Истинная для волка (СИ) - Соломахина Анна Fjolia
Волк поднажал, но успел лишь ухватить последнего воина, заскакивавшего в «воздушный путь» степного шамана. Харальд слышал о таком — кочевники умели договариваться с ветрами и благодаря им передвигаться очень быстро на большие расстояния. Использовали это довольно редко, ибо ветер всегда требовал человеческую жертву, но тут не поскупились. Перед самым волчьим носом воронка развеялась, словно не бесновался только что могучий воздушный поток. И только тяжело дышащий воин из личной дружины Батыр-хана лежал на земле и смотрел в глаза своей смерти.
Он прекрасно понимал, что выхода у него нет. Его не пощадят, да он и сам не стал бы молить, напротив, достал нож и вонзил себе в горло, ведь до сердца слишком долго добираться — оно скрыто кольчугой.
Ибо нельзя выдавать секретов Батыр-хана чужакам.
Ибо плох тот воин, что боится смерти.
Ибо ждала его Небесная Кобылица, принимавшая в свои объятья всех верных сынов Великой Степи.
Глава восьмая, в которой Ренате приходится разгребать последствия своего предсказания
Ренату несло в потоке ветра с невероятной скоростью. Остатки кос, уцелевших после тревожного дня и страстной ночи, окончательно растрепались. Саму попаданку болтало в разные стороны, и лишь вцепившиеся в неё баусрмане хоть как-то стабилизировали тело. Им-то не впервой такой вид путешествий.
Казалось, что прошла вечность. И вот, когда Рената окончательно плюнула на попытки хоть как-то сохранить ясность мысли, её выбросило куда-то в степь. Жёсткую, пыльную, бескрайнюю.
— Кхе-кхе, — закашлялась попаданка, сплёвывая грязную слюну.
— Девку помыть, прилично одеть и ко мне в юрту, — процедил Батыр-хан и отправился в сторону этих самых юрт.
Серых, местами украшенных полосками красного орнамента, из конусов которых вился дым. Их было настолько много, что казалось, будто всё поле только ими и занято. Вот это подданных у Батыр-хана!
Взгляд этого самого хана выражал откровенное презрение — как так, она посмела спутаться с каким-то северянином?! Подумаешь, тот пёр, как стадо диких коней, это Батыра не волновало. Впрочем, сейчас это не главное — надо найти брата, поскольку остальные шаманы (а их было всего два) не умели оборачиваться в птиц. И без этого он был как без рук!
Привык нападать, зная все сильные и слабые стороны противника. Лазейки в обороне, точное количество всех караульных и прочее, и прочее. А теперь, когда Айтбай пропал, идти в набег становилось страшновато — слишком много павших выходило. Содержи потом их семьи!
Сам Батыр-хан на свою семью не скупился. Всех своих многочисленных жён (пятьдесят две штуки, промежду прочим!) он одаривал золотом и мехами. Каждой уделял внимание хотя бы раз в месяц. И в местном месяце все те же тридцать дней были, да-да, а уж сколько детей они ему рожали… не счесть!
Рената еле передвигала ногами. Туфли у неё слетели в процессе полёта, и сухие обломки засохшей травы кололи ступни.
— Ай-ай-ай! — она, как могла, минимизировала боль — старалась идти на цыпочках и выбирать места получше.
— Что стонешь, небось, с северянином тоже несладко пришлось, — хмыкнул один из воинов, крепко державший её за руку.
— Как ещё живая от него ушла, — вторил ему другой.
Причём с изрядной долей сочувствия. Глянул на растрёпу, вздохнул и таки подхватил на руки. В отличие от Батыр-хана и прочих он не считал Ренату виновной в собственном падении (Харальд попросту не успел всем объявить об официальном статусе Ренаты). Попробуй, скажи «нет» такому бугаю, как глава посольской миссии Архельдора! Хотя… прочие северяне тоже не отставали от него в размерах и казались невысоким жилистым кочевникам удивительными гигантами. На дух не переносимыми, но уважаемыми. Даже странно, что Батыр-хан не побоялся умыкнуть девицу прямо из постели одного из них. Хотя… никто не умеет договариваться с ветрами, кроме детей Великой Степи. Где теперь тому искать её следы? Да и надо ли, подумаешь, очередная девица в постели…
Знали бы кочевники реальное положение дел относительно Ренаты, сами бы принесли на руках с поклонами и клятвами никогда так больше не делать. Но кто им скажет? Рената и сама была не в курсе собственного положения — как-то не до разговоров им было. А тот выпад, мол, он берёт её в пару, ничего для неё не значил. Что значит пара? Подруга, любовница, постоянная наложница? Чёрт их разберёт эти местные порядки!
Наконец, они достигли банной юрты. Рената, мужественно боровшаяся с головокружением и тошнотой, не замечала вокруг практически ничего. Разве что рассечённое ухо кочевника, видневшееся из-под волос. А когда её впихнули внутрь, и вовсе сомлела — настолько там было жарко и в то же время сухо. Хвала небесам, тот самый сердобольный воин позвал пару женщин, чтобы те помогли с омовением.
Как ни странно, но Рената понимала этот гортанный, куда более грубый, нежели гардалийский язык. Память отцовых предков? Свойство попаданки? Кто ж его знает…
Пока её раздевали, наливали воду в таз из большого чана, стоявшего на необычной круглой металлической печке, смачивали странного вида мочалками и тёрли противно пахнущим мылом, она погружалась в какое-то странное состояние. Тело казалось неимоверно тяжёлым, словно оно и вовсе не её, а голова лёгкая-лёгкая. Пустая-пустая. И тут она окончательно потеряла связь с реальностью и принялась смотреть, как один гигант — обладатель чёрной, как ночь кожи и лысой макушки — играет в камешки. Отрывает от скал огромные куски, мощными движениями откалывает от них лишнее, превращая… в тех самых истуканов с острова Пасхи! По образу своему и подобию. Разве что размером они были с его руку.
— Да ну нафиг, — пробормотала Рената, не веря своим глазам.
А они, то есть глаза, продолжали смотреть внутренним взором на процесс сотворения удивительнейшего… вокзала. Если это можно так назвать. Наваяв несколько сотен статуй, великан спохватился — остров, на котором он резвился, начала проседать. От силы, от неимоверной мощи, исходившей от него и от тех исполинов, что он создавал. Хлопнул себя по лбу, отчего пошёл сильный гул, даже Ренату задело вибрациями, а потом расхохотался, взмахнул руками, принялся быстро-быстро двигать пальцами, да так замысловато, словно паутину плёл. И тут земля дрогнула, вновь стала всплывать, укрепляясь удивительными серебристыми нитями.
По крайней мере, Рената это видела именно так.
Довольно хмыкнув, чернокожий исполин вновь продолжил увлекательную работу. То, с какой мощью и энтузиазмом он делал это, поражало до глубины души. Изготовив очередную статую, он отправлял её в свободный полёт, а после она сама занимала какое-либо место на широких просторах острова. Пустынного. О людях и речи не шло!
В какой-то момент мужчина утомился. Оставил творчество, подошёл к берегу, наклонился к воде и… принялся всасывать её своими огромными губищами. В рот потекло всё: жидкость, рыба, омары, водоросли… Всё это явно нравилось ему, он с удовольствием причмокивал и продолжал поглощать резервы мирового океана.
— Что, сушнячок замучил? — раздался грозный глас, окрашенный непередаваемой ехидцей. — А нечего было вчера всё подряд заливать, совсем распоясался! Ну, что ты тут успел наворотить?
Перед Ренатой предстал ещё один гигант. В отличие от первого, он отличался тонкостью черт, длинной гривой белоснежных волос и… синим оттенком кожи.
— Хочу соединить все миры, — отозвался чёрненький, пусть и менее изысканный, но показавшийся куда ближе, нежели второй.
По крайней мере, чёрного и лысого ей было привычнее наблюдать, чем пусть и волосатого, но синекожего.
— Чтобы воцарился хаос? — возопил белокосый. — А ты подумал, как жители метанового мира будут выживать в кислородном, если туда попадут?
Оглянувшись, новоприбывший мигом вычленил те статуи, которые должны были отвечать за проход в принципиально отличающиеся миры, и распылил их.
— Ладно-ладно, согласен, я слегка увлёкся, — миролюбиво поднял руки чёрный. — Но оставь проходы хотя бы в родственные миры!
