Спасти(сь) (от) дракона - Елена Амеличева
Но сожалеть уже поздно. Я дал слово и приложу все усилия, чтобы его сдержать. Ведь если не смогу, то не представляю, как тогда буду смотреть в вечно печальный взор матушки и озорные глаза Сурианы. Довольно им унижений и страданий, слишком много плохого досталось на долю моих любимых!
А враги будут торжествовать. Только представлю усмешку на губах Шасианы, тошно становится! Придушил бы сам эту змею! И Амана следом за ней, наглого придурка, который уже считает, что занял мое место! Но это мы еще посмотрим!
Я залез на неповоротливого верблюда и погнался за Найяной. Впереди уже лишь облако пыли клубилось. Ведь упадет же безумная, разобьется! Скрипнул зубами, непроизвольно сжал кулаки и почувствовал, как ногти впились в ладони. Похоже, путешествие нам предстоит то еще. Скучать точно будет некогда!
Глава 12 Пустыня
Мансур
Пустыня раскинулась перед нами песчаным покрывалом. Живущие в ней народы называют ее морем без воды. Что-то в этом есть. Она бескрайняя, как морская гладь, убегающая к горизонту. Тут нет ничего, и в то же время есть все. Пустыня всегда разная, она меняет множество ликов, она вечна и никогда не стоит на месте — как и сама жизнь.
Песок — это то, чего везде в избытке. А уж в пустыне и подавно. Он везде — скрипит на зубах, попадает в глаза, из-за чего они воспаляются, сыплется за шиворот, доставляя массу неудобств. Пустыня шлифует кожу, делая гладким все, от лба до пяток. И в точности также стесывает неровности характера, учит терпению, смирению и умению ценить малое.
Но никогда не думаешь, пропуская песок сквозь пальцы, что это то, чем когда-то были могучие скалы. Гордячки, которые подпирали верхушками небо, стремясь все выше, к далеким звездам. А потом, разочарованные в дерзкой недоступной мечте дотронуться до них, они просто заснули в ледяной вышине, позволив вечной триаде — ветру, солнцу и дождю разрушить себя.
Горы медленно распались, рассыпались и устлали собой дороги, легли пылью под ноги путников. Таких, как мы сегодня. Нам предстояло пересечь безжалостную пустыню, служащую естественным барьером между землями драконов, людей и демонов. Легким такое путешествие не назовешь, безопасным тоже. Но выбора у нас нет.
Я покосился на Найяну. Как всегда, пытается увидеть все и сразу. Глаза сияют восхищением. Ею хочется любоваться бесконечно. Она впитывает в себя жизнь и улыбается. Ей все в новинку, все интересно, во всем хочется разобраться и понять. Именно это слово — «всё» — и подходит девушке лучше всего. Потому что в ней действительно есть всё — всё, что нужно для счастья.
Я отвел глаза и попытался думать о своем, сосредоточиться на том пути, что нам предстоял. Теперь, с верблюжонком и Лайлой, наша скорость замедлится и довольно ощутимо. Припасов хватит, но время тоже играет важную роль. Я обещал привезти Найяну до праздника в честь богини милосердия. Придется ускориться.
Но в пустыне самое бесполезное — это торопиться. Она не терпит ошибок и жестоко карает за допущенные просчеты. Противостоять дикой жаре не может никто, даже демоны. Не говоря уже о хрупкой Найяне. Прошло всего несколько часов с начала нашего пути, но солнце уже встало в зените, напекая так, что даже через мазь, нанесенную на лицо, шею, грудь и руки я ощущал жгучие укусы светила.
Поднявшийся ветер не принес облегчения, он только пыль, которая намертво прилипает к лицу, с собой притащил с гребней дюн, что тянутся вдалеке, напоминая спины древних огромных ящеров. Упругие порывы ветра, ударяя наотмашь, жалили кожу жарой, почти такой же невыносимой, как и у Прорехи, которая разверзлась, словно кара богов, неподалеку от земель драконов.
Если с ней ничего не сделать, ткань бытия может расползтись в разные стороны, как прогнивший материал, и тогда мало не покажется никому. То, что живет по ту сторону Прорехи, способно уничтожить все. Я видел это. И никогда не смогу забыть. Но сейчас лучше думать о другом.
Я посмотрел на верблюдов, которые спокойно трусили вперед. Эти животные рождены для пустыни, у них широкие копыта, чтобы не проваливаться в песок, длинная шерсть на спине — для защиты от ожогов жгучего солнца, их ноздри закрываются, чтобы в них не попадали песчинки, длинные ресницы, которые защищают глаза.
А вот моим спутникам приходилось несладко. Пора делать привал. Продолжим путь, когда схлынет волна зноя.
— Садись, — поставив навес и раскопав под ним песок до прохладного, я сел и похлопал рядом с собой, глядя на Найяну.
Она приняла приглашение. Улыбка блаженства растеклась по лицу. Люблю, когда она так улыбается. Внутри начинает печь — но вовсе не от жара пустыни. Смотрю на нее и не замечаю, что и сам делаю то же самое. Но замечает Эльмир. Его взгляды красноречивее слов. Тепло внутри сменяется мерзким холодком, который не назовешь приятным.
— Бедняжка, ей тоже жарко, — девушка с сочувствием посмотрела на ящерицу, которая попеременно оттопыривала в стороны лапки, пытаясь остудить их и дать отдохнуть от обжигающего песка. — Смешная!
— Брысь! — я пшикнул на геккона, который подбирался к моей ягодке.
— Не обижай родственника, — возмутилась она, увидев, как он отбежал от нас в сторонку и замер, кося выпуклым глазом.
— С чего бы это? — я изогнул бровь.
— Чешуйчатый, значит, родственник! — заявила эта стрекоза.
Что ж, пусть так. Широко улыбнулся, глядя на мини-дракона.
Песчаный белый крот высунул розовый нос из песка, поводил им, неожиданно резво вынырнул и набросился на геккона. Через секунду тот захрустел у него на зубах.
— Ну, а теперь что, — я со смешком развел руки в стороны, — предлагаешь поминки по родственнику устроить?
— Какой ты злыдень! — укоризненно глянула на меня, качая головой.
— Злыдень вон ползет, — указал на белого паука, который подбирался к Найяне.
— Святые угольки! — взвизгнула и прижалась ко мне.
В нос ударил аромат ее волос — и кому в купальне пришло в голову умастить их ароматом из цветов драконьего дерева?..
Я бросил в ужасного паука горсть песка, он тут же свернулся в шарик и шустро укатился прочь. Найяна рассмеялась и, увы, отодвинулась от меня.
— А вон там, смотри, — указал на чахлые кустики неподалеку, — нора сурикатов.
— Это кто такие?
— Песчаные
