Мой азиатский принц 3 - Ива Лебедева
— Это ты у меня спрашиваешь? Ты видел грузовики с подарками? Там в последнем белый рояль какого-то жутко древнего знаменитого мастера. Мне! Прислали! Рояль! Белый! Хорошо хоть в грузовике, а не в кустах. При том, что я ни разу не пианистка. И вообще не помню, садилась ли я когда-то в жизни хоть за один рояль! Вот это — точно с дуба рухнуть. А комментарии в сети — пфф, ерунда.
— Рояль⁈ — Проняло даже невозмутимого Вейшенга.
— Дядя сказал, что он стоит как небольшая квартира в центре Пекина, прикинь. И что даритель будет счастлив, если я хоть раз коснусь его клавиш своими божественными пальцами.
— Так… — Лебедь заметно напрягся.
— Именно. Мало того, что псих, еще и с деньгами. И с возможностями. Вот это уже страшно. А орды облизывающих экран смайликов — это так, фигня.
— Ты же не будешь «касаться клавиш»? — Кажется, в комнате кто-то пролил баночку с уксусом. Ну или с бензином… прямо на подаренный рояль.
— Смеешься? Я же сказала, что не умею играть на рояле! — Во всяком случае, я его точно не коснусь, пока тот не продезинфицируют и не проверят на всякие сюрпризы типа жучков и скрытых камер. А то поклонники, они разные бывают. Особенно когда дарят такие подарки.
— Погоди, как не умеешь? Ты закончила музыкальную школу. — Вей нахмурился и напрягся. — Ты не помнишь? Кирэн… — Он почему-то резко отвел глаза. — А что вообще ты помнишь?
— Эм… — Я зависла. Почему-то каждый раз, когда он задавал этот вопрос, мне резко становилось не по себе. Причем физически. Даже в висках начинало колоть. Пришлось усиленно их растирать.
— Стоп! — Лебедь внезапно подскочил на кровати, где валялся, разглядывая то экран смартфона, то мой уже избавленный от прежней росписи потолок. — Не надо!
— Чего не надо? — Я с трудом сглотнула вязкую слюну и помотала головой, прогоняя круги перед глазами.
— Не пытайся отвечать на вопрос прямо сейчас. Я не понимаю, что происходит, но ты каждый раз так резко бледнеешь, что мне… мне становится страшно.
Признался и закусил губу. Отвернулся. Наверное, азиатским мужчинам нельзя говорить такие слова? Нельзя признаваться в своих тревогах? Или тут дело совсем не в нации, а в воспитании?
— Ну, видимо, мозг старается что-то отыскать, а не получается. Потому и болит. Спазм какой-нибудь от перенапряжения. Бывает такое, что слово точно знаешь, но хоть ты тресни, не можешь его вспомнить! Помнишь его даже на других языках, помнишь образ вещи, но вот произнести на родном просто не в состоянии!
— Но ты ведь все вспомнишь со временем?
— Хм… не знаю. А это обязательно? Там, в прошлом, что-то важное?
— Обязательно. — Вей сгреб меня в охапку и, глядя прямо в глаза, почти выдохнул: — Кристи, пожалуйста. Вспомни, это очень важно.
— Но… почему? — Я не понимала, что происходит, но мне точно не хотелось видеть эту грусть пополам с отчаянием в его взгляде.
— Потому что если не вспомнишь, то я тебя опять потеряю, — едва слышно выдохнул лебедь. И видно было, что он верит в свои слова. Вон даже губы побелели, будто ему уже больно. И мне сразу захотелось пойти оборвать длинные языки тем, кто ему подобной чуши в уши насовал. Кто его напугал-то⁈
— Э⁈ С чего вдруг⁈ Это кто тебе сказал⁈ — С чего он так уверен в подобном бреде? Неужели врачи что-то нашептали? Мол, я буду медленно деградировать и памяти будет становиться все меньше? Нет, точно нет. Тогда бы родители в первую очередь забили тревогу, а не устраивали нам спортивные и развлекательные мероприятия.
— Ну…
Вей подозрительно покраснел кончиками ушей и отвел глаза. А потом будто через силу произнес:
— М… ан.
— Чего-чего? Говори громче.
— Помнишь, матушка все настаивала на консультации с мудан? Вот я и сходил… на свою голову.
— Ик, — сказала я и задумалась.
Мудан. Шаман то есть. Типа гадалка, и колдунья, и… ну, что-то местное мистическое.
Смешно? Да ни фига. Вот не мне смеяться над мистикой и переселением душ.
— А что точно она сказала?
— Много чего, но все очень сумбурное и непонятное. Уже не раз пожалел, что не принес с собой диктофон. Впрочем, туда и телефон не разрешено было брать. — Вей потер переносицу. — Все, что я запомнил, — это что некая душа…
— Эй! Хватит валяться! У нас тут такое! — Если бы Мейрен ворвалась в комнату одна и без стука, полетела бы в обратном направлении быстрее свиста. Но увы, нас почтила присутствием бабушка, которая зашла в комнату следом за сестрицей.
— Ну что опять⁈ — Если бы взглядом можно было прожечь дыру в человеке, обе мои близкие родственницы уже просвечивали бы насквозь. — Это уже даже не смешно! В который раз? Как чуть что, так отряд родни врывается в неподходящий момент и устраивает какой-то бедлам! Вы нарочно, что ли, сюжет так двигаете? Или что⁈ Вот дождетесь, специально начнем непотребствами на ваших глазах заниматься, чтоб вам стало стыдно!
— Или поставим щеколду на дверь, — хмыкнул Вей.
Глава 22
— Нам бы пошептаться о своем, о девичьем, — вздохнула бабушка, величественно сидя в компьютерном кресле напротив кровати. Мейрен его специально туда подкатила, так как диванов и кресел для посетителей, на которых должны сидеть высокопоставленные гости, в моей комнате, увы, не водилось. — Но я вижу, что в данный момент вас обоих проще оглушить, чем разлепить. Так что слушайте оба. Может, и тебе, зятек, полезно будет. Хоть поумнеешь.
Вейшенг не стал реагировать на провокацию и удивительно покладисто кивнул. Зато под шумок воспользовался разрешением «не разлепляться», затащив меня к себе на колени. И обнял поперек живота, как плюшевого мишку, поставив свой подбородок на мою макушку. Смешная поза, но уютная. Не хватало только завернуться поверх в одно одеяло, но перед бабушкой это выглядело бы совсем комично.
— Не буду рассказывать, каким именно образом эти сведения добыли из напавшей на вас ненормальной. Это сейчас неважно. Но твоему дяде удалось получить контакт некой девушки…
— Еще одной девушки? — не выдержала и удивилась я. — Надеюсь, хоть не еще одной фанатки имени меня или «Зоопарка»?
— Хм, ну, данную особу действительно можно назвать искренней фанаткой, — усмехнулась ба. — Только, похоже, фанатеет эта девушка не по людям, а по их деньгам. Если подумать, подобный «кумир» ничем не хуже любого айдола. Жаль, что не все в этом мире фанатеют честно. Но тут
