Знак обратной стороны - Татьяна Нартова
Мужчина в два шага пересек тротуар и выскочил на дорогу, призывно размахивая рукой.
– Не надо! Прошу, я прекрасно доберусь общественным транспортом. Со мной все будет хорошо, – бросилась к нему Вика.
– Поздно, – указав на подъезжающий «Нисан» с характерными шашечками, ответил Роман. – Прекратите вести себя как ребенок. Погода ни к черту, еще замерзнете в своем платье, и как потом мне дальше жить прикажете? Меня же чувство вины замучает. Мы – художники не должны таким страдать, иначе не сможем нормально работать. Так что, Вика, сейчас в ваших руках судьба отечественной культуры.
Автомобиль остановился, мигнув тормозными огнями. Вика отступила на шаг, бормоча:
– Прошу, не стоит… я лучше подожду…
Не слушая ее, Роман наклонился к водительскому окошку:
– Двое. Сначала отвезете девушку, потом меня.
– Садитесь, – флегматично отозвался водитель.
– Давайте, Вика, – открывая заднюю дверь, позвал художник.
Женщина выглядела неважно. Она как-то моментально сникла, побледнела. Еще не хватало, чтобы у нее началось желудочное расстройство. А вдруг у Вики аллергия на какие-то продукты? Или дало о себе знать шампанское, выпитое на выставке? Хотя, будь виноват алкоголь, симптомы появились бы уже давно. Может…?
– Хорошо, – отступил мужчина. – Если вы так боитесь за свою безопасность, езжайте одна. Но уверяю, у меня и в мыслях не было ничего такого…
– Нет, все в порядке, – шумно выдохнула Вика, решительно бросаясь, иначе не скажешь, на пассажирское сидение. – Поедем вместе.
Когда такси тронулось с места, Роман услышал сдавленный писк слева от себя. Женщина и не собиралась расслабляться. Не поверила в его благие намерения? Художник практически вжался боком в дверь машины, оставив между собой и нею огромное пустое расстояние. Но даже это не помогло: Вика по-прежнему выглядела нездоровой. Вцепившись в ручки своей сумочки, она упустила взгляд и учащенно задышала. А когда водитель обернулся и спросил, не включить ли печку, и вовсе испуганно подпрыгнула.
– Вика, с вами все в порядке? – Художнику надоело ходить вокруг да около. – вы не заболели?
– Нет, все хорошо, – в доказательство Вика осенила его слабой улыбкой.
Сидеть, уместив свои метр восемьдесят роста и почти восемьдесят килограмм веса на площади сидения в несколько сантиметров, было практически нереально. Роман переключил внимание на вид за одном, хотя нервные вздохи мешали полностью раствориться в своеобразном очаровании осеннего города. И все же постепенно он смог отвлечься от происходящего в салоне, одновременно отвоевывая все больше пространства. Пока его рука не коснулась льда.
«Лед? Откуда здесь лед?» – не успел удивиться художник, запоздало поняв, что принял за смерзшуюся воду пальцы Виктории. На этот раз она не отшатнулась, подняла свои, ставшие черными в темноте машины, глаза, а потом обхватила его запястье второй рукой.
– Господи помилуй, Вика, с вами явно что-то не так! – придушенно воскликнул Роман. – Водитель, прибавьте еще печку, ваша пассажирка сейчас превратиться в снежную бабу.
– Не надо. Лучше включите свет, пожалуйста, – не переставая дышать, как загнанный заяц, потребовала в свою очередь Виктория.
– А печку? – уточнил водитель.
– Мне не холодно, – покачала женщина головой.
– Не холодно, а руки ледяные, – укоризненно заметил художник.
– Они у меня всегда холодные. Просто не обращайте внимания. Все хорошо. Все хорошо, – уже тише, как заговор, повторила Вика. – Высадите меня около того дома, пожалуйста.
– Вам точно сюда? Вы называли адрес Набережная 15, а это седьмой дом.
На этот раз взгляд Вики красноречиво говорил: «Будь проклята ваша отличная память». Но ответила она совершенно другое:
– Хочу пройтись.
– Как скажите. – А вот водителю было без разницы, он уже выискивал парковочное место. – Как договорились, двести рублей.
– Двести ровно, – не успела Вика и рта раскрыть, как две купюры перекочевали из портмоне художника в карман таксиста. – Это за девушку, мы с вами позже рассчитаемся.
Остановка. Женщина схватила сумочку и с максимальной скоростью покинула салон. Даже не попрощалась, только кинула на художника еще один испуганно-благодарный взгляд.
– Это явно не желудочное отравление, – пробормотал Роман. – Слушайте, планы меняются. Высадите меня у пятнадцатого дома, хорошо?
– Что, понравилась та особа? – впервые за всю поездку проявил водитель какие-то эмоции.
Но его намек не слишком понравился художнику. Он открыл рот, чтобы оправдаться, но остановился – пусть этот немолодой, с залысинами и выдающимся пузцом товарищ думает, что ему угодно. Главное сейчас – Вика. Что-то в их разговоре не давало Роману покоя. Он всю поездку пытался поймать ускользающую деталь, мешавшую собрать полноценный паззл. Какое-то название. Очень знакомое название. Не стоило пить пиво. Знал же, что оно только кажется легким. На самом деле, в темном пиве, подаваемом в «Вепре и единороге» было почти семь оборотов. Теперь весь алкоголь разом ударил в голову, мешая сосредоточиться.
– Не хотите? – водителя прорвало на разговоры.
Он протянул художнику какую-то поблескивающую в тусклом свете автомобильной лампочки штучку. Первой мыслью Романа было: «Он что, предлагает мне контрацептивы?» Это уже переходило все границы. Но приглядевшись, мужчина понял, что в коробочке не презервативы, а всего лишь жевательные пластинки. Такие же, только с другим вкусом, лежали на его тумбочке в коридоре.
«Тумбочка… Прикроватная тумбочка…»
– Да, спасибо, – поспешно вытряхнув одну жвачку и едва не растеряв остальные, от всей души поблагодарил Роман водителя. – Очень выручили!
– Да ладно, пустяки, – смещался от такого взрыва эмоций таксист. – Если не передумали, я вас здесь высажу, не возражаете?
– Отлично!
Место, и правда, было идеальным. Едва такси отъехало («Ай, какие деньги, вы и так уже все заплатили!»), Роман пошагал в сторону седьмого дома. Надо перехватить Вику как можно скорее. Если это то, о чем художник подумал, она может оказаться в большой опасности. Быстрый шаг сменился на бег, холодные порывы ветра и начавшийся все-таки дождь сдули-смыли все остатки опьянения.
Вика стояла посреди дороги, судорожно сжав свои предплечья руками, будто пытаясь согреться. При этом она вся скукожилась, согнулась, подобно раку-отшельнику, который никак не может влезть в чересчур узкую раковину. Прохожие оборачивались на Вику, но никто не решался подойти. До нее оставалось еще метров пятьдесят, когда Роман не выдержал и закричал:
– Виктория! Виктория, стойте, где стоите! Я сейчас, помощь уже близко!
Этот возглас несколько приободрил женщину. Но как только художник достиг ее, ноги Вики подкосились, и она практически повисла на вытянутых руках Сандерса.
– Я умираю.
– Почему вы не сказали, что страдаете паническими атаками[12]? Как часто это у вас? – не обращая внимания на сиплый голосок в районе груди, набросился с расспросами Роман.
– Мне так страшно, спасите меня, – к прерывающемуся голосу добавились громкие всхлипывания.
– Спасу, обязательно спасу, – пообещал художник, неловко обнимая женщину.
Та вся тряслась, как в лихорадке, став холоднее
