Алая сова Инсолье 2 (СИ) - Лебедева Ива

— Странно, кстати, что не сожрала. Все железо пожевала, кроме меча. Может, магический? — Инсолье все-таки забрал у меня двуручник и стал вертеть перед глазами.

— Паоло слишком холодный какой-то, — пожаловалась я, чувствуя, как теплые руки мужа обнимают за талию и снимают с Хрюшиной спины. Сама бы я не слезла, разве только свалилась кулем на землю.

— И правда. — Устроив меня на расстеленном плаще, муж озабоченно пощупал паладина за ногу. — Что-то не так. Никаких чар или проклятий я на нем не вижу. Уже должен прийти в себя. Эй! — Он непочтительно потыкал пальцем в паладина. — Неприлично при чужой жене в драных подштанниках! Святость отшелушивается!

Паоло не отреагировал.

— И правда без сознания, — досадливо цыкнул зубом некромант. — Знаешь что… не хочется этого делать, но сейчас я положу его рядышком с тобой, ты его руками посмотришь. Но только выше талии! Ладно? А я пока костер разведу и сварю отвар. Несколько. И пожрать. Может, у него просто это, как его, нервное истощение. Не каждый же день святого непорочного паладина пытается отлюбить кадавр с такими… корнями. В неудобоваримое место причем… ой. Ты ничего не слышала, понятно? Я ничего не говорил! Не дай мертвые боги, узнает о твоей осведомленности, еще захочет покончить жизнь самоубийством, по дороге придушив меня. Зря я, что ли, столько пыхтел, выдирая его из объятий дерева?

— Я слышал, — хрипло раздалась с земли чертовски знакомая фраза. Эх, теперь мне его действительно жалко. Порушили мы мужику психику и лишили самого дорогого — чести.

Глава 28

Инсолье

— Спасибо, брат.

— Чего?! — Я от неожиданности уронил котелок в костер и сел. Чуть ли не туда же. Хорошо, в последний момент немного опомнился и оттолкнулся ногами. Жареная звезда на заднице — не то, о чем я мечтал всю жизнь.

— Ничего. — Ехидство в голосе праведного паладина изумило меня едва ли не больше, чем его предыдущие слова. — Спасибо, говорю. Ты настоящий брат.

— Нет, ты слышала? — Я осторожно поковырял пальцем в ухе и посмотрел на Элле. — Тут одно из двух. Либо его таки поимели, причем в мозг. Либо в мозг поимели меня, и все вокруг — галлюцинация.

— Значит, в твоих фантазиях я называю тебя братом? — хмыкнул Паоло и завозился, начав себя ощупывать под плащом, которым я его накрыл. Элле ведь все равно, как его проверять, сама сказала, что одежда нитям не помеха. А мне спокойнее, когда она касается «брата» через толстый слой ткани.

— Убедил, да. Хотя по идее это может быть и кошмарной галлюцинацией.

— Хм? — вопросительно промычала Элле, дисциплинированно водя руками над плащом и улыбаясь. Тьфу, спелись.

— Ну, реальность так реальность. Значит, нам просто сломали паладина. Не то чтобы я сильно об этом переживал, да.

— Что-то из моих вещей уцелело? — Паоло уже обнаружил, что, кроме драных трусов, мерзкая нечисть ничего ему не оставила, но продолжал надеяться.

— Знаешь, был занят, выдирая тебя из бесстыжих корней. Панцирь отбирать было некогда, — на всякий случай огрызнулся я, предчувствуя нотацию. — Тем более его все равно так хорошо пожевали, что только в переплавку отдавать. Так что радуйся, будешь взбираться на горы без балласта.

— Ладно, — тяжко вздохнул Паоло. — Тогда делись одеждой. Неприлично мужчине ходить без верхнего облачения в присутствии замужней сестры.

— Нет, ну я так и знал, что останусь крайним! Она слепая! Хоть голый ходи, ей без разницы! — рявкнул я сначала и только потом обратил внимание на то, как вышеназванная замужняя сестра давится смехом и дергает лапками. Не потому, что ищет, за какое место покалечили брата, а просто в попытке не закрыть лицо ладонями и не начать ржать в голос. — Тем более что моя одежда на тебя банально не налезет, стоеросина. Ты раза в два крупней.

— Перешью, — с нездоровым энтузиазмом заявил «стоеросина». — Я видел, в вашем тюке штук пять штанов.

— Это мои штаны!

— Вот и поделись с братом.

Я с огромным подозрением прищурился на паладина. Чего он вообще веселится? Может, его реально корнем слишком сильно по башке ударило? Ядовитым побегом за жопу укусило? Он бредит? Откуда такие жизнерадостность и простота? Аж поблагодарил от души и теперь штаны требует, словно так и надо?

— Кажется, он думает, что если ты спас его… безвозмездно, то тебя проняли ежедневные проповеди. Ты на пути к свету и исправлению, — прошептала мне на ухо Элле, вместе со мной наблюдая, как большая гора мышц пытается управиться с крошечной по сравнению с ней иголочкой.

Пришлось выделить ему сразу двое штанов. Вот и старался бедняга увеличить одни за счет материала других. Получался, конечно, тот еще лоскутный уродец, но выбора ни у кого не было — я шил еще хуже, а Элле — слепая. Нет, возможно, это ей не помешало бы, конечно. Только вот нефиг. Ибо в процессе шитья штаны надо мерить и вообще прикладывать к телу. А щупать тело она имеет право только одно — мое!

— Может… нам ограбить кого? — в конце концов предложил я, сжалившись над голым паладином. С наступлением сумерек его, кстати, начало потряхивать. Становилось прохладно. А в наличии у Паоло пока было только подобие штанов.

Я длинно выругался сквозь зубы и пошел ковыряться в тюках. Все плащи, которые принес Хрюша, я наматывал на свою жену, потому что ее сохранность волновала меня гораздо больше. Но там на дне, кажется, оставалась еще одна тряпка. Она так воняла пылью и даже плесенью, что я не решился предложить ее Элле. Зато паладину вполне сгодится, у них в ордене скромность — высшая добродетель.

— Спасибо. — Паоло печально оглядел плащ какого-то старого нищего. Я сунул тряпку ему в руки и даже отряхнул ладони. — Лучше чем ничего.

— Пчхи, — сказали кошка и Элле одновременно от облачка пыли.

Я снова выругался — вот так и знал! Яростно выдрал плащ из лап паладина, сам встряхнул, пошел к ручью и плюхнул жуткую тряпку в заводь с травой-мыльнянкой — еще вчера у берега выкопал, Элле стирала. Когда уходили, мне лень было обратно закапывать. Вот и пригодилось.

— Вот всегда так, всегда. — Я дал себе волю и бухтел не переставая, пока топтал ногами чертов плащ в луже, пока оставлял его там отмокать, шел обратно к костру и копался в вещах. У Элле я ни одного плаща не отберу, замерзнет. Значит, придется делиться именно своими вещами. — Все на мне ездят, все мною пользуются. И хоть бы спасибо кто сказал, нет же, то «темный», то «некромант поганый», то еще какую гадость вслед кричат. У-у-у! Чего ржете?! Сволочи… святые.

Аж отвернулся от них обоих, пошел с Хрюшей беседовать:

— Свинтус, давай поищем разбойников. Идти с таким скарбом в горы — верная смерть. Будь ты хоть двадцать раз темным магом или светлым паладином. Нам нужно нормальное снаряжение. Пока этот железный звенел при ходьбе, было еще ничего, некоторая нечисть святого духа боится и разбегается сама. А теперь придется дольше идти, чаще драться и ночевать где попало.

— Хру! — обрадовался свинтус и повел носом куда-то влево. — Хру-хру!

— Нет, это не разбойники. Это таможенники. Я согласен, гады еще те, но их нельзя грабить.

— Хру?! — очень удивился свин.

— Действительно. — Я таки швырнул в Паоло собственным плащом и уставился в пустоту. — Как-то даже не подумал. Чего бы не ограбить таможенную заставу? Там наверняка целая куча нужных вещей!

— Разве ты не хотел пройти через границу тихо? — тут же усомнился паладин. — Хочешь собрать на хвост не только церковь, но и законников?

— После того как наша кошка взорвала кадавра, о тишине можно забыть. Сюда еще не набежала толпа придурков только потому, что ничего не поняли и боятся. Завтра опомнятся, не протолкнуться станет. Вот пока они здесь все будут обшаривать, заглянем на таможенный пост, разживемся нужными вещичками и отправимся дальше.

— И все же не дело это — честный народ грабить. Они-то в чем виноваты? — вздохнул Паоло, заворачиваясь в мой плащ.

— Где ты видел честного таможенника?! — очень удивился я. — Нет, конечно, всякое случается. В природе заводятся кадавры, слепленные из держи-дерева и русалки. И даже вот такие спасающие паладинов некроманты попадаются. Но зверя под названием «честный таможенник» в этих горах я ни разу не встречал. За хорошую монету, часть товара или записочку от влиятельного человека через эти пограничные посты столько срани проносят, ты не представляешь.