Правила эксплуатации, или Как не выйти замуж - Марина Орлова
— А крысы не могут быть причиной напастей? Они разносят болезни, портят продукты, — перечислял он, но вот удивительно — в голосе его я не заметила уверенности. Совсем наоборот, будто он даже не сомневался, что этот вариант — неподходящий. Было что-то нейтральное в тоне, словно и сам в это не верил, а вопрос задавал больше для того, чтобы разговорить Тихона.
— Мы и сами про то думали, да вот только быстро отбросили этот вариант, — тяжко вздохнул Тихон, и я заметила, что вздыхал искреннее, а тревога за своих подопечных в старосте нешуточная. — Потравили грызунов, но лучше не стало. Только все усложнилось: стали болеть и деревенские. И ладно бы животом, — поморщился он, неосознанно положив ладонь на свой заурчавший желудок. — Это было бы объяснимо: от животины передалось, или отрава от грызунов как-то попала в пищу или воду… но, совсем нехорошее происходит. Магическое, необъяснимое ни церковью, ни, как ты любишь выражаться, научным путем, — глянул он на меня и помедлил, припоминая выражение, которое я привезла из города и чем сильно раздражала батюшку Кирилла.
— Подробнее, — потребовала я, забыв даже о том, что являюсь жертвой. Эх, вышла из роли. Рано мне, видать, покорять театральные подмостки. Ну, да ладно, переживу. Сейчас куда важнее послушать Тихона. Быть может, и он не обратит внимание на перемены во мне.
— Болезни странные просто с ног стали валить людей. Всего за ночь, а то и несколько часов. У меня уже больше десятка таких. А до этого лесники и охотники ушли в лес и не возвращались. Даже те, кого отправляли на поиски первых, а затем и вторых. Опытные, бывалые… были, — добавил он, пресекая вообще любую возможность на глупые предположения, что они куда-то забрели или нарвались на диких зверей. Если уж Тихон говорит, что опытные и бывалые, тут можно не сомневаться, что им и зверье и духи не страшны, так как давно научились и с теми, и с другими дружить и управляться. Зверье по следам определять и обходить десятой дорогой, а духов просто уважать и задабривать, и тогда те ни в жизнь не обидят.
С чего бы деревенским изменять себе и злить тех или других — непонятно и, да и вообще, едва ли вероятно. Потому, да, ситуация тревожная.
— Что за болезни? — задал очередной вопрос демон, пока я размышляла, но быстро прислушалась.
— Мы не можем сказать, — пожал Тихон плечами, отчего-то пряча глаза. — Жар, иногда кашель, но все больше больные просто… спят и бредят, словно их кто-то мучит. Не просыпаются, сколько ни толкай, бывает днями. А уж если проснутся ненадолго, не едят, не пьют, не разговаривают, и снова сознание теряют. Они как будто… медленно умирают и чахнут с каждым днем. А дети…
— Дети? — на рваном выдохе переспросила, а староста… будто с виной отвел взгляд.
— Кто эти больные? — переиначил вопрос Володя, в голосе которого послышался холод.
— Трое детей, женщин пятеро и восьмерых мужиков хворь с ног свалила. Все молодые и здоровые. Им и тридцати нет никому…
— Дарья? — коротко спросила я, а Тихон скорбно вздохнул и нехотя кивнул, отчего у меня кулаки от ярости сжались, а я ощутила, как злость застилает холодный рассудок. — Почему? Почему вы молчали? Почему не сказали и не обратились ко мне? — дрогнувшим голосом, с тщательно сдерживаемой яростью и обидой, задала я вопрос.
— Хворь явно не естественного происхождения. Волшба замешана. Нехорошая…
– Вы думали, что это моя вина? — не поверила я своим ушам, распахнув ресницы и с недоверием посмотрев на старосту. Тот не пожелал смотреть в мое лицо. Вместо этого, рассматривая сцепленные перед собой руки, мрачно произнес:
— В нашей округе больше никто, кроме твоей семьи не занимается волшбой, Дарина, — произнес он, как отрезал, потому уточнять смысла не было. — Деревенский совет, при поддержке церкви, единогласно решил, что нужна помощь тех… кто с волшбой знаком.
— То есть, вы сознательно вызвали охотника на ведьм и натравили его на Дарину, даже не сомневаясь, что дело в ней? — подвел итог услышанному Володя, пока я в прострации смотрела вперед, а глаза застилали слезы несправедливой обиды. Одно дело, когда опасаешься деревенских, но знаешь, что они, в целом, безобидные. Другое… когда они, невзирая на все, что я для них делала, готовы были действительно линчевать меня, аки ведьму. И охотника… вызывали по мою душу.
— Мы ничего не утверждали, — резко отозвался Тихон, словно оправдываясь, но боль, что расстилалась у меня в груди, не унял. — Но мы должны были действовать быстро и проверить любую… возможность, — сглотнул он, все же бросив взгляд на мое лицо, но после быстро отвел лицо, не выдержав и моего взгляда. — Поведав историю богатырю, он подтвердил, что похоже на вмешательство черной волшбы. Темный колдун или… ведьма промышляет.
— За что? — только и спросила я тихим, надломленным голосом. На больше даже сил не хватило. Потому, боясь, что позорно разревусь… смогла выдавить лишь этот короткий вопрос.
Ощутила, как мужские ладони пришли в движение на моих плечах и принялись гладить в успокаивающем, почти убаюкивающем темпе. Но я не обратила внимания на это, так как была занята другим: осознавала, что никогда… вообще никогда не была и не стану для деревенских — своей. Меня никогда не примут в свою «семью», и я так и останусь… лишь удобным дополнением, к которому по необходимости можно будет обратиться. Да, если верить Василине, честь деревенского населения подобрели ко мне… но не настолько, чтобы заступиться.
Так же стала очевидна причина, почему староста сейчас беседует со мной в гордом одиночестве: они не хотят, чтобы Дарья и Настенька со мной виделись, опасаясь еще больших осложнений. И Василий… промолчал. Не рассказал и не противился воле старших, хотя покорным его не назовешь, как ни крути.
Если не верит в то, что я виновата, так… опасается. И все его заверения в дружбе, в желании чаще видеться и позволять общаться со мной его дочери — лишь фальшь.
— Дарина, пожалуйста, — тяжело и устало вздохнул
