Призывающая волну - Кира Вайнир
Да и что обманывать саму себя? Райнис, сама того не зная, подарила мне мечту. Ведь после неудачной беременности иметь детей я не могла. А человек так устроен, что сильнее всего начинает желать именно то, чего не может получить. Одно время мне приходилось жёстко осекать саму себя и не позволять себе рисовать в мыслях образ себя беременной. Иначе я бы просто сошла с ума.
А сейчас я была беременна. И слова Мойвы-переростка о том, что я рискую своей жизнью, сохраняя беременность, только напомнили мне о событиях далёкого прошлого. Те самые, в которые я хотела вернуться и всё изменить. И когда временно мой Минтай поклялся сделать всё, чтобы мой ребёнок родился, а после рождения заботиться о нём, я испытала такой восторг, что мне не с чем было сравнить это чувство. Не было в моей жизни ничего подобного. Это был момент исключительного счастья и торжества!
Собственно, больше мне от этого полурыбы ничего и не надо было. Мягко говоря, восторга у меня эта "русалочка" не вызывал. Внешне, а видела я его в двух видах, верхняя половина была слишком нечеловеческой. Повелитель был красив, но при первом взгляде становилось понятно, что это не человек. И всё в нём было слишком. Слишком правильные и нечеловеческие черты лица, слишком высокий рост, слишком развитые мышцы. У меня при взгляде на наших-то, земных, любителей поворочать штанги и прочее железо, вспоминались туши перед разделкой, а тут и вовсе…
Может если бы я была каким-нибудь учёным, то я и пришла бы в восторг. Можно изучать мышечное строение русалов, не снимая с них шкуры. Но я-то учёным ни разу не была. А уж про рыбий хвост, плавники и чешую и говорить нечего. Я, приходя с работы, по полчаса отмывала руки от этого запаха и намертво приклеившейся чешуи. Вот Ларка-рыба могла просто марлей руки протереть и всё. У меня же словно специально руки были клеем намазаны!
От воспоминаний аж затошнило. Но неприятное ощущение почти сразу пропало. Наверное, икринки, одной из которых суждено стать ребёнком, позаботились.
— Что это? — отвлеклась я от своих мыслей, заметив, что девушки-служанки накрывают стол.
— Легкие закуски. До ужина ещё далеко, чтобы не испытывать голода можно немного перекусить. — Ответила одна из них, стараясь незаметно потереть щëку, на которой была неприятного вида рана.
— Я не хочу есть. Лучше пойду, прогуляюсь по саду. — Предупредила я их на всякий случай.
— Вы пойдёте в сад, госпожа? — удивилась вторая.
— Конечно, смотри, как там красиво. И в моём положении полезно гулять. — Заявила я, вставая с уютной скамеечки-оттоманки у окна. — А что тебя так удивило?
— Вы всегда говорили, что все эти заросли место для слуг. — Трясясь, как осиновый лист, прошептала та, что была со шрамом. — Только стены дворцов могут обеспечить необходимый комфорт и окружить подобающей роскошью высокородных.
— Видишь ли… — как не пыталась, я не смогла вспомнить имена девушек. — Как вас зовут? Что опять?
— Маали, госпожа. — Ответила другая девушка, и показала на девушку с отметиной. — А это Синь.
— И что такого страшного я спросила, что вы обе сейчас в обморок упадёте? — вздохнула я. — Значит так, девушки, гулять беременным полезно. Не дышать пылью в четырёх стенах, а прогуливаться на свежем воздухе, среди красивых растений. И впечатления хорошие, и необходимая активность, и аппетит нагуливается. Это вам так, на будущее. Вдруг пригодится. А я пошла, гулять, буду в саду. За пару часов до ужина напомните, что пора возвращаться.
— Подождите, госпожа. — Та, которая назвалась Маали, заметалась вокруг столика и подала мне два мешочка из непонятной ткани. — Это если захотите перекусить.
Не став особо заострять на этом внимания, я просто вышла через окно и пошла к ближайшей тропинке. Для меня всё здесь было удивительно. Солнца не было, но было ярко и светло, небо над головой словно было многослойным, и переливалось от светло-голубого до глубокой синевы.
Да и растения были не привычного зелёного цвета, а словно уходили в бирюзу. Но зато цвели обильно, крупными шапками. Цветочки на каком-то невысоком кусте вообще напоминали пену на гребне волны. Правда жёлтых, розовых и красных цветов было очень и очень мало.
А ещё здесь даже дорожки были выложены так, что не имели чётких поворотов и углов. Тропинка, выложенная мозаикой из белых, голубых и зелёных камней, уводила в тень. Туда, где клумбы с невысокими кустарниками сменяли ветвистые деревья со свисающими длинными листьями. Вдоль дорожки о чём-то журчал прозрачный ручей. Я шла рядом с ним и улыбалась своим мыслям.
Руки сами легли поверх живота. Интересно, я ещё успею увидеть свои, как здесь говорят, икринки? Хотелось, чтобы этот ребёнок каким-то непостижимым и волшебным образом почувствовал, запомнил и всегда был уверен в том, что та, что его вынашивала, не считала свою беременность проклятием или приговором.
Я вынашивала этого ребёнка, моя душа переживала за него, моё сердце гнало по моим венам и артериям кровь, позволяя мне и этому ребёнку жить! С того момента, когда я узнала, что беременна, я считала этого малыша своим. И кто бы не попытался меня переубедить в обратном, для меня это было правдой, моим сокровенным знанием.
Незаметно для себя я ушла в какую-то заброшенную часть сада. Монолитные, широкие ступеньки, ведущие в никуда. Столбы, украшенные искусной резьбой и держащие крышу с выступающими углами, как будто их перенесли сюда из знакомого мне Китая. Вездесущий вьюн и здесь всё украсил собой, как посчитал нужным. Синие остроугольные цветы-звезды, напомнили мне клематисы.
Дальше шли небольшие, похожие на разноуровневые соты, каменные чаши, наполненные водой. Некоторые из них, кажется, не имели дна и уходили куда-то в глубину. Над другими с небольших уступов шумели непонятно откуда текущие водопады. Водяная пыль, отражаясь в свете, создавала удивительное зрелище. Подходя к этим чашам, я словно окуналась в радугу.
Любуясь волшебной картинкой, я присела на широкий край одной из чаш. И не сразу поняла, что ко мне кто-то осторожно прикасается. Я опустила взгляд и не смогла сдержать удивления. Внутри чаши был просто огромный осьминог, яркого сине-голубого цвета. Страха я не почувствовала, как и обычного желания скривиться. Всё-таки гигант, который сейчас с видом любопытного, но осторожного котёнка, был рядом, очень мало напоминал то слизкое нечто, что лежало
