Дом из воска и стекла (СИ) - Бреннер Марина

— Ладно… — вдруг сказала Лайса, скидывая ноги с постели — Что толку воздух сотрясать? Завтра в медцентре лучше посмотрят, может, еще и нет ничего? В конце концов, у меня и раньше так было… Ну… задержки эти… Наша медик говорила — от голода. И еще… че — то там… какая — то… патология что — ли? Или что? Не помню… Сэттар Дэннис! Вы спите там, а?

Странно, но ее тон — теперь уже тихий, спокойный, вырвал Тирона из лап оцепенения.

— Что, Лайса? Что ты хочешь?

— Что хочу? Выпить кофе. В глотке пересохло.

Малодушно уцепившись за фразу о том, что "может, и нет ничего", просиял лицом.

— Может, и нет, Лайса… Ты говоришь, было так раньше?

Она кивнула:

— Да сколько раз, сэттар. Вы не бойтесь. Если что, все решаемо же! Не в лесу живем.

У Тирона заломило в груди. Поняв, о чем говорит любовница, протолкнул горький комок подальше в горло.

Все решаемо. И решаемо очень быстро — металлическим, равнодушным холодным инструментом, либо таблеткой.

Рррраз — и нет ничего.

Ни продолжения. Ни связи. Ни жизни. Только пустота.

И его, Тирона Дэнниса, тоже нет.

Никому не нужны дети Гибрида. И сам он никому не сдался…

Ни Риане Деррил. Ни Лайсе Канц. Ни самому Гибриду.

Все логично и правильно.

ТОЛЬКО ОТЧЕГО ЖЕ ГОРЬКО — ТО ТАК?!

Отчего только размышления об этом вызывают такую боль?

— Лайса, — осторожно начал сэттар, наблюдая, как, сидя на кухонном круглом стуле и чуть раскачиваясь на нем, девушка намазывает джем на длинное узкое печенье — Слушай… А если бы, ну… Это был человеческий нормальный ребенок… Ты бы родила его? Я понимаю, что ты не любишь детей, но так… Чисто теоретически.

Она шумно выдохнула. Зачем — то приподняв плечи, аккуратно положила печенье на стол. Излишек джема сполз на белую поверхность и застыл на ней багровой густой каплей.

— Вы имеете ввиду, если бы я не была маргиналкой, а вы Ликвидатором? Если бы мы встретились, как люди, поженились бы и… любили бы друг друга? Тогда да, наверное… Родила бы. Если бы могла быть… матерью. Нормальной матерью. А вы — нормальным отцом. Наверное…

— Так пожениться мы и сейчас можем. Договоры недолго подписать. Давай, завтра к медикам, а потом…

— Потом видно будет, сэттар.

Зачем — то пряча взгляд, Лайса поднялась со стула. Подойдя к окну, уперла в узкий подоконник сжатые кулаки. Потом уткнулась лбом в стекло. Волосы, выбившиеся из — под резинки, теперь текли по нему черно — белыми ручейками.

— Не теребите мне душу, сэттар, ладно? Я, конечно и дура, и дефективная, и нарост на теле города, и низшее существо, но не бесчувственная же! Не надо всего этого, хорошо? Я с вами сплю и сплю. Ну, если хотите — выйду за вас замуж. Развод потом недолго оформить. Хотите, поженимся, раз ваш такой каприз. Да и мне это тоже выгодно, я же понимаю! Только вот без этих: если бы, да как бы. Не надо. Больно это. И подло.

Голос ее сорвался. Последние слова Лайса уже не выговаривала даже, а выхрипывала, как застрявшие в глотке крошки.

"К херам все!" — мысль ожгла висок Дэнниса жаром и головной болью — "Идиот, как есть идиот. К чему ее так мучить? Сделает аборт, если нужно. Потом женюсь на ней и все. Хватит."

Чего хватит, он не додумал. Может быть, хватит уже боли, хватит уже битого стекла в легких и сердце!

Быстро сорвавшись с места, подошел к ней, развернул лицом к себе, однако не увидел лица. Девушка стояла покорно, с повисшими плечами и склоненной головой. Глаза скрывали волосы, черно — белые растрепавшиеся пряди.

— Посмотри на меня, — велел он, приподняв подбородок и ощутив слезы на кончиках пальцев — Не плачь. Лайса, не реви. Все. Закрыли тему.

Девушка изо всех сил надувала щеки, чтоб сдержаться. И не вышло… Когда — то это должно было случится и вот, случилось: слезы хлынули наружу теплыми потоками. Не те прежние, истеричные и злые, а другие — живые и горячие.

— Ну не плачь ты!

Тирон не знал, что надо говорить. Поэтому, замотав трясущуюся от плача Лайсу в объятия и прижав к себе, сел на стул, уперевшись спиной в гладкую стену.

— Не плачь, Лайса. Может, и правда еще нет ничего. Скорее всего даже нет… Так, сбой какой — то! Ну бывает, врач же сказала. Все хорошо будет. Поженимся, уедем куда — нибудь, отдохнем. Я отпуск возьму. От этой должности откажусь, пусть кто хочет, занимают кресло… Много желающих. Всех денег себе не заберешь. Да нам хватит… Я же не тратил почти, некуда было. Лайса, перестань. Не надо плакать, опять плохо станет… Знаешь, я родителей вспомнил. Мать отца совсем не любила, когда они поженились. Там родня настояла, были обстоятельства… Вот, а когда он умер, жалела сильно! Очень жалела. Ничего, говорила, лучше у меня не было и не будет. Я к тому, что иногда любовь дело последнее. У нас и без нее все выйдет, мы хорошо друг друга понимаем. Это важнее, намного важнее. Не плачь…

Съежившись у него на коленях, уткнув лицо в каменную грудь, девушка теперь просто всхлипывала, сведя лопатки. Тирон гладил ее по спине, неумело и осторожно. Не умел он утешать. Не знал, что говорить и нужно ли говорить что — то вообще… На язык ликвидатора и солдата послушно ложились только ругань и скабрезности, ласковые слова не жили на нем, не цеплялись за его выступы и шероховатости, скатываясь всегда вниз, в горло, ободранное алкоголем и горечью.

И поэтому следующее, что сорвалось с языка, было чушью:

— Ты только давай… без разводов, Канц. Я без тебя… не смогу совсем. Сдохну, Лайса. Ты как знаешь, а я сдохну. Мне… одного развода хватило. Второй я не потяну. И еще. Вот что. Надумаешь от меня свалить — отстрелю башку. И… без обид.

Совладав, наконец, с собой и дурацкой истерикой, комком застрявшей в груди, девушка оторвала пальцы от майки Тирона, совершенно вымокшей от слез.

— Я не свалю, сэттар. — ответила хрипло, но твердо — Я вам обещаю. И не хочу я уходить, знаете ли.

Дэннис кивнул:

— Тебе и некуда.

Она хмыкнула. А потом, подняв голову, подставила блестящее слезами лицо под начинающийся вечерний свет городских прожекторов.

И, глядя в черные провалы глаз, в нейрокожу и боль, ответила, в первый раз за все это время совершенно искренне:

— Дело не в том. Я просто… ну… тоже сдохну… Тирон.

— Правда?

…Губы девушки, соленые от слез и припухшие оттого, что Лайса искусала их, накрыли другие — горькие от крепкого кофе и сигарет.

Ее руки обхватили шею Дэнниса, его же руки стиснули узенькую спину девушки, стараясь не то раздавить, не то вмять в себя родное тело и слиться с ним навсегда.

Мысли и слова утонули в вечернем шуме города…

Так это и было.