Елена Усачева - Искушение

— Про Дракона слышно что-нибудь, нет? — Мой избранник оказался разговорчивым. Это хорошо. Мне нужно как раз его умение говорить.

— Уехал, как пропал, — подала голос одна из сидящих на лавке. Она была без куртки, мокрые волосы облепили голову и лицо.

— Город… Все исчезают… Подруги-то твоей нет? Сумасшедшей… — Парень на качелях пытался подобрать подходящее слово. — Она еще приходила к нам.

Отвечавшая ему перед этим девушка воткнула наушники в уши и демонстративно сложила руки. Это было неправильно. Мне нужно было, чтобы разговор продолжался.

Заволновавшись, я перебралась с одной могилы на другую, задела тяжелые намокшие лапы ели, все это безобразно зашуршало, заставляя отпрянуть.

— Что там? — снова заактивничал сидящий на качелях.

— Черти, — устало отозвался карусельщик. Он все раскручивал и раскручивал скрипящий агрегат. От неприятного звука дыбились перья на затылке.

— Блин! Был город как город, а стал… Один дождь!

— Что ты ноешь? — не выдержала девушка, сидящая на лавочке. Другая. Первая слушала музыку, чуть раскачивалась, погрузившись в песенный ритм.

— Блин! — не услышал ее парень. — При Драконе все по-другому было. Долго он будет в своей психушке сидеть? Подумаешь, человек сорвался! Полгода уже прошло.

— Он не в психушке!

Девушка с наушниками встала, резко выставила вперед руку, останавливая карусель. Железный поручень с размаху врезал ей по кисти, хрустнули от удара кости. На оголенном запястье виднелся розовый шрам. Свежий.

Парень на карусели по инерции перегнулся вперед, чертыхнулся, восстанавливая равновесие.

— Совсем с башкой не дружишь? — рявкнул он.

— А ты пасть закрой и не трепи, чего не знаешь.

— Ты знаешь? Парень перепрыгнул низкий поручень, вплотную вставая к девушке. Она задержала на нем взгляд, поправила выбившийся наушник. — Болтать только и можешь. Как твой дружок Дракон!

Девушка постояла, чуть покачиваясь, принимая неприятные слова себе на плечи.

Мне только драки не хватает!

— Тише, тише, тише! — сорвался с качелей мой клиент. — Петюня, ты чего-то храбрым стал, как Сторожев пропал. А до этого все ему в рот заглядывал. Чего он тебе наболтал-то? Чего не так? Колдун на мельнице был. Странная компания в двенадцатиэтажке тоже. Митяй вернется, веселее станет.

— Ага! Обхохочешься! — фыркнул карусельщик. — Митяй твой все орал, что колдуна нашли! А какой это колдун? Мужик сумасшедший с травами. Нес пургу про защиту земли русской. Тоже мне былинный богатырь.

— Слышь, ты, утомил! — крикнули от песочницы.

Карусельщик повернулся в сторону говорящего, но ответить не успел. Глухо заговорила девушка с плеером:

— Никто не врет. Сами видели вампира. Видели, как он легко нас водил по улице. Маринка исчезла. Гурьевой нет. А вы тут сидите и ноете, как бабы. Дракон уехал. Я думаю, он их нашел.

— Мож, к колдуну? — подал разумную мысль парень на качелях.

Да, вам надо идти на мельницу. Вам стоит вдохнуть одуряющий запах чабреца, колдовской валерианы. А потом пойти и избавить город от теней, сделать его чистым, свободным. Эх, жаль, я сама не могу. Тень не пустит. Но время придет. Я с ней еще разберусь.

— Чего мы там не видели? — засомневался карусельщик. — Музей обыкновенный, средней гадостности.

Он снова устроился на железном сиденье, но раскручиваться не стал. Хозяйка плеера все еще стояла рядом, правая рука у нее была приподнята. Она была готова его остановить. Неприятная девушка… Готова возражать не только парню, но и мне.

— Вампиры в городе были. Их все видели, но почему-то никто об этом не хочет говорить.

— А чего обсуждать одно и то же? — крикнули от песочницы. — Здесь каждый второй такой. В графе национальность написано «вампир». Даже из тени выходить не надо.

— Лерка, оставь их, — позвала вторая с лавки. — Ну хочешь, я с тобой схожу к Мельнику?

Пусть погадает. Может, что про Димку скажет? Аи, молодец! Надо, чтобы вся эта компания добралась до мельницы, а там я смогу их настроить против появившихся в городе вампиров.

— Про Димку никто ничего не скажет! Его нет! — вдруг вскрикнула та, которую назвали Леркой, и быстро пошла обратно к лавке. От ее неприятного голоса в груди родился холод, и невольное хриплое карканье вырвалось из горла.

На площадке замолчали.

— Скоро будет наше время, — философски изрек карусельщик. — На Вальпургиеву ночь надо будет съездить на могильники.

— Мельник, говорят, помер, что ли? — не в тему поинтересовался парень на качелях.

«Вот сходите и проверьте! — так и хотелось каркнуть мне. — Сколько можно на пятачке топтаться?»

— Чего у тебя все помирают? — после затяжки хрипло отозвалась песочница. — Жив. Вчера мельница крутилась. Ветрило-то какой был. Вот и дождь от него.

Ветер дует, потому что деревья качаются. И если ветер делают деревья, то и мельница способна создать ураган, принесший с собой тучи. Пускай скрипит, родимая, дождь — это хорошо.

— Да ну! — встрепенулся сидящий на качелях. — Я неделю назад ходил на холм. Заколочено все.

— Неделю назад, может, и было заколочено, а вчера все работало, — не сдавалась песочница.

— Вы туда все по одному, что ли, бегаете? — подпрыгнул на своем месте карусельщик.

— Нет, а ты предлагаешь толпой ходить? — фыркнула вторая с лавки.

Толпой, а как же! Мне нужна была толпа. Один человек с вампиром не справится.

— Хорошо, пойдем! — звонко воскликнула Лерка. — Мне кажется, он знает, что с Драконом.

— Если здесь кто-то что-то и знает, так это Колосов. — В голосе парня на качелях было сомнение. Сейчас мы это подправим. — Он дольше всех твердил про вампиров. А потом куда-то смотался.

Сколько у них, однако, тем для обсуждения — Дракон, Колосов… Имена все какие-то странные…

— Говорят, в Москву, — показала свою осведомленность песочница.

— Да кто его в Москве ждет? — Карусельщику хотелось спорить. — Тоже мне — путешественник! Обладательница плеера замотала головой, замычала, пальцы утонули в мокрых черных волосах.

— Лерка, ты чего? — отшатнулась от нее соседка.

Ярость вырвалась из меня глухим карканьем. Из темноты выступила белая фигура. Моя тень. Она смотрела черными бесовскими глазами на Лерку, отчего девчонка только громче начинала выть.

— Я так только предложил, — тут же пошел на попятную парень с качелей. — Если никто не хочет…

Заломило правое плечо. В самом крыле болеть было нечему. Но что-то как будто бы в другом месте, далеко-далеко отсюда, родило боль, которая передалась мне. От невозможности терпеть я клюнула жесткие перья, провела клювом по самому длинному, боль не улеглась. Пришлось несколько раз подпрыгнуть, заставляя себя почувствовать реальность. Но она упрямо выталкивала меня. Словно я была не одна, словно нас было двое. Я — сильная и здоровая птица, и кто-то другой, издерганный, измученный, с больной рукой, которую жгло нестерпимым огнем.