благословил на долгий путь и ратные подвиги. На выходе встретили его отец и боярин Федор.
— Константин, ты чего отрока обрядил таким скоморохом, неужто доспеха не нашлось, пойдем ко мне, подберем!
— Погоди, Федор, есть у меня доспех, все есть, нельзя ему в железо облачаться. Забыл, чародей он. Железо его силу блокирует. Ничего, пусть его старые вояки всерьез не воспринимают, считают барчуком избалованным. Остроженский же нам двоим, рассказывал, какой огненный столп Миша сотворил. Выложился весь, но шведы бежали со страху. Сейчас подучился, поумнел, больше не свалится. Купцы вон, ему за здравие свечи ставили. Что ушкуйников шарами огненными пожег, спас караван. Так что пусть пока за барчука принимают, к которому строгого вояку приставили, что бы дров не наломал! Как до дела дойдет, поймут кто есть кто! Миша, ты собрался?
— Да, батюшка. Коней надо только подобрать. Один есть — та скотина бессовестная, которая от нас сбежала, волков испугавшись. Мы с ним поладили.
— Подожди, тот конь вроде Михаила был!
— Подарил он его мне, как побратались, а я ему перстень на яды заговоренный.
— Побратались? Хорошо, значит дружба у вас более крепкая, чем я думал. Значит так, вторым заводным конем берешь Орлика, если поладите. Вынослив, быстр, неприхотлив. Ну а вьючную подберем. Есть у меня меринок подходящий.
— Спасибо, батя, Орлик же ваш любимец!
— Неужто считаешь, что я скотину четырехногую больше сына ценю? Забирай, а то отъелся твой предатель за дорогу по реке. Пусть промнется сперва налегке!
— Отец, у тебя в библиотеке две книги по фортификации были. Руки у меня до них не дошли, сейчас жалею. У тебя здесь в библиотеке ничего нет?
— Здесь и библиотеки как таковой нет. Давай названия. Я все равно твоей матери писать буду, что бы выезжала к тебе навстречу в Сергиеву обитель, напишу, а то навезет кучу одежек бесполезных, Пусть лучше книги захватит.
— Долго же, не успеет твое письмо, мы налегке быстро доедем.
— Я что, глупец по-твоему, голубиной почтой пошлю. Двух голубей пущу для надежности. Так что давай названия.
— Первая латинская, Леонарда Давинцева, там много инженерных хитростей изложено, вторая немецкая, Альберхта Дюрера, о фортификации. Почитаю, помогут, может быть крепостцу по науке укрепить.
— Правильные мысли, — заметил Федор — Я уже распорядился из Тулы четыре кулеврины и шесть пищалей в Лебедянь привезти, и ядер с припасом огненным к ним. Так что
